Два апреля
Шрифт:
– Говорили.
– В Амдерме остался капитан «Титана». Инфаркт.
– Прискорбно, - сказал Овцын.
– Вам прискорбно, - буркнул Балк.
– А мне... боязно. Как-никак мы сверстники. И меня когда-нибудь так, без предварительного звонка. Был человек - стал бараний рог... Но дело не в этом.
– Конечно, о таком думать не стоит, - улыбнулся Овцын.
– Каждого скрутит в положенное время. А в чем дело?
– Начальником Ленского перегона идет Левченко...
– Знаю, - кивнул Овцын.
– Он просил у меня капитана. Все равно людей в Ленинград отправлять за новыми судами.
– Ах, вот как... Мало у нас капитанов на колонне?
– Не дам же я капитана самоходки, - пожал плечами Балк.
– Мне просто стыдно будет перед Левченко. Я хочу дать лучшего капитана.
– Польщен, - сказал Овцын.
– Я подумаю, Иннокентий Юрьевич.
Завтра на утреннем совещании доложу.
– Надеюсь, если вы засомневаетесь. Эра Николаевна подскажет вам правильное решение.
– Балк поклонился Эре и вышел.
Не будь на свете Эры, он согласился бы, не раздумывая. А теперь душа сопротивлялась, и что-то в ней жалобно подвывало в предчувствии скорого расставания.
– Это надолго?
– спросила Эра.
– Месяца полтора. Может, два.
Обычно команды Ленского каравана возвращались домой в октябре.
– Ты согласишься?
– Не будем сейчас решать, - сказал он.
– Разно нам нечего делать?
– О!..
– сказала она.
С палубы доносился шум, голоса, топот ног, обутых в тяжелые сапоги. Зазвонил телефон, но Овцын не подошел к нему. Постучали в дверь. Он не откликнулся. Потом он спросил:
– Ты давно не принимала свою любимую ванну?
– Целую вечность, - сказала Эра.
– Все Карское море обтиралась губкой.
– Тогда залезай в ванну.
– У тебя?
– спросила она.
– Разве это можно?
– Тебе все можно, - сказал он.
– А я пока пойду выясню, кому это я так безумно нужен.
– И бросишь меня одну в ванной?
– Закроешься, - сказал он.
– У меня есть второй ключ.
Она стала приглаживать волосы, но он снова растрепал их, поцеловал ее и вышел.
В конце коридора нервно вышагивал Марат Петрович. Он кинулся к Овцыну, заговорил быстро:
– Иван Андреевич, креста на вас нет! Там вас уже полчаса визитеры дожидаются. Плешь прогрызли - подай им капитана! А где я вас возьму?..
– Марат Петрович,- ласково сказал Овцын и положил руку на плечо старпома.
– Если вы еще раз позволите себе так похабно ухмыльнуться, я попросту и без чинов смажу нас по физиономии. Это вам будет не только обидно, но и больно, потому что у меня второй разряд по боксу.
– Я не похабно ухмыляюсь...
– начал старпом.
– Со стороны виднее, - сказал Овцын.
– Что за люди меня ждут?
– Будущие хозяева!
– проговорил старпом.
– Капитан и старший механик. Золота на фуражках, как у занзибарского адмирала!
– Опять вы неуважительно отзываетесь о людях, - упрекнул Овцын.
– А у них небось дети вашего возраста. Куда вы их дели?
– У меня в каюте.
Речники и в самом деле оказались пожилыми людьми. Крепко сбитые фигуры и обветренные, с крупными чертами лица внушали почтение. Но, конечно, сверх меры было золота на фуражках, лежавших перед ними на столе... Овцын пожал жесткие руки, представился.
– Седых, - ответил капитан.
– А я - Белых, - улыбнулся старший механик, и вся обстановка сразу потеряла официальность, стало им втроем просто.
– Молодой ты, Андреич, - сказал Седых, ощупывая Овцына взглядом.
– Надо думать, шибко ученый?
– Доктор палубных наук без высшего образования, - сказал Овцын.
– Других ученых званий пока не имею.
– Значит, талант имеешь?
– спросил механик Белых.
– Другой бы стал скромничать, - ответил Овцын, - а я человек правдивый: имею.
– А чего это ты такой тонкий?
– спросил Седых.
– В море ты где спишь?
– Где свалит, - улыбнулся Овцын.
– Обычно в рубке.
– Отсюда и талант, - заметил Белых.
Капитан Седых взялся за фуражку., сказал:
– Тогда мы тебя сейчас теребить не станем. Иди отдыхай. Утром придем, поговорим о делах.
– Да, - сказал Овцын.
– Лучше завтра. И если вам в гостинице неудобно, несите сюда чемоданы. Марат Петрович откроет вам «люкс».
– Нас много, - сказал капитан Седых.
– На всех «люксов» не хватит. Примем судно, тогда уж разойдемся по своим законным.
– Самое верное, - согласился Овцын.
– Простите, что я вас так неласково встретил. Завтра исправлюсь.
– Все в порядке, - сказал Седых и похлопал его по спине.
– Мы же видим, какой ты весь прозрачный. Шесть суток, говоришь? Ну, вот. Иди - и спокойной ночи.
Он спустился в салон выпить чаю; к нему подошла Ксения, сказала:
– Я слышала, что вы будете капитаном на другом судне. Не забудьте взять меня.
– На «Титане» ведь есть буфетчица, - сказал он.
– Меня не касается, кто там есть, - произнесла Ксения.
Она поставила перед ним завтрак и ушла в раздаточную.
«Она права», - подумал Овцын. Но за какие грехи должна страдать буфетчица с «Титана»? У кого поднимется рука уволить ее из-за того, что блажная женщина захотела плыть до Тикси?
24
Они допивали шампанское в маленьком зальце аэропорта, сотрясаемом ревом самолетов. Згурский, долго молчавший, мрачный и опять небритый, наклонился к Овцыну, прошипел в ухо: