Четвертая Беты
Шрифт:
— Драконы вымерли, — сердито буркнул Ила Лес.
— Ты полагаешь? — в глазах Марана неожиданно мелькнули веселые искорки. Ила Лес посмотрел на него с изумлением. Маран пошарил по карманам, вынул небольшой листок и протянул Иле.
— Читай.
— Иво Линту… — громко прочел Ила. — Ты что, уже заменяешь Линта?
— Линт принес это сообщение мне, потому что в нашем милом государстве с некоторых пор даже вопросы организации палеонтологических экспедиций решаются на уровне Правления. Читай, читай…
— «В ста девяносто вентах от границы Великой Пустыни экспедиция была атакована реликтовым песчаным драконом. Дракон убит, двое из участников экспедиции ранены»… Что это такое?
— Это твой вымерший дракон, Ила.
Поэт расхохотался, Маран улыбнулся, Ила Лес рассердился не на шутку.
— Мальчишки! С вами невозможно разговаривать серьезно!
Он раздраженно махнул рукой, прошел к небольшому столику, у которого устроились Поэт с Даном, и тяжело сел в свободное кресло. Маран поднял с пола кусочки разорванного им листка, повертел их в руках, усмехнулся, бросил обрывки в корзину и привычно присел на подоконник.
— Ты говоришь, что ничего не сделал, — медленно, задумчиво заговорил Ила Лес. — Вот я был вчера в городе. Люди гуляют по улицам. Смеются. Уже лет семь-восемь я не видел людей, смеющихся на улицах Бакны. Если б ты не сделал ничего, кроме отмены закона Изия о государственных преступлениях… Ты не просто отменил закон, ты отменил страх, который десять лет правил Бакнией.
— А ты знаешь, чего мне это стоило? А про какому статусу я провел этот указ, тебе известно? Все Правление с достойным лучшего применения единодушием проголосовало против моего предложения. Мне пришлось использовать статус чрезвычайных полномочий. Хорошо, что Рон Лев предусмотрел такую ситуацию… Хотя вообще-то это палка о двух концах.
— Что за статус? — спросил Поэт. — Никогда не слышал.
Ответил Ила Лес.
— Есть такой пункт в Уставе. Согласно ему в чрезвычайных условиях Глава Лиги может принимать единоличные решения независимо от согласия или несогласия остальных членов Правления. Между прочим, — добавил он, обращаясь к Марану, — это вовсе не палка о двух концах. Возможность произвола там невелика, ведь предусмотрено, что статус чрезвычайных полномочий может быть введен только с согласия Правления… Позвольте заметить, что если б не феноменальная неразбериха, которую вам, — он выразительным жестом раскинул руки, указывая одной на Марана, другой на Поэта, — удалось создать в государстве, ты бы скорее увидел собственный затылок, нежели эти полномочия. Это во-первых, а во-вторых, у Правления остается право сместить Главу, что автоматически аннулирует принятые им в рамках статуса решения, если их не подтвердит новое руководство… Маран! — резко перебил он сам себя. — И много чего тебе пришлось провести по чрезвычайному статусу?
Они молча смотрели друг на друга, потом Маран покачал головой.
— Не так уж много, Ила. Я старался использовать статус поменьше. Исходя именно из того, что ты только что изложил.
— Поменьше, но?..
— Выходит, я не имею права…
— Не имеешь!
В наступившей тишине особенно громко прозвучал зуммер. Дан машинально нажал на клавишу. Густое контральто Нилы сообщило:
— Пришел Ган.
Маран мягко поднялся с подоконника.
— Пойдем, Ила, обсудим.
Было еще довольно светло, но на темно-сером небе уже появились первые звезды. Долгие бакнианские сумерки вступили в свои права.
Дан свернул на дорожку, ведущую к Малому дворцу. Он недолго колебался, когда Маран просто и естественно предложил ему на выбор диван в собственной квартире или комнату по соседству, комната, конечно, была б удобнее, но он предпочел диван, подумав, что наверняка ни у одного разведчика в истории не было столь выгодной позиции. Маран хотел удержать во дворце и Поэта, но тот, скривившись, буркнул: «Нет уж, эта жизнь не для меня», на что Маран только усмехнулся: «Я должен, а ты свободен?»
У ворот Дан налетел на Мита. Тот рассеянно кивнул в ответ на приветствие, обошел замедлившего шаги Дана и продолжил путь, но пройдя несколько метров, остановился и обернулся.
— Дан! Ты как будто человек не робкий? Хочешь составить мне компанию?
— А что такое?
— Пойдем поищем Марана.
— Он что, пропал?
— Не то чтоб пропал. Он отправился погулять в… В не слишком безопасное место. Один, как ты догадываешься. Ты же знаешь, в этом отношении он совершенно невыносим. Стоит недоглядеть и…
— В какое место?
— На Главную площадь. Там обычно собираются друзья Изия.
— Какие друзья? — не понял Дан.
— Обыкновенные. Ну сторонники, поклонники, если тебе так больше нравится.
— Неужели у Изия до сих пор есть поклонники? — удивился Дан.
— А почему нет?
— Ну… Нда. И у них хватает наглости собираться на Главной площади?
— А где им собираться? Ведь Главная площадь — продукт деятельности их любимого вождя. Ну что, идешь?
— Иду.
Продукт деятельности любимого вождя… именно что! Какая бывает деятельность? Разрушительная и созидательная? А был ли в деятельности Изия хоть какой-то созидательный аспект? Или он перманентно разрушал, разрушал, разрушал? Дан вспомнил гравюры, виденные в библиотеке. Древний город… Да, как ни стара была сама Бакна, в ней выделяли еще и Древний город… когда-то выделяли, не сейчас… хотя это было совсем недавно, что такое восемь лет в истории города, перешагнувшего порог третьего тысячелетия? Он представил себе толстые, местами обвалившиеся стены, стрельчатые арки, массивные квадратные колонны, кое-где сохранившиеся плоские крыши — строгие формы и краски, темный, серый или черный камень… в целом, руины — вместо окон зияющие провалы, вместо дверей загроможденные грудами обломков лазы, под стенами пыль по колено, куски камня, щебень… А вообще-то на Земле это именовалось бы памятником архитектуры, холилось бы и лелеялось, а тут… Изий назвал эти остатки старины кучей неубранного мусора и… И убрал. Теперь на месте Древнего города аккуратно вымощенная каменными плитами удивительно голая площадь, окаймленная безликими двухэтажными строениями, то ли казармами, то ли сараями. Единственное, что выбивается из уныло ровного ряда — столь же неуклюжая, сколь длинная башня. Башня Зеленого Знамени. Она уже виднелась впереди, Дан поднял голову — знамя плескалось в вышине, благодаря своему ярко-зеленому цвету все еще хорошо различимое на фоне быстро темнеющего неба.
Они прошли между толстыми ножками башни на площадь и остановились. Опоздали. Собрание уже закончилось, если вообще имело место, и густая толпа текла прямо к ним… нет, не текла, есть нечто мирное в слове «течение» — неслась, накатывалась вспененной волной. Рев голосов, всплески рук… Было уже почти темно, но лампы почему-то не горели, и Дан с непонятным отвращением увидел в нескольких местах над толпой вспыхивавшие один за другим факелы. Почему непонятным? Какое-то смутное воспоминание, некая хроника… старинный фильм, плоскостное кино…