Чума в Бедрограде
Шрифт:
Нехорошая такая тишина.
Соций развернулся всем корпусом к Гошке. Уловил боковым зрением растерянный взгляд Андрея и возмущённый — Бахты.
— Врёт он, — сплюнул Бахта.
Привычно подал голос первым.
Бахта всегда говорит и делает быстрее, чем нужно, чтобы обдумать. Выплеснул своё возмущение и смотрит теперь с сомнением. Не решил ещё, то ли хотел сказать, что сказал.
Гошка сидел хмурый и равнодушный, хотя он тоже обычно начинает орать раньше, чем мозгами шевелить.
Соций почти разозлился.
—
Мягко-мягко, нежно-нежно, попробуй поспорь.
А Социю есть, о чём спорить. Не поможет тут Андреева вечная дипломатия.
Соций просто уставился мимо Андрея на Гошку.
Гошка не отвёл глаз, смотрел прямо. Так, как будто врежет сейчас.
Да лучше б врезал.
— Ну? — не дождался Соций.
— Не нукай, не запрягал. — Гошка прищурился. — И что, веришь?
Падла, а.
Нет бы сразу ответить — и дело с концом.
— Ты, Соций, давай определись, кому веришь. Если ему — то зачем меня спрашивать? Если своей гэбне, то тем более — зачем меня спрашивать? — едко, презрительно так продолжил Гошка.
И было чего презирать. Скажи кто вчера Социю, что он на голов своей гэбни всякую погань думать будет, он бы первым сказителю сказительный аппарат из глотки выдрал.
Но тут такое дело, когда презрение, сомнение, доверие — да всё на свете! — надо запихать себе поглубже. Тут такое дело, когда надо мозгами шевелить, а не ядом брызгать и сантименты разводить.
Соций выдохнул и призвал к шевелению мозгами:
— Так ты пока ничего и не сказал, чему можно было бы верить или не верить.
Гошка зыркнул ещё злее.
— Чего ты хочешь от меня услышать?
— Сдавал ты наши планы или не сдавал?
Соций и Гошка одновременно отвернулись друг от друга, одинаково тяжело дыша.
Бахта и Андрей молчали, не дёргались. Ждали.
Гошка наконец взялся за сигареты. Соций понял это по запаху, смотреть на Гошку не мог — потряхивало.
Это Гошка.
Чего ему стоит не выёбываться сейчас, сказать прямо и в лоб?
Бедроградская гэбня — отличные ребята, профессионалы из профессионалов, только всё равно любым отличным ребятам и профессионалам из профессионалов не помешал бы хотя бы годик в Северной Шотландии.
Вот где быстро понимаешь, что отвечать на вопросы надо сразу. Иначе труба.
Кто выёбывается — тот и мёртвый.
Ёбаный Гуанако (сержант Гуанако, наглая рожа) — живой. И после Северной Шотландии, и после своих огнемётчиков в степную чуму. Знает потому что, когда надо прекращать выёбываться и мозгами начинать шевелить.
Должно быть, поэтому Соций и верил ему. Не хотел, но верил.
Уже почти.
— Знаешь, ты молодец, что назначил-таки решающую встречу, — после долгого молчания заявил Гошка. — Решающую, когда можно будет перестрелять их всех нахер и забыть. А то всё разговоры, разговоры — скажи мне это, скажи мне то. Заебало языком чесать. Давно пора решить всё нормально, на кулаках, не мараясь о всякие там засады из младших служащих.
Засады из младших служащих?
— Так ты их всё-таки устроил? — первым опять переспросил Бахта.
Обсуждали сразу после отстранения Университетской гэбни, стоит или не стоит их валить напрямую, пользуясь временным запретом на ношение оружия.
Обсуждали, но вроде думали до Дмитрия Борстена обождать.
Выходит, Гошка сам решил с университетскими разобраться?
— А чего им спуску давать? — пожал плечами Гошка. — Но это я так, дуркую. Своими руками всяко приятнее.
Андрей своим обычным жестом обхватил правой ладонью левое запястье и от этого стал будто даже ещё меньше и младше, чем на самом деле. Посмотрел на Гошку, дёрнул губами — вот-вот спросит что-то.
Гошка резко обернулся к нему, задрал свою ломаную бровь.
Андрей тряхнул головой: забей, мол, неважно.
Соций не собирался затыкать Андрею рот, но раз тот сам не хочет говорить, пусть не говорит. Сейчас и без него есть о чём.
— Это ты всё к чему? — мрачно поинтересовался у Гошки Соций. — Про преимущества решающей встречи-то.
Гошка усмехнулся. Жёстко так, азартно. Совсем уж привычно.
— К тому, что похеру, кто и что сказал или скажет. Имеют значения только действия.
— Болтовня, — не купился Соций. — Сдавал или не сдавал?
Это важно.
Только это важно.
Сдавал или не сдавал. Да или нет.
Хватит выёбываться.
Бахта и Андрей всё ещё не встревали, но Соций чуял, что они тоже хотят услышать уже да или нет и перестать ебать себе мозги. Нельзя ничего делать дальше, пока ебёшь себе мозги.
Гошка выпрямился под взглядами трёх голов Бедроградской гэбни:
— Я думал, у нас тут синхронизация и доверие, а ты мне допрос готов устроить из-за спектакля неведомо кого.
Андрей прям побелел.
А, у него ж это любимая заноза в жопе.
Дерьмище в гэбне из-за влияния посторонних.
Развал Колошмы, будь он неладен.
Соций даже пожалел сейчас, что не спросил утром у наглой рожи, чё он сам-то про свой развал Колошмы думает. Чё наделал и чё с Начальником Колошмы на самом деле устроил, что все в той гэбне так обоссались со страху, а искры до сих пор летят.
Вон у Бедроградской гэбни сейчас прямо над головой Институт госслужбы. Там, блядь, этот развал Колошмы теперь к экзаменам учат. Соций как-то смотрел программу, ржал как лось. Андрею даже подсовывал: похоже, мол, на правду в методичках пишут или как?