Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Аменемхет ощутил себя спасителем, избавителем – он открыл то, чего никто не видел, кроме него самого и его друга. Он должен помочь Хепри и госпоже Тамит, даже больше ей – она мать, и она осталась совсем одна.
– Госпожа, я принес тебе папирус, - мальчик вспомнил об этом и подтянул к себе сумку, упавшую на пол. – Напиши письмо своему сыну. Ты сумеешь? – вдруг встревожился он.
– Как ты щедр, - прошептала Тамит. – Я и вправду немного училась писать, господин Аменемхет, но боюсь, что не обойдусь без помощи. Если ты будешь так любезен, что окажешь ее мне…
Она
Так на него могла бы смотреть женщина, любящая его и жаждущая его власти над собой… когда он станет мужчиной.
– Конечно, - сказал Аменемхет. – Давай сядем рядом, госпожа, спрашивай меня – и я отвечу на любой твой вопрос, насколько разумею. Я не постиг еще всех способов письма*…
– Я не сомневаюсь, что твои познания намного превосходят все мои скромные нужды, - с улыбкой перебила его Тамит.
Она улыбалась, но в глазах были слезы. Она старалась крепиться, эта храбрая женщина…
Оба склонились над чистым папирусом; Тамит как будто не знала, с чего начать. Потом застенчиво попросила знатного друга направить ее руку и подсказать, о чем и как написать.
– Я теряюсь! – воскликнула она шепотом. – Ты такой умный, ты так близко знаком с этими священными предметами!
Аменемхет улыбнулся и, с волнением взяв ее за руку, поправил в ней неловко легшую кисть. Потом шепотом посоветовал слова, с каких, по его разумению, следовало начать, и пальцем начертил в воздухе незнакомые Тамит знаки.
– Я не сумею сама, - прошептала женщина, расширив глаза. – Нарисуй этот знак! Сделай милость!
Аменемхет оказал ей милость – и вышло странное письмо, в котором аккуратные знаки, поставленные им, чередовались с ее неуклюжими закорючками. Тамит то смеялась, то плакала; под конец мальчик почувствовал, что уже едва владеет собой от переполнивших его чувств…
– Я пойду, - сказал он, поспешно поднимаясь на ноги и пряча письмо в сумку. Тамит кивнула – потом поклонилась.
– Что бы я делала, не приди ты, - прошептала она. – Но больше не приходи – я боюсь за тебя… Лучше я буду страдать, чем ты пострадаешь…
– Ничего, - ответил Аменемхет. – Боги благоволят смелым. Жди меня в скором времени…
Он спохватился и вынул из сумки папирус, предназначенный ей, и письменный прибор. У него всегда их было больше, чем нужно. Надо же, он чуть не забыл о такой важной вещи!..
– Что это? – изумленно спросила Тамит, видя, как он кладет эти драгоценные и небывалые вещи на табурет.
– Это тебе, - ответил Аменемхет. – Чтобы ты могла написать, что захочешь сама…
– Ты как мудрый бог Тот, нежданно сжалившийся надо мной, - прошептала Тамит, улыбаясь и качая головой; из ее глаз снова покатились слезинки. – Никакие слова не выразят моей благодарности…
Аменемхет поклонился.
Он ощущал смешанное превосходство… и уважение к ней, которое, хотя не показывалось ярко, никогда не исчезало, а, наоборот, крепло от встречи к встрече. Это была очень умная и достойная женщина – Аменемхет вдруг подумал, что таких женщин, как госпожа Тамит, мало. Вот бы ему встретилась такая, когда он вырастет…
***
До начала Опета Амона Аменемхет
Великий ясновидец и учителя в школе учили Аменемхета скромности, подобающей слуге… ведь он готовился стать пусть даже первым, но слугой своего бога. А дома у Тамит он сам чувствовал себя маленьким богом, распоряжавшимся ее судьбой, единственной ее защитой.
Как это было изумительно и приятно.
Тогда же Тамит попросила своего маленького учителя отдельно поучить ее письму… если только он будет так любезен…
Она убеждена, что он справится с этим не хуже ученого писца, прибавила женщина. Аменемхет понимал, что госпожа Тамит мало видела ученых людей и потому преувеличивает – однако знал, что и в самом деле пишет очень хорошо, лучше большинства товарищей. Поэтому с радостью взялся учить мать своего друга, и она перенимала все быстро… но не настолько, чтобы перестать нуждаться в его помощи. Всегда оставалось то, что требовалось ей разъяснить.
Аменемхет с каждым днем чувствовал себя все более взрослым и значительным.
А когда подошли праздники Амона, он предложил другу совершить новую дерзость во имя справедливости.
– Всех детей распускают по домам, а тебе некуда идти, - сказал мальчик. – Я приглашаю тебя к себе домой.
Хепри месяц назад исполнилось восемь лет, и такое предложение привело его в не меньший ужас, чем любого взрослого в его положении.
– Аменемхет, это безумие, - сказал он. – Неужели ты забыл, как гневается на меня твой отец? Ведь он просто убьет меня, если еще раз увидит…
– Нет, - быстро и возмущенно возразил Аменемхет. – Отец не убийца, он высший судья бога, а кроме того, с детства учился сдерживать свое сердце как жрец. Даже если он зол на тебя, он не учинит над тобой несправедливости.
Хепри был младше друга почти на два года, но намного лучше его понимал, как ничтожны все законы перед побуждениями человеческого сердца. Особенно сердец знатных людей, которые гневаются на низших…
– Кроме того, убийство жестоко карается законом, - прибавил Аменемхет.
На это Хепри только улыбнулся.
Закон, жестокий к одним, очень снисходителен к другим.
– Ты и вправду думаешь, что поступаешь разумно? – спросил мальчик старшего друга. Может, он еще одумается? Если Хепри воспротивится сильнее, Аменемхет рассердится на него и сочтет трусом… Может, он и прав…
Аменемхет вдруг улыбнулся.
– Отца в праздники Амона дома не будет, - победно сказал он. – Ты ведь знаешь, что как верховный жрец он высший распорядитель церемоний на Опете Амона, и потому будет очень занят. Дома останется только матушка… А она очень добра и, несомненно, пожалеет тебя…