Данте в русской культуре

Асоян Арам Айкович

Книга «Stigmata» вышла в свет в феврале 1911 г., а в сентябре Эллис уехал в Германию и сделался фанатичным приверженцем антропософского учения Рудольфа Штейнера, чьи сочинения «Тайное знание» и «Теософия» он уже год популяризировал среди сотрудников символистского издательства «Мусагет» [771] . Эллис писал из Германии организатору «Мусагета» Э. К. Метнеру о Штейнере: «…для меня единственно совершенный человек, ибо в S-re я вижу пришествие сверхчеловека…» [772] Со свойственной ему экзальтацией Эллис взывал к Метнеру. «Идите к Нему (Штейнеру. –A.A.) со всеми сомнениями, ругайте Его, царапайте, вопите, орите, воззрите, и Вы заплачете, как не плакали с первой любви. Но не избегайте Его. Идите к Нему. Как жить без Учителя?» [773]

771

См.: Хайде В. Эллис и Штейнер // Новое лит. обозрение. М., 1994. № 9. С. 182.

772

Этис. Письмо Э.К Метнеру. 4. XII. 1911 // РО РГБ. Ф. 167. Карт. 7. Ед. хр. 78, л. 1.

773

Эллис. Письмо Э. К. Метнеру. 11. XII. 1911. // Там же. Ед. хр. 41, л. 3 (об.).

Под влиянием нового увлечения Эллис, «монодеист во всем» [774] ,

стал утверждать, что ключ к дантовской поэме есть только у оккультистов [775] . В этом пиетете перед оккультным знанием он не был одинок. Как отмечает Г. В. Нефедьев, существовали определенные предпосылки для сближения символизма и оккультизма. «К ним, во-первых, – пишет он, – относится лежащее в самой сути символизма учение о символе, аккумулирующее всю многовековую историю представлений (в том числе и оккультных) о нем как о связующем звене между миром феноменального и ноуменального, как об идеальном выразителе божественных эйдособ и т. д. Во-вторых – идея синтеза, представленная теософским (и соловьёвьевским) синтезом „науки, религии и философии“, христианства и буддизма, Западай Востока. Кроме того, в самом символизме культивировалась идея синтеза искусств и стремление к синкретическому творчеству вообще. И, наконец, в-третьих, символизм (как, впрочем, и оккультизм), возникший как реакция на позитивизм и материализм своей эпохи, являлся одновременно нигилистической реакцией на кризис традиционных религий и религиозного сознания. Это предопределило его неконфессиональный характер и, как следствие, интерес к неортодоксальным, „побочным“ мистическим учениям (гностицизм, магия, сектанство, каббалистические учения, масонско-розенкрейцеровская теософия и др.), рассматривающимся как „позитивный отправной пункт при движении к синтезу, осуществляемому эклектичной, мозаичной религией искусства“» [776] .

774

Цит. по: Лавров A. B. Брюсов и Эллис. С. 224.

775

Эллис. Письмо Э. К. Метнеру. Декабрь. 1911 // РО РГБ. Ф. 167. Карт. 7. Ед. хр. 42. Л. 1(об.).

776

Нефедьев Г. В. Русский символизм и розенкрейцерство. Статья первая // НЛО, 2001, № 51. С. 193. «Оккультизм, – пишет Нефедьев, – современный эрзац древней мудрости, рецепция посвятительного знания, основанная на синкретическом методе ассимилирования различных традиций и не предполагающая инициации». – Указ. соч. С. 178.

Очарованный оккультизмом, Эллис писал Метнеру: «Вы не понимаете Данта, автора пятого евангелия, специального евангелия для поэтов и рыцарей… Вы не плакали от ужаса еды, мерзости пола и власти сна. Между тем, истинная любовь та, которая требует лишь поцелуя края одежды и не может идти дальше совместных видений, снов, вздоха…

Во всяком случае Ницше прав: Христос поднес Амуру яд. Он не умер, а выродился в порок. Не умер от плоского экзотерического христианства; мы, оккультисты, добьем Амура, и он станет Дантовским Amore; не пухлым розовым мальчиком, созданным фантазией греков… а строгим мужем, Архангелом, с грозной складкой на челе, в длинной белой одежде, с гигантскими крыльями, держащим в одной руке огненное, трепетное сердце Данте (аллюзия на один из мотивов „Новой Жизни“, которую Эллис, как сообщал он в 1907 г. Метнеру, перевел к тому времени наполовину. – A.A.), а в другой целомудренно закутанную, спящую Беатриче. Любовь – причастие! Не верю, чтобы Вы не чувствовали этого бога любви… Я все больше и больше понимаю средние века с их… святой ясностью разграничения: небесное, телесное, духовное» [777] .

777

Эллис. Письмо Э. К. Метнеру. 6.VI. 1912 // Там же. Ед. хр. 61. Л. 4–5,5 (об.).

Стремление Эллиса склонить Метнера к оккультизму и превратить новый журнал «Мусагета» – «Труды и дни», который Эллис называл «Ш-ей думой гибнущего символизма», в антропософский рупор, наталкивалось на решительное сопротивление Метнера. Он строго придерживался культуртрегерской линии и полагал, что только ориентация на «великие тени» прошлого способна спасти символистов от «лжи декадентских вывертов». С этой целью в «Трудах и днях» им были инициированы специальные отделы «Wagneriana» и «Goetheana», а во вступительном слове редактора к первому выпуску нового издания Метнер постарался четко определить точку зрения журнала на взаимоотношения религии и искусства: «… сходя с высот отрешенного от мира благочестивого делания, определяясь ближе для жизни всех… религия неизбежно вступает в отношения соподчиненности с культурным творчеством, с искусством и философией, нисколько не теряя при этом и своего сверхкультурного значения; с другой стороны, культура… не должна стать служанкой теологии или внецерковной формы религии, например, теософии» [778] .

778

Метнер Э. К. Вступительное слово редактора «Труды и дни» // Там же. Карт. 17. Ед. хр. 29. Л. 2.

Это заявление вызвало замечание со стороны Вяч. Иванова. «… Религия, – поправлял он Метнера, – не как внутренний свет, но кактаинство, – внекультурна. Соподчинять таинства явлениям культуры значит отрицать религию» [779] . Вместе с тем он разделял позицию редактора относительно намерений Эллиса, который в это время уговаривал Метнера: «Конечно, Мусагет должен остаться на платформе культуры, но считаться с оккультизмом – должен» [780] . С энтузиазмом неофита он рассуждал в «Мюнхенских письмах»: «Могли ли думать первые поклонники и комментаторы „Commedia Divina“ Данте, что в этой „самой средневековой из самых средневековых книг“, что не раньше, как через шесть веков, в эпоху наименьшего интереса именно к средним векам, и в стране, которая никогда особенно не интересовалась особенно Данте, впервые в беспристрастно научной и абстрактной форме развернется тайная схема и обнажится гигантский остов, по которому построено все грандиозное зданиетрех загробных миров Данте и истолкуется точный смысл его звездного странствия в Paradiso. Я говорю о строго объективных построениях современного научного оккультизма.

779

В. И. Иванов и Э. К. Метнер. Переписка из двух миров. С. 328.

780

Эллис. Письмо Э.К Метнеру 2. XI.1912 // РО РГБ. Ф. 167. Карт. 7. Ед. хр. 77. Л. 4.

Трудно представить себе, чтобы Данте, совершенно наивно и с совершенной основательностью поющий

Я в вечный свет столь смело и глубокоВзор дерзостный блаженно погрузил,Что силу зрения расточало око!

или говорящий далее, что в глубине вечного Света он увидел, как

Любовь перелила в единый томРазрозненные по миру страницы! –

в то же время согласился бы с причислением его к представителям католической традиции в средневековой литературе и считал бы себя этим окончательно исчерпанным.

Все сказанное, – отмечал Эллис, – точно применимо и к символизму» [781] .

Но после годичного пребывания в Дегерлохе, где Штейнер читал лекции по антропософии, Эллис взбунтовался против учителя, обвиняя его в профанации эзотерического знания, опошлении эзотерики педагогикой и все еще убеждая Метнера, что путь «Мусагета» должен идти через символизм

к оккультизму, решил отмежеваться от Штейнера. «Я человек XIII века, – писал он, – я горжусь этим, всю жизнь буду бороться со всеми шестью веками позднейшими, даже со S-г'ом, коль Он, забывая традиции… Грааля [782] , устраивает синтезы [783] – с современной пошлостью… Без аскезы, избранничества, благодати, замкнутости… я не понимаю оккультизма и вижу в нем своего рода „мистический анархизм“, аукцион Святой чаши…» [784] .

781

Эллис. Мюнхенские письма // Труды и дни. 1912. № 6. С. 54–55.

782

Подробно о символике Грааля в эзотерических учениях: Генон Р. Царь мира // Вопр. философии. 1993. № 3. С. 110–113.

783

Комментарием к этому знаку розенкрейцерства служат некоторые высказывания Эллиса. В «Мюнхенских письмах» он пишет: «…лишь через жертву во имя Креста и через благодать Креста обретешь ты силу Креста; и лишь через любовь во имя Розы и через благодать Розы узришь ты красоту Розы» (Труды и дни. 1912. № 6. С. 62); в другом месте читаем: «Вечная Роза – цельность верных иерархий и душ, истинный небесный Civitas Dei, Град Божий, живое сердце Райской Церкви» (Эллис. «Vigilemus!». Трактат. М., 1914. С. 36). Ср.: Андрей Белый – М. К. Морозовой. Первая декада сентября (н. ст.) 1912 г.: «…если Вы знаете „мое“, если верите, что от Христа я не могу отречься… то Вы поверите, что розенкрейцеровский путь, проповедуемый Штейнером, есть воистину путь чистого христианства… Заподозривания Штейнера коренятся в том, что он теософ. Когда говорят „теософия“, разумеют Блаватскую, необуддизм и т. д. Но Штейнер теософ потому, что толкует теософию не в смысле партийного движения в кавычках, а в прямом смысле – в смысле „Божественной Мудрости“. А более детально определяет свое понимание в розенкрейцеровском смысле. Что есть розенкрейцерство? Kreuz – крест: и этим достаточно сказано; кто Крест называет своим знаменем, тот не может быть нехристианином.

К Кресту + Роза, т. е. Turnen Coeli Sancta Rosa (лат: Свет Небес Святая Роза. –A.A.). Те. то, о чем Владимир Соловьёв писал:

Подруга Вечная, Тебя не назову я.Но Ты пойми мой трепетный напев.

Rosa есть мир и просветленная земля до Афродиты Небесной, т. е. святое Человечество, Св. Плоть, Церковь. Символ Розы – полнота, совершенство, т. е. круг: О; итак, символ розенкрейцерства Ф, или – ф– 7 роз. И этот знак носят на себе все „теософы“, идущие за Штейнером» (Малмстад Дж. Андрей Белый в поисках Рудольфа Штейнера. Письма Андрея Белого А. Д. Бугаевой и М. К. Морозовой // НЛО. 1994. № 9. С. 134).

784

Эллис. Письмо Э. К. Метнеру. 20.XI.1912 // РО РГБ. Ф. 167. Карт. 7. Ед. хр. 78. Л. 2(об.), 3.

Своего рода комментарием к пассажу Эллиса против синтеза розенкрейцерства с «современной пошлостью» служат «Мюнхенские письма» поэта. Здесь он пишет: «…лишь через жертву во имя Креста и через благодать Креста обретешь ты силу Креста; и лишь через любовь во имя Розы и через благодать Розы узришь ты красоту Розы» [785] . Далее Эллис уточняет: «Вечная Роза – цельность верных иерархий и душ, истинный небесный Civitas Dei, Град Божий, живое сердце Райской Церкви» [786] .

785

Эллис. Vigilemus! Трактат. М.: Мусагет, 1914. С. 36.

786

Там же.

Чуть позднее Эллис сообщает Метнеру: «Я во многом обманулся. Я искал магии, мистерии и церкви! Ничего подобного нет и не может быть в теософии! В одиночестве ночью перечитываю Данте и не могу поверить, что настали новые времена…

Тайная мистерия избранников-Рыцарей или символическая культура – вот моя платформа» [787] .

Разочарование в штейнерианстве еще не означало разрыва Эллиса с оккультизмом [788] . Именно в эту пору из-под его пера появляется стихотворение «Dante theosophicus» [789] со специфическим диалогом путников по загробному миру:

787

Эллис. Письмо Э. К. Метнеру. 26.XI.1912 // РО РГБ. Ед. хр. 81. Л. 1, 2.

788

См. об этом: Нефедьев Г. В. Русский символизм: От спиритизма к антропософии (Два документа к биографии Эллиса) // НЛО. 1999. № 39. С. 119–120.

789

Теософия – (букв. – «божественная мудрость») это так называемое «научное» спиритуалистическое учение, провозгласившее своим девизом «синтез науки, религии и философии». «Но идея глобального синтеза различных традиций и наук, ставшая одной из краеугольных задач деятельности Теософского общества (образованного в 1875 г. Е. П. Блаватской и ГС. Олкоттом), в итоге свелась к синкретическому смешению этих традиций, в котором они, утрачивая свою самобытность, отнюдь не составляли нового качественного единства. Однако именно этот теософский синтез рационализма и мистицизма в наибольшей степени отвечал умонастроению эпохи fin de si`ecle. В неменьшей степени им отвечала тяга ко всему таинственному, вера в существование древнего эзотерического знания и „тайных доктрин“. Предлагаемый теософией синтез гностицизма и необуддизма, восточных и западных учений, являвшийся по сути весьма поверхностным, синкретическим и сомнительным гнозисом, в глазах многих делал теософию своего рода квинтэссенцией оккультизма, его логическим и историческим завершением. Между тем от наследия спиритизма теософии так до конца и не удалось избавиться. Так, третья цель Теософского общества – „исследование необъяснимых законов природы и психических сил, скрытых в человеке“ – была в известной мере редукцией основных задач спиритизма». – Нефедьев Г. В. Указ. соч. С. 186.

Так начал я: «Воззри, Учитель, ввысь,Что там за свет, одетый дымкой тонкой?» [790] Вергилий мне: «Скорей пред ним склонись,Ты, адскою не схваченный воронкой!Теперь восстань и (нрзб. 1 ел.) обнимисьС эфирною своею селезенкой! [791] Узнай, мой свет, в твоей душе слилисьВсе сферы звезд, пылающие бурно,От низу вверх и снова сверху внизБегущие пустынею лазурнойВенера, Марс, и Солнце, и Луна,И „ежевика“ крупная Сатурна…» [792]

790

Теос. – эффект ясновидения. Тонкая (голубоватая) дымка – аура энергетического (эфирного) тела человека.

791

Теос. – оживление селезеночной чакры наделяет человека способностью сознательно путешествовать в астральном теле.

792

РО РГБ. Ф. 167. Карт. 10. Ед. хр. 12. Л. 1. В связи с этим см.: Приходько Н. С. Данте – рыцарь Розы и Креста // Художественный текст и культура: Тезисы докладов на Всероссийской конференции. Владимир: ВГПИ, 1993.