Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II

MadameD

– Отвечать! – крикнул он, видя, что наложница молчит. Меритамон подскочила на подушке, прикрывшись руками.

– Это…

Меритамон не смогла закончить.

– Это правда, - помогла ей Идут, улыбаясь. – Видишь, повелитель, у нее от страха отнялся язык.

– Да, это правда, - прошептала молодая женщина.

Она почувствовала, как стражники, стоявшие по сторонам трона, двинулись к ней. Рамсес молчал, собирая силы для страшного приговора… Вот сейчас эти грубые руки схватят ее за плечи, и тогда…

– Я не изменяла твоему величеству! –

выкрикнула Меритамон, вскакивая на ноги. – Я беременна не от тебя, но я тебе не изменяла, Могучий Бык! Поверь мне!

Она повалилась на колени, одновременно пытаясь отдернуться от надвинувшихся на нее стражников.

– Прочь от нее! Что это значит? – крикнул Рамсес. – Ну?..

Стражники снова сделали движение к ней.

– Это ребенок моего мужа! – выкрикнула Меритамон, заливаясь слезами, чувствуя, что, может быть, в эту минуту предает Менкауптаха в руки палачей. – Это ребенок Менкауптаха!

Она повалилась с коленей назад, продолжая держать руки умоляюще сложенными перед грудью. Меритамон ничего не видела от слез, но вытянула шею, пытаясь разглядеть лицо царя. Она не видела его выражения, но Рамсес молчал.

Наконец он спросил:

– Почему ты отмалчивалась до сих пор?

– Я боялась гнева твоего величества… Боялась, что ты не поверишь…

– Я не сказал, что я тебе поверил, - прервал ее Рамсес, все тем же тихим угрожающим голосом, но теперь Меритамон слышала в нем сомнение.

– Вот мой срок – ты сам видишь, - прошептала она, кладя руки на живот. – Я чувствовала себя беременной еще до того, как меня взяли в твой дом…

– Я вижу твой живот, но ребенок в нем не говорит мне, когда и кем он был зачат, - сказал Рамсес, и Меритамон впервые услышала его попытку пошутить. Хотя царь был еще слишком разгневан, чтобы шутка удалась.

Меритамон молчала, потупив взгляд.

Тишину в зале не смела нарушить даже Идут.

– Хорошо, - наконец сказал фараон. – Я милостив… и я не стану выносить тебе и этому ребенку скорого приговора. Ты можешь возвращаться в свою комнату.

– Как, ты оставил ей эту комнату? – вдруг взвизгнула Идут, вскакивая с места. – Ты оставил ее в гареме, на моем мес…

Тут царевна поняла, как недостойно себя ведет, и покраснела, злобно глядя на Меритамон.

– Да, я оставляю госпоже Меритамон эту комнату, - сказал Рамсес, даже не повернувшись к своей дочери и наложнице. – Ее вина еще не доказана. До этого времени она считается невиновной.

Он взмахнул рукой, и Меритамон поняла, что это знак ей удалиться; она пала ниц перед фараоном и попятилась к выходу. Она должна была чувствовать возмущение царским произволом, но чувствовала только огромную благодарность… она теперь понимала, что другой царь на месте Рамсеса казнил бы ее не задумываясь, только заподозрив в подобной измене. У самой двери до ее слуха донеслось замечание фараона, сказанное одному из оставшихся в комнате людей:

– Я посмотрю на этого Менкауптаха, как давно хотел.

========== Глава 90 ==========

Меритамон

услышала достаточно, чтобы страх охватил ее с еще большей силой, чем тогда, когда ее потребовал к себе фараон. Рамсес хочет увидеть Менкауптаха. Это значит… скорее всего, это значит, что пришла смерть им всем.

Если Менкауптах не смог выдержать допроса благосклонных к нему жрецов-отцов, то разве выстоит он перед фараоном? Ее бедный муж глуп и труслив. Этого не может перевесить никакая его доброта и заботливость. А теперь он еще и обижен – и, как обиженное дитя, думает, что причиненное ему горе важнее всего на свете. Он или не захочет, или не сможет солгать его величеству…

Меритамон вернулась к себе и заплакала снова – в последние дни она слишком много плакала, но иначе ее рассудок просто не выдержал бы. Меритамон радовалась, что единственная свидетельница ее слез никогда не упрекнет ее за них и не воспользуется ими против нее.

– Госпожа, может быть, тебе поговорить с царицей? – предложила То, когда Меритамон немного успокоилась – просто потому, что кончились силы тревожиться.

– С царицей? – изумилась Меритамон. – Кто пустит меня к ней? И о чем мне с ней говорить?

“О том, что я люблю не фараона, а смертного – сына преступницы, на которую я наговорила Та-Рамсес?”

– Попроси ее подтвердить твое добронравие, - сказала То – лицо у нее было испуганное, но голос решительный.

Меритамон вскинула брови.

– Каким образом?..

– А как Идут тебя оклеветала? – спросила в ответ То. – Ведь она тоже не могла видеть, что ты… изменяешь его величеству, - шепотом закончила она. – Царь поверил ей только потому, что она его дочь…

Меритамон поразила проницательность служанки.

– Я поняла тебя, - сказала она. – Но как я увижусь с царицей? Мне нельзя покидать гарем.

– Я пойду к ней и попрошу свидания для тебя, - сказала То. Не предложила, а заявила. И раньше, чем госпожа успела остановить ее, покинула комнату – старая женщина в простом платье, с бронзовым обручем на некрасивой шее. Кто пустит ее к царице?

– Спасибо тебе, То, - прошептала Меритамон. Она не знала, хватило бы у нее храбрости отправиться к царице самой – особенно теперь, когда ее стережет Идут. Та может сделать совершенно иное заключение, увидев, что Меритамон куда-то идет одна. “Идут вполне может искренне верить в мою измену, - подумала Меритамон, - может, потому она и убедила фараона…”

То не было так долго, что Меритамон испугалась за нее. Вдруг ее служанку взяли под стражу? Вдруг царица разгневалась на нее и наказала… или То по глупости призналась в том, в чем не следовало? То казалась разумной женщиной – но это не означало, что она не может сделать глупость.

Служанка вернулась, когда Меритамон уже легла спать. Госпожа тут же села, вглядываясь в ее некрасивое лицо, ставшее почти таким же дорогим, как лицо матери.

– Что?

– Царица навестит тебя завтра, - прошептала служанка.