Деревянные кресты

Доржелес Ролан

Мы пли во всю глотну, какъ бы стремясь въ крикахъ излить нашу животную радость.

Тюръ — люръ — люръ, Вотъ она прекрасная пора, Лишь бы она длилась, Вотъ прекрасная пора для влюбленныхъ.

— Не орите такъ, — сказалъ намъ Мару, который бгомъ догонялъ васъ. — Насъ остановятъ.

— Наврно, — поддакнулъ Лемуанъ, который шелъ, лниво передвигая свои большія ноги. — И если курочки услышатъ, какъ мы оремъ,

он насъ не впустятъ.

Мы послушно заглушили нашу радость придавленнымъ смхомъ.

— Мн ее терпится, — признавался Сюльфаръ.

— Кажется, хозяйка красивая брюнетка, — объяснилъ Буффіу, — настоящая красавица.

— Я ее видлъ, — воскликнулъ Брукъ, — у нея огромные глаза, какъ тарелки… А если это у нея, то будетъ очень пріятно.

Мы дошли до конца деревни, гд фермы уже находятся на большомъ разстояніи одна отъ другой. Какая-то темная фигура вырисовалась на краю дороги.

— Часовой, — воскликнулъ Мару.

Солдатъ, старый ополченецъ, смотрлъ, какъ мы подходимъ, не двигаясь, опершись на винтовку. Онъ до самыхъ глазъ былъ укутанъ шарфомъ, который заглушалъ его голосъ.

— Вы не знаете пароля? — спросилъ онъ насъ. — Клермонъ…

Мы быстро, почти бгомъ, прошли мимо него и вскор въ прозрачной темнот увидли большое блое строеніе, залитое луннымъ свтомъ, съ закрытыми ставнями.

— Это здсь!

Мы тихо подошли. Да, это здсь: къ двери былъ прикрпленъ блый букетъ. Вс одновременно замтили его и радостнымъ шопотомъ поблагодарили Буффіу.

— Я постучу, — нетерпливо сказалъ Сюльфаръ.

Онъ постучалъ. Мы стоя тсной кучкой, едва дыша, прислушивались. Брукъ потихоньку, шутя, подражалъ кудахтанью курицы. Сюльфаръ, прижавъ ухо къ двери, сдлалъ намъ знакъ замолчать. Послышались шаги, затмъ ключъ повернулся въ замк, и дверь полуоткрылась, пропуская полосу свта. На секунду мы увидли прекрасное лицо женщины, очень блдное, окаймленное черными, расчесанными на проборъ, волосами. Затмъ, тотчасъ дверь рзво захлопнулась.

— Эта та самая!? — воскликнулъ Брукъ, увидвъ только глаза, ея прекрасные большіе глаза.

— Что тамъ такое? — удивился Буффіу.

— Бдовая двчонка, — проворчалъ Сюльфаръ, готовый разсердиться. — Эй, вы тамъ…

И онъ постучалъ въ дверь.

— Не оставятъ же он насъ во двор…

Мы стояли передъ запертой дверью, удивленные, разочарованные. Никто не понималъ, въ чемъ дло.

Лемуанъ, державшійся позади, засунувъ руки въ карманы, многозначительно кивнулъ головой.

— Она нашла, что слишкомъ много народу, — заявилъ онъ. — Нкоторымъ надо было бы спрятаться.

— Это не причина для того, чтобы не открывать, — сердился Сюльфаръ.

И стиснувъ кулакъ, онъ стукнулъ еще сильне. Никакого отвта.

— Нтъ, будь я теперь штатскій, какъ бы я разнесъ эту дверь, — скрежеталъ онъ сквозь стиснутые зубы.

Лемуанъ еще надялся. Ему не врилось, что то горячее счастье, котораго онъ жаждалъ, такъ быстро уплыло.

— Нтъ, кром шутокъ, — шепталъ онъ, — она опять выйдетъ…

— У насъ есть чмъ платить, — закричалъ Буффіу, знатокъ женскихъ сердецъ.

Лемуанъ на всякій случай выкрикнулъ пароль: „Клермонъ! Клермонъ!“, думая, что въ домъ пускаютъ только настоящихъ

военныхъ, исполняющихъ вс воинскія предписанія.

Каждый сталъ кричать все, что приходило ему въ голову, чтобы уговорить женщинъ.

— Эй, курочки. Мы пришли спть вамъ псенку. Откройте же. У насъ есть деньги. Мы угощаемъ шампанскимъ.

Перебирая струны воображаемой мандолины, Сюльфаръ заплъ серенаду подъ освщенными окнами:

Если я пою подъ твоимъ окномъ, Какъ галантный трубадуръ.

Другой все сильне ритмично барабанилъ въ дверь, крича: „Хозяйка! Хозяйка!“, а Брукъ царапалъ себ руки, стараясь вскарабкаться по стн до закрытыхъ ставень.

А дверь все не открывали. Тогда мы вс хоромъ начали пть.

Если хочешь меня осчастливить, Маргарита! Маргарита! Если хочешь…

Эти женщины, вроятно, любили музыку. Дверь раскрылась на этотъ разъ настежь.

— А! — крикнула вся наша банда.

— Это было похоже на привтственный крикъ во время фейерверка, когда взлетаетъ первая ракета. И мы ринулись.

Красавица-брюнетка стояла въ глубин входа, держа высоко лампу, чтобы освтить намъ дорогу. Вс хотли войти вмст и, смясь, давили другъ друга.

Ворвавшись первымъ, Сюльфаръ уже протягивалъ жадно руки. Женщина оттолкнула его.

— Вы пришли развлечься, — сказала она жесткимъ голосомъ, который поразилъ меня. — Вы хотите посмотрть?… Вотъ вамъ, это красиво, это стоитъ посмотрть…

И она рзко толкнула дверь.

Въ большой холодной и пустой комнат у маленькой желзной кровати стояла свча. Въ кровати лежалъ ребенокъ, весь блый, со скрещенными на груди худыми руками. Пальмовая втка лежала въ блюд съ водой. Въ ужас, не произнося ни слова, мы отхлынули назадъ.

Въ этой мстности существуетъ обычай прикрплять букетъ къ дверямъ дома, гд умеръ ребенокъ.

XIV

СЛОВА ЛЮБВИ

Дождь хлесталъ по грязи и по людямъ. Его не видно было, но было слышно, какъ струи его шлепали по сырой земл и по вымокшимъ шинелямъ.

Была темная ночь, безъ неба, безъ горизонта, не видно было ни зги, и послднія команды, пришедшія за пищей, выходя изъ окопа, оріентировались только по звуку голосовъ. Люди продвигались впередъ, прищуривъ глаза, съ захолодвшими щеками. Втеръ свистлъ имъ въ уши, буйный втеръ, которому нечего было раскачивать на своемъ пути — не было ни деревьевъ, ни строеній.

Вокругъ походныхъ кухонь столпились посланные изъ отдленій. Солдаты укрывались подъ повозками, какъ нищіе подъ навсомъ. Стоявшіе въ первой очереди толкались, протягивая кастрюлю или котелокъ. Дождь попадалъ струями въ большой кухонный котелъ, и солдатъ послдняго отдленія, топтавшійся въ луж, ворчалъ, подталкивая другихъ:

— Теперь уже получишь не рагу, а настоящій супъ.

Сюльфаръ долго слдилъ за раздачей, держа на плеч связку вымокшихъ и липкихъ хлбовъ, затмъ онъ вышелъ изъ очереди.