Димитрий
Шрифт:
Рожинский написал к королю:
– «Ни за что не ручаюсь, если ваше величество не соблаговолит удовлетворить желаниям войска и московских бояр, с нами соединенных».
Мудрый король диктовал, что согласен на миллионы отступных храбрым воинам, отдает им доходы с земель Новгород – Северской и Рязанской после закрепления за короною, даже не ссорится с Димитрием и Мариною. За Мариной признает Великий Новгород и Псков, ее мужу даст княжество особенное. Не зовет долее тушинцев к себе, напротив, высылает к ним на подкрепление вельможу Потоцкого с сильным войском. Пусть связывают атаками Шуйского, Скопина и шведов.
Марина же, сбившаяся
В Калугу Марина явилась в образе юного рыцаря. Она сняла шлем с плюмажем, простоволосая, в штанах и нагрудной броне. Она ехала среди приветственных кликов, раскланиваясь на четыре стороны. Картина, достойная XVIII века.
Полупьяная вольница была в восторге. Димитрий ездил стремя к стремени с атаманшей, выставлявшей на холод шикарный мужнин подарок - где-то умыканную роскошную парюру. Супруги везде вздымали победные чары, никому не отказывали в поцелуях и братании. Кричали: жди - Москва наша! Глохли от собственных выстрелов и фейерверков.
В Волоколамске неожиданно умер гетман Рожинский, единственный, кто удерживал остаток тушинцев от переезда в Калугу. Остаток войско немедля рассеивается: русские и татары шли в Калугу к Димитрию, поляки ехали в Дмитров к Яну Сапеге.
Пан Лисовский с атаманом Просовецким еще грабят под Суздалем, но оттуда выдавливаются. Напоследок обчищают Колязинский монастырь и уходят в Псков, Маринино вено.
2 марта 1610 года Скопин и Делагарди въезжали в освобожденную Сергиеву лавру, а 12 марта - в Москву. Им подносили хлеб – соль, били челом за спасение государства. Михаила провозглашали отцом отечества.
Будто бы Дмитрий Шуйский – брат царя и правительственный полководец завидовал успеху двадцатитрехлетнего августа. 23 апреля 1610 года Михаил обедал у родственника. Екатерина, в девичестве – Скуратова, супруга Дмитрия, преподнесла ему винную чашу. Михаил отхлебнул и упал замертво. Густая кровь лилась из носа, лекари не могли остановить. Смерть напоминала Борисову.
Юношу похоронили в приделе Архангельского собора недалеко от царей. Про Василия распространяли: с его подачи брат брата убил. Властолюбивый опасался венценосного соперничества! Ему де предсказали: верно – Михаил именем станет вместо него Русью править.
Громче других об измене трубил кликом народа и еще Болотниковым в рязанские воеводы утвержденный Прокопий Петрович Ляпунов. Он призвал рязанскую землю отложиться не к Димитрию, а - безыменно против Василия за убийство Михаила. Захар Ляпунов, родной брат Прокопия, ненавидел Бориса, приказавшего принародно кнутом его высечь за продажу боевого казенного запаса вольным донским казакам. Шуйского Ляпуновы полагали из Годуновской обоймы, потому не терпели по определению. Рязанская земля послушалась и опять отошла от центральной власти. Только Зарайск с воеводой князем Димитрием Михайловичем Пожарским остался Шуйскому верным.
Дмитрий Шуйский, сменивший мертвого Скопина, и Делагарди выдвинулись освобождать Смоленск. Король бросил навстречу спасителям две тысячи всадников и тысячу пеших жолнеров гетмана Жолкевского. Дмитрий Шуйский промедлил. Жолкевский успел соединиться с остатками тушинцев, приведенных ему Зборовским мимо Сапеги,
Шведское войско было таковым лишь по названию. Помимо шведов, оно состояло, помимо шведов, из ливонцев, пруссаков, саксонцев, датчан, французов и шотландцев с англичанами. В преддверии боя наемники не удержалось соблазна потребовать денег за сложную военную операцию. Делагарди переадресовался к московским спонсорам. Дмитрий Шуйский приказал выдать солдатам удачи по два рубля на душу. Те посчитали себя оскорбленными и обещали воевать в соответствии с вознаграждением.
Михайло Салтыков, советник Жолкевского, убеждал гетмана поторопиться: при малейшем нажиме недовольные наемники разойдутся.
23 июня 1610 года Жолкевский счастливо подкрался к лагерю московитов, спавших у села Клушина, Смял тридцатитысячное беззаботное войско. Дмитрий Шуйский и Понтус Делагарди под звуки проснувшихся труб спешили выслать вперед конницу. В кустарнике расставляли с пищальными рогатками стрельцов.
Ляхи не смущались двенадцатикратным перевесом противника, побеждали. В клубах пыли и дыма орлиный штандарт республики вознесся над русскою ставкою. Московская конница повернула от выставленных рогаток и алебард. Под горою ее встретила польская картечь. Всадники давили собственную пехоту. Сброшенных и полегших топтали лошадиные копыта. Наемники подняли руки, повязали на рукава белые платки.
Дмитрий Шуйский бежал, не оглядываясь. Под Можайском увяз с коем в болоте. Бросил погибать скакуна, пеший вошел в город сказать жителем: все пропало. Храбрый Делагарди поставил круговую оборону у обоза, торопился спасти войсковую казну. Там было свыше пяти тысяч рублей серебром и на семь тысяч мехами. С генералом Горном и четырьмя тысячами сохранивших боеспособность шведов Делагарди поворачивал на Новгород, проклиная неумеющих воевать россиян.
На другой день Жолкевский вышел против другого русского корпуса. Им командовали воеводы Елецкий и Волуев. Они торопились соединиться с Шуйским и Делагарди, да не поспели. Московским воеводам показали захваченные хоругви Шуйского и потребовали присягнуть новому русскому царю Владиславу Сигизмундовичу. Михайло Салтыков и другие перебежчики выступили главными убедителями. Волуев присягнул, за ним - войско. Жолкевский беспрепятственно вошел в Можайск.
Меж тем гетман Ян Сапега вместо Смоленска, куда королю идти обещал, переехал из Димитрова в Калугу. Взял за верность с вольной казны и пошел с Димитрием на Москву.
Воспользовавшись разбродом на Руси, два сына крымского хана Селамета, призванные в союзники Димитрием, изрядно пограбили в Боровском уезде, рассеяли посланное Василием войско под командой Воротынского и Лыкова и вернулись в степь.
Монастырь Святого Пафнутия оказал яростное сопротивление Димитрию, но в Коломне и Кашире его опять встречали хлебом-солью, крестным ходом и молебнами. Недолго – и Димитрий снова стоял в селе Коломенском.
В Москве царил не Василий, но - полное разложение. Придворные бежали. Василий, сжимая нож для обороны или самоубийства, сидел один в тронной зале, слыша, как с Соборной площади кричат:
– Не хотим ни ляхов, ни Самозванца, ни Василия!
Прокопий Ляпунов объявил свои отряды народным ополчением, звал знатных москвичей в поле перед Даниловым монастырем на переговоры. Там вече постановляло:
– Свести Василия. Калужских изменников принудить выдать Лжедимитрия. Выгнать ляхов и Земским собором поставить нового царя.