Деревянные кресты
Шрифт:
— Стой! — раздались заглушенные голоса.
Окопъ былъ вырытъ какъ разъ передъ дорогой. Три желзныхъ проволоки ограждали его, какъ лужайку сквера. Подъ нашими ногами шептались невидимые солдаты, одвавшіе сумки на спину.
— Легко имъ удалось придти на смну, — ворчали они. — Ну, да имъ еще покажутъ.
И съ этимъ пожеланіемъ товарищи ушли.
Красивое тусклое солнце свтило на нжно-голубомъ неб. Было воскресенье. Поверхъ мшковъ, набитыхъ землею, можно было разсмотрть германскіе окопы; дв узкія линіи, одна изъ коричневой земли, другая изъ блесоватаго песчаника.
Въ окопахъ
Подъ навсами товарищи прилаживали свои ремни. Маленькій Беленъ подвсилъ ремень на высот своего роста, просверливъ въ немъ дыру для свчки, другой для кружки, третій побольше для ногъ.
Бреваль писалъ своей жен, а Брукъ спалъ, это было его единственное удовольствіе между пріемами пищи.
Фуйяръ, стоя на корточкахъ, кончалъ коробку съ обезьяньимъ мясомъ, которое онъ, уписывая большими кусками, забиралъ грязнымъ ножомъ, и поддерживалъ его большимъ землистымъ пальцемъ. Жильберъ сбоку посматривалъ на него. Онъ не любилъ это болзненное и грязное существо, все въ немъ внушало ему отвращеніе, его голосъ, его красные глаза, вплоть до его неизмннаго вязанаго платка съ висящими жирными кистями.
Оба они спали въ одномъ и томъ же углубленіи, рядомъ, тло къ тлу, и, главнымъ образомъ, поэтому онъ его терпть не могъ.
Демаши довольно скоро освоился съ нашей суровой жизнью. Онъ уже умлъ мыть свою тарелку пучкомъ травы, начиналъ съ удовольствіемъ пить наше грубое вино и не стыдился удовлетворять свои остественныя потребности въ присутствіи другихъ.
— Ты привыкаешь, парень, привыкаешь, — съ удовлетвореніемъ отмчалъ Бреваль.
Валяясь на гнилой солом, Сюльфаръ дремалъ, полузакрывъ глаза. Вс остальные понемногу засыпали.
Внезапно рядъ взрывовъ разбудили ихъ. Началось всеобщее движеніе. Вс вставали, выходили изъ нишъ, толкались, разбирая ружья, оглушенные неумолкаемымъ громомъ внезапно разразившейся артиллерійской канонады. По общему сигналу по всей линіи началась стрльба нашихъ орудій, и среди этого раздирающаго грохота не слышно было даже, какъ снаряды проносились по воздуху. Мы устремились къ амбразурамъ, отыскивая уже патроны.
Взбудораженные, мы бгали справа налво, перекликались, разспрашивали и освдомляли другъ друга, ничего толкомъ не зная.
— Это боши наступаютъ… Это заградительный огонь…
— Нтъ, это для того, чтобы взорвать ихъ пулеметы…
— Кажется, третій батальонъ пойдетъ въ бой, выбить ихъ изъ лсу…
Каждый снарядъ поднималъ длинный земляной столбъ, окруженный облакомъ дыма; снаряды, попадавшіе въ лсъ, вырывали съ корнемъ цлыя деревья и сбрасывали ихъ въ кучу прямыми, нетронутыми, какъ большіе букеты. Быстро прошелъ, расталкивая насъ, дежурный по служб связи.
— Вс въ землянки. Эта стрльба на полчаса; они, можетъ быть, будутъ отвчать.
Никто не ушелъ. Вс собрались въ окопахъ и смотрли на это зрлище, а такъ какъ германская артиллерія не отвчала, то самые осторожные превращались въ храбрецовъ. Фуйяръ уже услся на парапетъ, чтобы ничего не упустить.
Когда хорошо направленный залпъ, какъ киркой, вырывалъ изъ окоповъ столбу земли, камни или доски, раздавался восторженный крикъ, какъ при вид фейерверка. Среди грохота слышенъ былъ только этотъ счастливый смхъ, этотъ простодушный смхъ, какъ будто мы слдили за попаданіемъ пуль въ деревянныя мишени на деревенскомъ празднеств.
Внезапно мы услышали щелканье германскаго пулемета. Мы замолчали, удивленные, немного обезпокоенные. Пулеметъ продолжалъ стрлять неумолимо, какъ бы вбивая гвозди. И вдругъ мы увидли, въ кого онъ стрляетъ.
— Наши выходятъ изъ окоповъ… Они наступаютъ съ той стороны ручья…
Вс закричали разомъ, затмъ тотчасъ вс смолкли, встревоженные, замеревъ на мст. Рота вышла изъ окоповъ съ лвой стороны отъ насъ, и солдаты, безъ сумокъ, съ ружьями на перевсъ бжали по голому полю. Сосдній полкъ пытался перейти въ наступленіе, и ихъ-то и обстрливалъ пулеметъ, потрескивавшій равномрно, какъ швейная машина. Мтко направленный обстрлъ, казалось, производилъ опустошенія въ рядахъ людей. Солдаты вставали, бжали, ложились, снова бжали, но нмцы, несмотря на орудійный огонь, разрушавшій ихъ окопы, принялись за стрльбу какъ слдуетъ, и на большомъ пространств видно было, какъ люди кружились и падали. Нкоторые, упавъ, шевелились еще, уползая въ ямы, вырытыя снарядами. Другіе, грузно свалившись, лежали неподвижно. Стрльба продолжалась, еще боле частая, но остатки рота продолжали наступать, причемъ солдаты, разбросанные по полю, собирались въ кучу по мр того, какъ приближались къ германскимъ окопами, какъ будто боялись подойти къ нимъ одни. На этомъ сгруппировавшемся отряд пулеметъ сосредоточилъ свой огонь, и почти сразу вс люди упали.
Единый скорбный крикъ вырвался изъ нашихъ грудей. Затмъ проклятія, ярость, отчаяніе.
— Да, нтъ же, они только укрылись, — крикнулъ Брукъ.
— Да, — сказалъ Демаши, съ тревогой наблюдавшій въ бинокль… — не вс убиты. Они въ ямахъ отъ снарядовъ. Ихъ остановили проволочныя загражденія…
Мы толкались сзади него, протягивая руки.
— Слушай, дай мн твой бинокль… дай мн…
Всматриваясь хорошенько, можно было, несмотря на дымъ, разсмотрть ихъ всхъ, маленькихъ, прижавшихся къ земл, разбросанныхъ по ямамъ. Но внезапно облако дыма заволокло ихъ: наша артиллерія снова начала стрлять и принялась слишкомъ поздно разрушать широкое проволочное загражденіе.
— Чортъ ихъ побери! — прорычалъ Гамель, — да, вдь, они стрляютъ по нимъ!
Страшный залпъ изъ пяти орудій раздался надъ этой живой добычей, затмъ шрапнели разорвались надъ ними. Артиллерія сослпу упорно била въ это мсто.
— Надо ихъ предупредить… Надо остановить огонь, — кричалъ блдный Демаши…
Быстро пробжалъ капитанъ.
— Не видятъ они, что ли… Кто здсь изъ службы связи… Живй къ телефону.
Снаряды продолжали падать, взрывая землю. Между двумя залпами успли различить, какъ что-то копошится въ одной изъ воронокъ, какая-то фигура поднялась оттуда: одинъ изъ оставшихся въ живыхъ снялъ свой фланелевый поясъ, широкій красный поясъ и, ставъ на колни, на краю ямы, въ тридцати шагахъ отъ нмцевъ, махалъ своимъ краснымъ знаменемъ, высоко вытянувъ руку.
— Красный цвтъ! Онъ проситъ, чтобы увеличили прицлъ, — закричали въ окоп.
Защелкали сухіе, трагическіе ружейные выстрлы. Солдатъ снова улегся, задтый, можетъ быть, пулей… Снаряды снова взрыли проклятый участокъ, разбрасывая землю и окутывая ее густымъ дымомъ.
Съ тревогой ожидали мы, пока облако дыма разсется…
Нтъ, онъ не былъ убитъ. Человкъ снова приподнялся и, вытянувъ очень высоко руку, широко махалъ своимъ краснымъ поясомъ. Нмцы еще разъ выстрлили. Солдатъ опятъ упалъ…