Деликатная проблема
Шрифт:
Я же, усевшись в кресло, погружаюсь в полудрему с открытыми глазами. Если бы Майка меня ненароком не разбудила, до чего бы дошел мой мозг в попытке сгенерировать новую реальность? Зашли бы мы дальше поцелуя? Дошли бы до… Я краснею и мотаю головой. Хорошо, что сон прервался на таком пикантном месте. Даже так мне понадобилось время, чтобы прийти в себя, а если бы мы… Все, прекращай об этом думать! Какой насыщенный цвет у Майкиного платья. Интересно, а каковы губы Иволги на вкус на самом деле? Так, отставить фантазии!
Что там происходит? Кажется, монотонный голос, который я пропустила, вовсе не был белым шумом на заднем фоне. Прислушиваюсь. Черт! Это ведь Карпушкин произносит тост, большую часть которого я уже благополучно пропустила!
— … очень жаль, что вы вынуждены нас покинуть, но мы все понимаем, здоровье превыше всего. Позвольте от всего нашего коллектива еще раз выразить свое сожаление по поводу вашего предстоящего отъезда и ухода с нашего проекта и изъявить надежду, что, может быть, вы к нам еще вернетесь, ибо ваш уход создаст невообразимую потерю не только для нашего маленького коллектива, но и для всего общества, я имею в виду, нашего большого офиса в целом… Организовать работу большого коллектива бывает очень тяжело, это особый вид способностей, я бы даже сказал, особый вид искусства, которому необходимо учиться и учиться всю жизнь, а не так, четыре или пять лет в университете, как современная молодежь, которая потом идет на руководящие должности и еще и удивляется, почему это здесь не так, как написано в книжках. А книжки, книжки-то это одно, а реальность совсем другое, и очень часто они расходятся, вот и получается, что знания есть, а применить их на практике не получается…
— Он уже десять минут распинается, — шепчет мне Майка, не снимая с лица искусственной улыбки, — и все сплошная вода.
Коль и остальные терпеливо ждут, пока Карпушкин, наконец, соизволит закруглиться. Обращаю внимание на то, что выдохшийся Ванюша передает немцу едва ли половину сообщения. Наконец, Карпушкин, запутавшись окончательно, делает паузу, пытаясь поймать ускользнувшую мысль за хвост. Майка спешно поднимает бокал, все следуют ее примеру и мы чокается
Ближе к девяти собирается и уходит Утюжкова. Ее уход становится сигналом для окружающих, и вскоре один за другим все покидают гостеприимный дом. Я предлагаю остаться и помочь с уборкой, но Майка вновь мягко отклоняет мою помощь.
— Давай ты сегодня останешься здесь, — предлагает она.
Отрицательно качаю головой. Ей бы отдохнуть самой, а не беспокоиться еще и за подружку. К тому же, если я действительно заболела, мне лучше быть подальше от нее и детей. Вернувшись в свою квартиру, я первым делом выпиваю еще один стакан с шипучкой. Надеюсь, она поможет.
И все же я простыла. С трудом уснув ночью, я едва продираю глаза на звон будильника утром. Голова болит, в горле сухо, сил абсолютно никаких. Хлюпая носом, я собираю себя в подобие прямоходящего человека и иду на кухню за аптечкой. Минутой позже градусник показывает тридцать семь и шесть. Моя удачливость во всем ее великолепии. Игнорирую желание выйти, чихая и кашляя, на работу, чтобы распространять заразу дальше, и набираю текстовое сообщение Карпушкину. Противный голосок в моей голове мгновенно производит перерасчет заработной платы, и я с досадой скрежещу зубами. Придется в этом месяце ужаться. Телефон издает короткий звуковой сигнал, благословляя меня на больничный и я, преодолевая сонливость, одеваюсь и иду к терапевту.
Несмотря на мое гнетущее состояние, я все же несколько волнуюсь из-за предстоящей возможности увидеть Иволгу. Подспудно я понимаю, насколько это глупо, но подавить надежду и нетерпение не могу.
Однако тут меня ждет разочарование: в регистратуре меня направляют в инфекционный кабинет. Последний находится в правом крыле больницы и вход в него предусмотрен отдельный, с улицы. С Иволгой не пересечься при всем желании.
Это становится последней каплей.
Довольно. Хватит с меня. Сколько еще мне нужно намеков, чтобы понять, что этот человек не для меня? Пора уже забыть, что я когда-то столкнулась с этим мужчиной и перестать терзать себе душу. Сколько можно предаваться мазохистским мукам? Совсем голову потеряла. Самое время расстаться даже с самой мыслью об Иволге и продолжить жить как раньше. Пусть он останется сожалением — и воспоминанием.
Пора отпустить эту главу и двигаться дальше.
Весь день после приема у врача я сплю. Никогда не спала так много, как в эти выходные, даже когда болела дома. Видимо, организм решил таким образом бороться не только с болезнью, но и с накопившейся от работы усталостью. Шутка ли, перерабатывать восемнадцать часов в неделю. Когда сухость в глазах проходит, я достаю телефон и перечитываю сообщения от друзей и коллег: восемь от Майки, одно от Альки и одно с неизвестного номера. Нахмурившись, читаю его последним.
«Я слышал, ты заболела. Обращайся, если что-нибудь нужно. Тимур».
Глава 30
Напрягаю извилины, пытаясь вспомнить, есть ли в моем окружении люди с таким именем, и только спустя долгих полминуты до меня доходит — это же Алиханов. Неожиданное проявление заботы с его стороны. Кратко набросав всем приблизительно одинаковые ответы, я укрываюсь одеялом и вновь погружаюсь в сон.
Следующие несколько дней я сама себе напоминаю хомяка в клетке: только ем и сплю, ем и сплю. Не пускаю Майку — общаемся через дверь, — но с удовольствием принимаю от нее фрукты и суп в термосе. Несмотря на то, что я ругаюсь, она продолжает приезжать каждый день: завозит продукты и необходимые бытовые мелочи, уносит мешки со скопившимся мусором, рассказывает новости. С Алькой мы только раз созвонились. Приняв мои заверения в том, что у меня все отлично, она желает мне скорейшего выздоровления и вешает трубку. Несмотря на существенную потерю в финансовом плане, я даже немного наслаждаюсь нежданно свалившейся на меня простудой: у меня появляется время на досуг, и я целыми часами, насколько позволяют в моем состоянии глаза, смотрю сериалы и читаю книги.
Вечером в четверг раздается стандартный звонок в дверь. В полной уверенности, что пришла подружка, я выхожу в коридор.
— И не лень тебе таскаться сюда каждый день, — ворчу я, не сумев, однако подавить радость.
Однако дверь молчит.
— Мая? — зову я.
Тишина.
Я смотрю в дверной звонок — никого. Кхм, неужто ошиблись дверью? Но в этом случае кто-нибудь стоял бы в коридоре или я услышала бы голоса — но ничего нет. Списав все на мистику, я возвращаюсь к компьютеру.
Спустя сорок минут в дверь повторно звонят. Выхожу.
— Это я! — весело чирикает Майка. — К тебе уже кто-то приходил?
— Привет, с чего ты это взяла?
— А здесь пакет висит на дверной ручке… А в нем пиво, — Майка хихикает, — какой оригинальный подарочек.
Так вон оно что. Я хмыкаю.
— Кто-то позвонил в дверь, но когда я вышла, в общем коридоре уже никого не было. Скорее всего, приходили к Илоне, она… — мне так и хочется сказать «местная алкашка», но я себя пересиливаю: — думаю, это ей на опохмел, они как раз вчера гудели с собутыльниками до полуночи.
— Они мешают тебе спать? Алена, ты же знаешь…
— Никто не мешает мне спать, они немного пошумели, но быстро разошлись после того, как соседи постучали по батарее, так что не переживай.
— Ладно. Я принесла тебе лагман, ты же его любишь.
Мой рот непроизвольно наполнился слюнями.
— О, если я кого люблю, так это тебя! — восклицаю я.
Майка хохочет.
— Открывай, сова, забирай подарки. А с пивом-то что делать?
— Перевесь на дверь справа, она наверняка скоро его обнаружит.