Друзья Пушкина в любви и поэзии

Шахмагонов Николай

Несмотря на то что Воейков, по словам Ф.Ф. Вигеля, «был мужиковат, аляповат, неблагороден», Сашенька, очарованная его боевыми рассказами, в которых он всегда выставлял себя героем, разумеется, многое, если не всё, сочиняя, увлеклась им.

Между тем отъезд от Протасовых, отчасти вернул покой в душу Жуковского, хотя, конечно, несчастная любовь его надолго, если не на всю жизнь, осталась незаживающей раной.

В Муратове Жуковский написал «Эолову арфу»… И снова разговор о любви, о прекрасной барышне…

(…)Младая МинванаКрасой озаряла родительский дом;Как зыби тумана,Зарёю златимы над свежим холмом,Так кудри густыеС главы молодойНа перси младые,Вияся, бежали струей золотой.Приятней денницыЗадумчивый пламень во взорах сиял:Сквозь тёмны ресницыОн сладкое в душу смятенье вливал;Потока журчанье —Приятность речей;Как роза дыханье;Душа же прекрасней и прелестей в ней.Гремела красоюМинвана и в ближних, и в дальних краях;В Морвену толпоюСтекалися витязи, славны в боях;И дщерью гордилсяПред ними отец…Но втайне делилсяДушою с Минваной Арминий-певец.Младой и прекрасный,Как свежая роза – утеха долин,Певец сладкогласный…Но родом не знатный, не княжеский сын:Минвана забылаО сане своёмИ сердцем любила,Невинная, сердце невинное в нём.

Не себя ли видел поэт в певце? «Певец сладкогласный… Но родом не знатный, не княжеский сын…». Не возлюбленную ли Машеньку Протасову в Минване? «Младая Минвана красой озаряла родительский дом…»

В.В. Огарков отметил: «…оскорблённый и опечаленный у Протасовых незлобивый Жуковский – и это ясно указывает нам на его чистую и симпатичную душу – не оскорблял сам и не мстил, а, наоборот, явился первым помощником Екатерины Афанасьевны: по случаю выхода Александры Андреевны замуж за Воейкова он продал свою деревню возле Муратова и все деньги (11 тысяч рублей) отдал в приданое племяннице, очень довольный тем, что его жертву приняли благосклонно».

А самому Жуковскому добиться руки Машеньки отчасти помешало то, что, выйдя замуж за Воейкова, Александра не была счастлива. Мало того – беды обрушились на всю семью Протасовых.

Жуковский словно предугадал, что не будет всё безоблачно, когда писал своей племяннице посвящение «Светлана»..

Вот красавица однаК зеркалу садится;С тайной робостью онаВ зеркало глядится;Тёмно в зеркале; кругомМёртвое молчанье;Свечка трепетным огнёмЧуть лиёт сиянье…Робость в ней волнует грудь,Страшно ей назад взглянуть,Страх туманит очи…С треском пыхнул огонёк,Крикнул жалобно сверчок,Вестник полуночи.

В балладе «Светлана» много сцен, как будто и не очень к ней относящихся, но нагнетающих обстановку.

Сцена в церкви символизирует неприятности, которые ждут Александру:

Вот в сторонке божий храмВиден одинокий;Двери вихорь отворил;Тьма людей во храме;Яркий свет паникадилТускнет в фимиаме;На средине чёрный гроб;И гласит протяжно поп:«Буди взят могилой!»Пуще девица дрожит;Кони мимо; друг молчит,Бледен и унылый.

Но и этого мало. После сцены в церкви, Жуковский усиливает эффект – он далее пишет:

Вдруг метелица кругом;Снег валит клоками;Чёрный вран, свистя крылом,Вьётся над санями;Ворон каркает: печаль!Кони торопливыЧутко смотрят в тёмну даль,Подымая гривы.

И наконец, снова смерть, снова гроб:

Что ж?.. В избушке гроб; накрытБелою запоной;Спасов лик в ногах стоит;Свечка пред иконой…Ах! Светлана, что с тобой?В чью зашла обитель?Страшен хижины пустойБезответный житель.Входит с трепетом, в слезах;Пред иконой пала в прах,Спасу помолилась;И с крестом своим в руке,Под святыми в уголкеРобко притаилась.

А ведь баллада была свадебным подарком…

Нет, не подумайте, что Василий Андреевич Жуковский отделался только таким вот стихотворным подарком. Когда зашла речь о приданом, он, чтобы достойно выдать замуж любимую племянницу, продал одну из своих деревень. И вот 14 июля 1814 года Воейков и Сашенька Протасова венчались в Подзаваловской церкви.

В день свадьбы у Жуковского появились какие-то неясные, дурные предчувствия. Он даже написал Маше: «Милый друг, когда я стоял в церкви и смотрел на нашу милую Сашу, и когда мне казалось сомнительным её счастие, сердце моё было стеснено и никогда так не поразило меня слово “Отче наш” и вся эта молитва».

Но надо было как-то устраивать жизнь. Небогатым помещикам в ту пору надо было иметь какое-то казённое место – на доходы с деревень не прожить. Жуковский содействовал назначению Воейкова на профессорское место в Дерптском университете.

Но тут-то всё и началось.

Жуковский не решался приезжать в Муратово. Он понимал бесперспективность новых попыток просить руки и мечтал об одном – хотя бы жить рядом со своей возлюбленной.

Между тем молодожёны собирались в Дерпт, куда сам же Жуковский устроил Воейкова. Узнав, что Екатерина Афанасьевна едет с молодыми и берёт с собой Марию Андреевну, попросил у сестры разрешения ехать с ними. Мария Андреевна вначале согласилась – она же относилась к своему сводному брату очень тепло, она любила его по матерински. Но беспокойство о дочери взяло верх, и Жуковский получил отказ. Екатерина Афанасьевна объяснила это тем, что сватовство Жуковского и отказ ему обострил её отношения с дочерью, и теперь ей нужно было как-то их наладить.

В январе 1815 года Александра Андреевна с мужем отправились в Дерпт. С ними поехали Екатерина Афанасьевна и Машенька.

В Дерпте в то время был расквартирован егерский полк, вернувшийся из заграничного похода. На лекции к Воейкову стали частенько захаживать офицеры полка. Заходил и шеф полка генерал-майор Афанасий Иванович Красовский (1781–1843). Было известно, что именно под его командованием полк в апреле 1814 года был за отличия переименован в гренадерский егерский.

Афанасий Иванович был очарован Машей и стал ухаживать за ней, причём у него появился союзник – Воейков был заинтересован в этом браке. Но внезапно полк получил приказ следовать в новый боевой поход. Красовский в марте покинул Дерпт. В марте же, едва разминувшись с ним, в Дерпт приехал Жуковский. Рассказ о сватовстве огорчил Жуковского – быть может, он именно в тот момент начал понимать, что преградой к счастью может быть не только близкое родство, что ведь Маша – девица на выданье. Вот уж сестра, которая на два года моложе, замужем.

Жуковский снова попытался договориться с сестрой Екатериной Афанасьевной. Он хотел быть рядом, чтобы предотвратить подобные сватовства. Он обещал, что не преступит грань братских отношений. И сестра хотела верить. Хотела, но не могла. Она сделала всё возможное, чтобы не дать Жуковскому и Маше оставаться наедине, хотя и жили они в Дерпте в одном доме. Лишь тайная переписка связывала влюблённых. Так в творческом наследии Жуковского появился «дерптский дневник», ещё его называли «дерптские письма-дневники».