Два апреля
Шрифт:
– Не очень интересуюсь, - буркнул Овцын и дал полный ход.
Так он и не менял режима работы машин, пока через полтора суток не вошли в Тиксинскую бухту. Он не глядел на знакомый город, на собравшуюся на причале толпу, не дожидался, пока подтянется караван. С последним оборотом винта он ушел в каюту, лег, и опять, как каждый раз в конце рейса на него навалилась многодневная усталость и хотелось одного -чтобы не дергало никакое начальство, не тревожили никакие посетители, не звали ни на какие банкеты. Он сделал свое дело. Пусть теперь кому
Кто-то сел рядом. Он приоткрыл глаза, сказал:
– Опять снишься.
– А если и снюсь, разве это плохо?
– спросила она.
– Плохо, когда просыпаешься, - сказал он.
– Ты давно здесь?
– Два дня. Я получила деньги за сценарий и прилетела.
– Вот, значит, как мне повезло, - сказал он.
– А если бы ты не получила деньги за сценарий?
– Все равно прилетела бы. И не рычи, чудовище мое.
Послышался шум у двери. Зашел Левченко. Он подмигнул Эре. Скривив пухлую щеку, растрепал Овцыну волосы.
– Теперь Я понял, что за сюрприз, - сказал Овцын.
– Вы молодец, что не сказали.
– Да?
– Левченко спрятал хитрые глаза в щеках.
– Я думал, ты станешь меня колотить. Собирайся, капитан. Через два часа начало банкета.
– Надо торопиться, - улыбнулся Овцын.
– Времени в обрез.
За полчаса он вымылся, выбрился и оделся. Достал из стола паспорт, положил в карман. Зашел к Левченко. Тот, будучи уже при параде, инструктировал замполита по части проведения банкета, а также и по части возможных последствий.
– Мне нужны два свидетеля, - серьезно сказал Овцын.
Левченко приподнял брови, откинулся на спинку кресла:
Овцын добавил:
– Жду на пирсе начальники. Поторопитесь, время не потерпит.
Он зашел в свою каюту, подал Эре плащ. Заглянул в лежащую на столе сумочку. Эра выпрямилась и взялась рукой за щеку. Овцын защелкнул сумочку, подал ей, сказал:
– Все в порядке, идем.
– Куда?
– спросила она.
– На берег.
Начальник перегона и замполит стояли на пирсе. Увидав Овцына с Эрой, Левченко постучал себя по лбу и что-то шепнул замполиту.
– Куда же мы идем?
– снова спросила Эра.
– В брачную контору, о, санкта симплицитас!
– сказал Левченко и взял ее под руку.
– Бог ты мой...
– проговорила Эра и пошла, потупившись.
Овцын побежал наверх по трапам, настеленным на скалах, а когда кончились трапы и началась улица, он оглянулся. Эра и моряки были далеко внизу, они шли медленно и степенно и беседовали, и широко раскинулось за ними выпуклое, стального цвета море, отражая холодное солнце как раз в том месте, где стоял на якоре неутомимый работяга «Ермак».
Часть
1
Пришлось, наконец, сказать себе: «Пора, пора, рога трубят...» - но он выгадал еще ночь - не уехал с последним поездом, а полетел первым утренним самолетом. На аэродроме Эра, - сгорбившись, глядя так вниз, что он видел ее затылок, - проговорила сбивчиво:
– Знаешь, кажется, я тогда, в тот самый день, ну, помнишь, кажется, я забеременела. Что ты думаешь по этому поводу?
Думать было некогда. Пассажиры поднимались в самолет. Да и голова стала вдруг очень негодной для этого занятия, она кружилась, и часто и остро пульсировала кровь в висках. Он стоял ошарашенный и глупо мигал, хотя такое событие не очень уж неожиданно, если два человека стали мужем и женой. Это он понял потом, а в ту минуту сказал:
– Я думаю, что он родится в марте, но почему ты три месяца молчала, глупая девчонка?
– Я глупая девчонка, - сказала она.
– Не понимала, что это.
Москва не Диксон, самолет ждать не станет, и он занял свое место у левого иллюминатора, видел, что ее отвели за ограждение. Захотелось выскочить из машины, пока она еще не покатилась, не взлетела, не унесла его от жены, которую он оставляет в такую минуту. Уже в полете он понял, что минута имеет громадный смысл только для него, а для Эры в ней значительного меньше, потому что Эра давно знает то, что сказала ему сейчас. И это правильно, что он не поддался внезапному ошеломлению, не задержался в Москве. Портфель с документами на два судна, который лежит у него на коленях, нетерпеливо ждут в конторе, так как не могут из-за отсутствия оного свести в бумагах концы с концами, что на бухгалтерском языке именуется балансом.
Прямо из аэропорта он поехал в контору, и Крутицкий строго произнес,
приняв у него темно-желтый портфель:
– Я уж думал, вас и сегодня не будет, Иван Андреевич.
– Вполне могло такое случиться, - сказал он.
– В чем дело?
– приподнял брови начальник конторы.
– Я ведь женат, - сказал Овцын и не смог сдержать улыбку.
– Оч-чень оригинальный случай, - покачал головой Крутицкий.
– Просто поражаюсь, как у вас хватило самообладания вообще не раскиснуть и привезти документы.
– Я, кажется, никогда вас не подводил, - резко сказал Овцын, обидевшись на тон Крутицкого.
Крутицкий помолчал, глядя на Овцына, потом неожиданно встал, протянул ему руку, сказал, вздохнув:
– За то и лелеем. Поздравляю тебя, Иван Андреевич, с награждением значком «Отличник морского флота». Верю, что ты всегда будешь опорой и гордостью Экспедиции. Знаешь же, что текучка кадров у нас ужасная, хочется сколотить незыблемый костяк. Из таких, как Левченко, Балк, ты...
«Каждому чего-нибудь хочется», - подумал Овцын и сказал: