Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Прикосновение ее губ разбудило его, и муж ответил на поцелуй. Потом нежно провел рукой по ее плечу и спросил, как она спала. Ка-Нейт никогда бы не призналась, что порою даже его прикосновения были для нее мучительны.
Но она только вместе с жизнью согласилась бы лишиться их – этой сладкой боли любви… Ка-Нейт улыбнулась и сказала, что спала хорошо. Муж отвернулся и встал, стараясь не потревожить ее; с лица сошла улыбка – не поверил. Но разве может она мучить его, говоря правду!
Она встала, пошатываясь и стиснув зубы, обернулась белым ночным одеянием,
Ка-Нейт подняла глаза и улыбнулась извиняющейся улыбкой. Встретила почти гневный взгляд.
– Ты очень страдаешь, - сказал великий ясновидец. – Зачем ты мне лжешь!
– Вовсе нет, - возразила Ка-Нейт. – Когда я рядом с тобой, болезнь отступает… Моя любовь лечит ее…
Это было так – но муж снова не поверил.
– Зачем ты мне лжешь, - прошептал он, приближаясь к жене и касаясь ее висков. Голову пронзила мгновенная боль, но она тут же утихла под его ладонями – которые как будто знали, как ее успокоить. Просто касаться. Просто любить.
– Дорогой мой, - прошептала Ка-Нейт, кладя голову ему на грудь. – Мне так хорошо с тобой, что легко было бы умереть в твоих объятиях…
Он резко оттолкнул ее. Ка-Нейт вскрикнула, глядя на него со страхом.
– Чтобы я больше этого не слышал! – выкрикнул ее господин. – Ты не умрешь! Я не позволю!
Он огляделся с искаженным лицом, словно ища того, кого мог бы казнить за такое преступление. За страдания Ка-Нейт.
Жена приблизилась к нему и обняла, чувствуя, как он дрожит… его тело было как камень. Потом он смягчился и обнял ее, поглаживая по волосам и спине.
– Не сердись, - шепотом попросила Ка-Нейт.
Не сердись! Что она говорит!..
– Никогда, - прошептал великий ясновидец и нежно поцеловал ее в лоб. Потом нашел в себе силы улыбнуться жене и быстрым шагом покинул спальню. Он чувствовал, что пришло время для самых страшных и ценных жертв – человеческих; хотя страшны и ценны они были для кого угодно, кроме него.
Самое страшное – было лишиться Ка-Нейт.
Самое ценное – была она.
Неб-Амон забывал сейчас даже о сыне, отданном в школу Амона. Сын сейчас под защитой бога… а Ка-Нейт, кажется, никогда ее не имела - она чужая здесь. В коридоре господин дома неожиданно столкнулся с дочерью.
Девочку тоже могли бы отдать в школу, но Неб-Амон еще несколько лет назад заключил, что жрицы из нее не выйдет, а искусствам, которые требуются от каждой благородной девицы, Меритамон обучат и дома.
Неб-Амон хотел было пройти мимо, но семилетняя девочка неожиданно схватила его за руку и задержала. Удивленный отец взглянул ей в лицо, потом присел напротив.
– Что ты?
– Я скучаю, - выпятив губку, сказала Меритамон. Она заморгала, и из ее глаз побежали слезы – красивых глаз Ка-Нейт…
Растроганный отец подхватил ее на руки.
– Ты скучаешь по мне?
– Да, - сказала девочка. Но она уже
Меритамон снова всхлипнула.
Неб-Амон крепко прижал дочку к себе. Она затихла, обнимая его и успокаиваясь рядом – этот мужчина дарил спокойствие и защиту всему своему дому…
Великий ясновидец осторожно опустил ребенка; он поцеловал дочку в лоб, как жену. И думал он сейчас о жене. Как она страдала, эта прекрасная женщина, лучшее на свете создание богов – почему? За что? Если бы он мог найти виноватого в этом, тот пожалел бы, что родился!..
Но если он может найти для нее лекарство… умилостивить богов каким угодно способом… он перевернет эту землю.
Прошло еще четыре месяца, и произошло то, чего не ожидал ни один из друзей. Вернее, оба ожидали, но не думали, что это случится так скоро.
Умер четвертый хему нечер, покровитель Хепри. Как нашептал потрясенному Хепри старший друг, у господина Симута была грудная болезнь – да Хепри и сам слышал, что старый жрец кашляет и сипло дышит. Симут умер прямо в храме, перед алтарем…
– Пойдем, - сурово сказал Аменемхет. – Младшие жрецы и все трое рабов бога соберутся около господина Симута, чтобы воздать ему почести, и ты тоже должен прийти.
Хепри сглотнул и кивнул. Конечно, должен. Он старался не думать, что может за этим последовать – а если он попадется на глаза великому ясновидцу или другим пророкам Амона? Если его спросят, что он тут делает?..
Мальчик отстранился от старшего товарища, чтобы не поддаться искушению искать у него защиты, и сказал:
– Веди меня.
Он смотрел в прямую смуглую спину Аменемхета, уже начавшую расширяться, как у мужчины. Скоро Аменемхету должно было исполниться десять лет. Это почему-то очень ободряло.
Хепри потрогал грудь, словно чтобы ощутить свой амулет, подаренный другом, но ничего не нащупал – конечно, он никогда не решался носить его в школе… Ему нельзя выделяться здесь…
Аменемхет вывел его во двор, потом они снова зашли в зал. И оказались… среди толпы.
Хепри вздохнул с облегчением, хотя это было кощунством в такой момент. Может быть, его даже не заметят – здесь так много жрецов, взрослых мужчин в просторных белых одеждах, среди которых легко потеряться. Да ведь здесь еще и полумрак…
– Вот отец, - шепнул Аменемхет, показывая на высокого широкоплечего мрачного человека, выглядевшего представительнее других.
– Он стоит над господином Симутом, - прошептал мальчик. – Подойди – это твой долг.
Хепри глубоко вздохнул, назвал себя трусом, потом зажал сердце в кулак и пошел, раздвигая жрецов. Каждое случайное прикосновение к священным белым одеждам отдавалось в нем ужасом; хотя жрецы, удивленные таким поведением и соблюдающие святость этого места, давали мальчику дорогу. Хепри прерывисто дышал, спрашивая себя, когда у него потребуют ответа – по какому праву он здесь и кто такой.