Дефолт, которого могло не быть
Шрифт:
По мнению Запада, сомнений быть не могло: в 2001 году Россия ни в какой реструктуризации долга не нуждалась. В случае же возникновения каких-то проблем к вопросу о ней всегда можно было вернуться снова. И, в любом случае, не было заключено соглашение с МВФ, так что и говорить было не о чем.
В Москве тем временем раздавались воинственные призывы не сдаваться, поскольку в прошлом, когда Москва проявляла достаточно неуступчивости в финансовой политике, Запад всегда в конце концов шел на попятную. Но все-таки главным занятием тогда стал поиск виновных в случившемся национальном унижении. Ошибок было допущено, конечно, достаточно. Некий анонимный правительственный чиновник непринужденно обмолвился о якобы принятом
В конце концов Касьянов публично объявил, что поручил министру финансов Кудрину «немедленно начать консультации с Парижским клубом и руководством Международного валютного фонда» об отсрочке платежей (в бюджет было заложено 1,24 млрд долларов при необходимости выплатить по оригинальному графику 3,5 млрд долларов). Премьер-министр сказал, что у правительства растет неуверенность в дополнительных доходах бюджета, а без них незапланированные расходы по обслуживанию долга не могут быть осуществлены.
На следующий день Касьянову вновь пришлось комментировать ситуацию, и он неосторожно произнес слова, за которые в результате получил еще больше критики: «В январе мы не сможем полностью осуществлять платежи Парижскому клубу, часть платежей будет нами оплачена, а часть нет. Мы вынуждены в некоторой степени жертвовать своей репутацией, но сохранить базисные основы для движения вперед всей экономики России. Мы говорим, что не можем подвергать социальную ситуацию в стране рискам».
Реакция главы Европейского банка реконструкции и развития Жана Лемьера, сказавшего, что желание России реструктурировать советский долг «с точки зрения платежного баланса трудно оправдать», была еще весьма дипломатичной по сравнению с другими комментариями на Западе.
Но и в России действия правительства одобряли далеко не все. 17 января экономический советник Путина Андрей Илларионов собрал пресс-конференцию, на которой раскритиковал официальную позицию правительства и заявил, что Россия может и должна платить, как всякая нормальная страна, а позиция правительства недопустима и унизительна. А на вопрос о том, выступает ли он от своего имени или от имени президента, он сказал: «Это не мои взгляды. Это взгляды президента. Президент сказал после встречи с канцлером Шредером [249] , что Россия будет выполнять свои финансовые обязательства. Я думаю, так и будет в конечном итоге» [250] .
В конечном итоге Кудрин получил новое поручение – решить проблему выплат, Россия отказалась от просьбы о реструктуризации и пообещала все суммы погасить в срок, оставив за собой право вернуться к этому вопросу позднее.
Что касается Илларионова, то он, как мне кажется, чаще выступал не генератором политических решений, а как бы критиком власти изнутри самой власти. Так случилось, например, в нашумевшей истории с планом реструктуризации энергетической монополии РАО «ЕЭС России». В конце 2000 года Чубайс разработал радикальную программу реорганизации своего сектора. Она предусматривала либерализацию рынка электроэнергии и масштабную приватизацию активов, призванную обеспечить конкуренцию и привлечение около 135 млрд долларов инвестиций в настоятельно необходимую модернизацию всей отрасли. План Чубайса в полном соответствии со стандартной тогда международной практикой был направлен на развитие конкурентных оптовых рынков электроэнергии за счет создания независимых генерирующих компаний на базе крупных электростанций, входивших в состав РАО, а также
Чубайс, как всегда, безошибочно почувствовал благоприятный для реформы момент. Он понимал, что если не осуществить немедленно главные преобразования, то позднее, когда политическая атмосфера в преддверии парламентских выборов 2003 года в очередной раз накалится, могут возникнуть непреодолимые трудности. А с учетом роста спроса на электроэнергию нехватка инвестиций ближе к концу десятилетия неизбежно привела бы к серьезным проблемам. Момент, когда требуется решительно действовать, Чубайс почувствовал правильно, но с тактикой ошибся.
Миноритарные акционеры РАО из числа иностранных инвесторов посчитали, что план Чубайса нанесет им ущерб [251] , и Кремль счел их вопросы правомерными. Илларионов вступил в острую публичную полемику с Чубайсом, и в конце концов весь проект был отправлен на новое рассмотрение, уже в рамках недавно созданного Государственного совета. В конечном виде план был принят только в начале 2002 года, а его осуществление началось еще два года спустя, уже после президентских выборов [252] .
Подъем в экономике
Еще один вопрос, по которому российские власти и МВФ разошлись во мнениях, – введение единой ставки налога на доходы физических лиц. Когда эту идею летом 2000 года заложили в проект бюджета на 2001 год, сотрудники МВФ отнеслись к ней откровенно скептически, ожидая резкого снижения доходов. Тем не менее, реформу провели, и в январе 2001 года Россия первой среди крупных экономик ввела у себя единую ставку подоходного налога на уровне 13%. В течение следующих двенадцати месяцев российская экономика в реальном выражении выросла немногим более чем на 5%, а вот сборы подоходного налога выросли более чем на 25%. Сторонники этой реформы утверждали, что помимо увеличения налоговых поступлений она позволила сократить теневой сектор экономики. Эксперимент в России получился настолько успешным, что многие страны уже последовали ее примеру, и число тех, кто собирается поступить так же, продолжает расти [253] .
Но все-таки самым неожиданным результатом 2000 года стали поразительные экономические показатели. Реальный рост экономики составил 10%; Россия заняла по этому показателю второе место в мире. А МВФ изначально прогнозировал рост на уровне 3% ВВП и затем повысил свой прогноз всего до 4%.
Сработали все те же факторы. Не был полностью учтен положительный эффект того, что рубль оставался недооцененным. Кроме того, производительность могла быть еще повышена за счет лучшей организации труда и управления, а не только за счет крупных новых инвестиций. Это выводы подробно изложены в исследовании фирмы McKinsey, опубликовавшей в ноябре 2000 года интересный анализ 17 секторов российской экономики.
Несмотря на впечатляющие результаты 2000 года, прогноз на следующий год был менее радужный. Ожидалось замедление темпов роста, и МВФ в очередной раз прогнозировал показатель на уровне 3%. У Илларионова прогноз был куда более экстремальный. Когда поступили данные за первые два месяца, он заявил, что в экономике начался спад, и объяснил его завышенным реальным курсом рубля, который якобы мешал росту экономики и инвестиций. Со временем стало очевидно, что ничего подобного не было и в помине, а Илларионов просто совершил довольно распространенную ошибку, сделав из сугубо промежуточных данных слишком далеко идущие выводы. Я беседовал с ним в марте, пытался объяснить это, но особого успеха не добился.