Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
Кристьен открыл рот, но рыцарь швырнул его под повозку. Потом он задержал дыхание, присел на корточки, пропустил концы веревки вокруг передней оси и завязал узлом. Люцифер понюхал лежащего на земле драматурга и помочился ему на голову.
Тангейзер взял у пасынка лук и колчан.
– Орланду, Гуго, садитесь, – скомандовал он. – А ты, мой Инфант…
– Я здесь, – отозвался Гриманд.
Иоаннит взял его за плечо, отвел слепого гиганта к задней части повозки, взял у него спонтон и положил его ладонь на борт:
– Садись здесь, сзади, мой Инфант. У тебя за спиной наши дети.
– Знаю. Там, где они стоят, ткань вселенной светится.
– Если кто-то попытается проникнуть сюда, не назвав себя, он твой.
– Он мой.
– Ты сказал, карты в игре.
– Да. Они в игре. Их вытянула Карла.
– Что за карты?
– Пусть Карла сама тебе скажет. Но у меня есть кое-что получше. Знаешь, что она мне сказала?
Огромная рука, какой Тангейзеру еще не приходилось видеть, до боли сжала его плечо.
– «Если ставка на Матиаса, дайте мне кости, и я брошу их», – процитировал Гриманд.
– Спасибо, мой Инфант.
– Мы все уже бросили кости. Теперь твой черед.
Рыцарь занял место у головы Клементины и посмотрел на Грегуара:
– Мельничный мост.
Мальчик натянул поводья, и боевая повозка скрипнула, Малыш Кристьен взвыл, и они покатили навстречу всем мыслимым опасностям и реке Сене.
– Горы трупов! – взревел Гриманд. – Дайте мне ослиную челюсть!
Часть пятая
Беспощадная смерть
Глава 30
Если это рай
Мельничный мост находился в ста шагах от камер пыток и тюрем Большого Шатле. Тангейзер не заметил никакой активности у ворот крепости. Власти дистанцировались от массовой резни. Разумное решение. Если они не берут на себя ответственность, их не в чем обвинить – независимо от политического результата. Милиция захватила все мосты. Если городские власти увидят, что один мост не охраняется, то не станут вмешиваться. Возможно, они даже получили такой приказ. Некомпетентность соперников, наверное, даже доставит им удовольствие.
Мост был закрыт верхними этажами мельниц, построенных вдоль всей его длины. У входа Матиас увидел костер и очертания трех фигур. В свете висевшего на стене фонаря больше никого видно не было. Но Гуго говорил о пятерых. Ночная стража в городе – это их товарищи, осмелившиеся выйти за порог. Скучная обязанность, которая поручается скучным людям или, по крайней мере, тем, кто не имеет склонности к насилию. Дисциплина для них – редкое качество, которое с трудом приобретается, но легко теряется. Но при всем при этом граф де Ла Пенотье не мог дать охране шанс укрыться в Шатле. И убежать в туннель тоже.
Повозку госпитальер оставил на боковой улочке. Возвращаясь, он оглянулся на запад, на реку. Вдалеке, на уровне башни Лувра, виднелись две лодки.
Сена унесет их дальше от Парижа и быстрее, чем дорога на север. И Карле будет удобнее. По реке они могут доплыть до самого Ла-Манша. А еще лучше – за Эльбефом нанять гребцов, которые довезут их по реке Эр до Шартра. Пусть Карла восстановит силы. День или два верхом до Флеша, а дальше – могучая Луара, Сен-Назер, корабль до Бордо, а потом домой. Превосходно. Тангейзер окунулся в мечты.
Гарнье, Доминик и все остальные узнают, куда и как он ушел, в лучшем случае утром. А днем страсти остынут, и понимание политической обстановки – а также цены, которую, возможно, придется заплатить и которая написана кровью на стенах особняка Ле Телье, – заставит их вообще отказаться от преследования. За пределами Парижа у них уже не будет той власти и тех возможностей. Им придется обращаться за помощью, а значит, отвечать на неудобные или даже смертельно опасные вопросы. Сегодня город у них в руках, и Матиас будет просто еще одним трупом. Но просить короля преследовать рыцаря ордена святого Иоанна, не имея доказательств его вины, да еще в ситуации, когда страна балансирует на грани религиозной войны, – это глупость, непростительная даже для Доминика. Разумнее всего будет – хоть Тангейзер на это и не рассчитывал – просто забыть о нем.
Сам иоаннит о них не забудет. Но он может вернуться позже.
Рыцарь вспомнил о баржах, пришвартованных за домом Ирен. Можно будет спрятать Карлу и детей на борту. Они с Гримандом изобразят капитана и его слепого слугу. Лица Инфанта Кокейна будет достаточно, чтобы отпугнуть любопытных. Если же нет, то госпитальеру приходилось участвовать в морских сражениях, а у тех, кто мог оказаться на баржах, вряд ли есть такой опыт.
– Гуго, вон те лодки, они сопровождают баржи? – спросил Матиас.
– Нет, – ответил за мальчика Гриманд. – Это заграждение.
– Заграждение… – Картина, которую представлял себе Тангейзер, рассеялась, как дым.
– Лодки связаны цепями и перегораживают реку от Нельской башни до Лувра. Они сделали это еще до полудня. – Король воров усмехнулся. – Нам остаются ворота, крыши или комната, пропахшая мочой.
Тангейзер зарядил арбалет, из которого он застрелил Баро.
– Гуго, стой на этом углу и жди моего сигнала. Грегуар, поведешь повозку так, словно у тебя дело на мельницах. Остальные ложитесь, – распорядился он.
Он вытащил меч и пошел к мосту.
Госпитальер больше не был похож на разыскиваемого человека, о котором могли слышать ополченцы. Такого рыцаря они никогда не видели. Пусть думают, что он один из них, обезумевших от крови. Луна светила ему в спину, к тому же фонарь притупил их зрение, а день безраздельного господства – мозги. Шум водяных колес заглушал его шаги. Можно избавиться от них прежде, чем они что-то заподозрят, но ему нужны все пятеро. Матиас почувствовал запах жареного мяса. Махнув в знак приветствия мечом, он подошел к фонарю: