Цельное чувство
Шрифт:
И все же я думаю, что это явление временное. Русская публика слишком несправедлива к Волошину. В этом залог примирения: когда-нибудь читатели поймут свою ошибку и захотят ее искупить. Они увидят, что Макс Волошин <…> интересный и талантливый писатель, что его работа о Сурикове блестяща [21] , что его знание французской литературы — незаурядно.
Оценят его эрудицию, блеск его фельетонов, и прежде и больше всего своеобразную красоту его стихов.
<21
Фрагменты из монографии Волошина о В.И. Сурикове публиковались в газете «Речь» (1916. 13 июня) и журнале «Аполлон» (1916. № 6/7).
Владимир Хазан. «От книги глаз не подыму» (О личности и творчестве Михаила Цетлина). Послесловие
Амари (М. Цетлин)
Поэт, стихи которого собраны в этой книге, безусловно, не принадлежит к разряду ведущих имен в русской поэзии ХХ века. Сам он, определяя меру отпущенного ему поэтического дарования, полагаем, не из лукавого самоуничижения, а вполне сознавая истинные пропорции в столь деликатной области, как творческий талант, определял себя, апеллируя к известным строчкам Е. Баратынского о «малом даре» («Мой дар убог и голос мой негромок»), которые О. Мандельштам сравнил с бутылкой, брошенной в океан в надежде быть прочтенными провиденциальным читателем:
Благословляю малый дар, Скупой огонь, возжженный Богом. Его питает сердца жар, Но не разжечь в большой пожар Его ни бурям, ни тревогам.Несмотря, однако, на эту самоквалификацию, личность и творчество поэта Амари, под псевдонимом которого печатал свои стихи М.О. Цетлин, бесспорно, принадлежит к историческим и художественным феноменам, заслуживающим пристального внимания потомков [22] . «Малый дар», на который указывал сам поэт, никак не препятствовал ему, используя удачное выражение Б. Пастернака, включиться в «разговор, заведенный до нас».
22
Развернутый биографический очерк М.О. Цетлина см.: Хазан Владимир «Он был поэтом не только в своих стихах, но и в жизни» (материалы к портреут Михаила Цетлина) // Вокруг редакционного архива «Современных записок» (Париж. 1920–1940): Сборник статей и материалов / Под ред. О. Коростеле и М. Шрубы. М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 66–103.
Поэт, переводчик, исторический беллетрист [23] , издатель, редактор литературный критик и меценат Михаил Осипович Цетлин родился в Москве в семье еврейского купца Еселя (Осипа) Шмерковича (Семеновича, Сергеевича) Цетлина (1856–1933) и Анны Вульфовны Высоцкой (1860–1935), дочери крупнейшего чаепромышленника Калонимоса Зеева (Вульфа) Высоцкого (1824–1904). Войдя в дом Высоцких, Цетлин-старший стал компаньоном тестя в основанной тем чаеторговой фирме «В. Высоцкий и К°». Как отмечал современник, указывая на правила ведения разрешенным для еврея торговым делом,
23
О беллетристической деятельности Цетлина вкратце будет сказано ниже, здесь же хотелось бы еще раз упомянуть об одной распространенной ошибке, на которую уже приходилось указывать (см.: Хазан Владимир. «Он был поэтом не только в своих стихах, но и в жизни» (материалы к портрету Михаила Цетлина). С- 96, п. 138): приписывание Цетлину сборника «Рассказы» (Берлин, 1924), авторство которого принадлежит на самом деле его однофамильцу Исааку Цейтлину (псевд. А. Аркадии; 1901–1988). Пользуясь случаем, отметим два относительно новых «открытия», касающихся цетлинской идентификации: первое, принадлежащее достаточно известному автору-эмигрантоведу, в своей последней книге упорно называющему Михаила Цетлина Марком (см.: Герра Р. «Когда мы в Россию вернемся…». СПб.: Росток, 2010. С. 299, 414), второе — неизвестно кем запущенное и на чем основанное, однако активно кочующее в Интернете утверждение, что Цетлин написал пьесу «Женихи Пенелопы».
в разрешительных бумагах московского обер-полицмейстера оговаривалось всегда, что разрешение дается с тем, чтобы имя и отчество «оного еврея» было изображено «крупным и жирным шрифтом». Увлечение доходило до того, что на вывеске товарищества на вере, коего вкладчиками состоят евреи, выписывались поименно все участвующие. Так на вывеске Т<оргового> Дома Высоцкий и Ко (Лубянско-Ильинские Торговые помещения) красовалась следующая надпись: «Оптовая торговля развешанным чаем Торгового Дома В. Высоцкий и Ко. Учредитель 1-ой г<ильдии> купец Иосиф Яковлевич Высоцкий. Вкладчики на вере пот<омственный> поч<етный> гражданин Есель Шмерков Цетлин и 1-ой гильдии купеч<еская> жена Либа Вульфовна Гавронская» [24] .
24
Гольдовский
Миша рос мальчиком хрупким и болезненным: с детских лет он страдал кокситом — костным туберкулезом и всю жизнь слегка прихрамывал на одну ногу [25] . Наверное, этим болезненным состоянием в известной мере можно объяснить некоторую замкнутость его характера, стеснительность и мечтательность, которые в той или иной форме будут сопровождать его до конца дней. В написанной много лет спустя, в эмиграции, пародии Дон-Аминадо «Горит восток зарею новой…», где выведены многие известные деятели русской колонии в Париже, к М.О. Цетлину приложен эпитет «вдумчивый» [26] , возможно, не объясняющий всецело его личность, но, без сомнения, схватывающий ее важнейшее качество. Если бы потребовалось найти второе слово для моментальной характеристики цетлинского индивидуального портрета, стоило бы остановиться на глаголе «вчувствоваться». Вот на этой основе — способности вдумываться и вчувствоваться в окружающий мир, незаменимом даре тех, кто хочет отлить в слова свое лирическое волнение, — построен художественный мир поэта, с творчеством которого знакомит настоящая книга.
25
См. в дневнике саркастической, острой на язык и подчас безжалостной даже к близким друзьям З. Гиппиус (запись от 8(21) февраля 1908 г.): «Хромой и конфузливый Амари» (Гиппиус З.Н. Собрание сочинений. Т. 8. Дневники: 1893–1919. М.: Русская книга, 2003. С. 137).
26
Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути. М.: Книга, 1991. С. 306.
Борясь с болезнью, Цетлин в течение четырех лет после окончания гимназии прожил на французском курорте Burke Plage. Болезнь тогда действительно отступила, и он отправился в Германию, где слушал лекции по философии в Гейдельбергском и Фрейбургском университетах.
Будучи с детства человеком не просто обеспеченным, но по-настоящему богатым, он тем не менее никогда не ставил материальное выше духовного и, сызмалу научившись ценить прекрасное в жизни и искусстве, искал упоения и воплощения своих мечтательных грез в стихах.
В нем рано проснулись революционные чувства и сложились демократические убеждения. Став членом партии с.-р., Цетлин, при всей своей врожденной мягкости и деликатности, в полной мере разделял идеи кровавого террора и насилия, будучи, как и его сверстники и единомышленники, убежден в том, что путь в обетованную землю свободы лежит только через героическую борьбу. Ее романтическим пафосом пронизан первый цетлинский сборник Стихотворения» (1906), куда включены поэтические посвящения тем кто был главными врагами правящего режима и кумирами демократически настроенной молодежи тех лет: революционерам-народникам, эсерам, террористам — А.И. Баранникову, П.С. Поливанову, С.В. Балмашёву, Г.А. Гершуни. Свой высокий книжный настрой ниспровергателя существующего общественного порядка молодой поэт подтверждал вполне материальным образом, жертвуя собственные средства на революционные нужды (см. об этом далее).
Начиная с первого сборника, Цетлин подписывал свои стихи криптограмматическим псевдоним Амари. Несколько нелепым выглядит утверждение публикатора дневников З. Гиппиус о том, что псевдоним Цетлина был якобы граф Амари [27] . Здесь, конечно же, произошла контаминация двух разных псевдонимов: Амари-Цетлина и совсем другого лица — литератора и музыкального педагога И.П. Рапгофа, будущего анархиста, расстрелянного в 1918 г. большевиками, известного в творческих кругах как граф Амори.
27
Серое с красным: Дневник Зинаиды Гиппиус 1940–1941 гг./ Публ. Н.В. Снытко // Встречи с прошлым. М.: Русская книга, 1996. Вып. 8. С. 388.
Как Цетлин стал Амари?
По одной версии, этот псевдоним происходит от французского имени будущей жены поэта Марии Самойловны Тумаркиной (в первом браке Авксентьевой; 1882–1976), — об этом, например, писал в мемуарах близко знавший Цетлина И. Эренбург [28] . Под псевдонимом Амари, и именно во французском написании — А Marie, — вышел сборник Цетлина «Лирика» (Париж, 1912).
Следует в этой связи заметить, что там, где у Цетлина возникает имя Мария (Мэри), как, скажем, в стихотворении «Кавалер» (сб. «Прозрачные тени»), можно быть вполне уверенным, что дело не обходится без «сопровождающей» (а возможно, и главенствующей) ассоциации, подсказанной самым дорогим для него женским именем:
28
Эренбург И. Собрание сочинений: В 8 томах. Т. 6. М.: Художественная литература, 1996. С. 463.