Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века
Шрифт:
Доподлинно известны некоторые факты воеводского правления В.П. Беклемишева, связывающие его с Саратовом. В начале своего воеводства он получил по указу Астраханской губернской канцелярии в пожизненное пользование остров на Волге повыше Саратова для сенных покосов{350}. Закрепившееся за островом название «Беклемишевский», по-видимому, способствовало сохранению исторической памяти о воеводе в городской среде. Во время своего воеводства (возможно, после пожара 1738 года) он «силно» завладел дворовым местом бывшего отставного стрельца Павла Деревягина «в новопоселенной Дворянской улице» и выстроил на нем «хоромное строение»{351}. В.П. Беклемишев умер в Саратове и был похоронен в семейном склепе в правом приделе церкви саратовского Крестовоздвиженского монастыря. Его захоронение было обнаружено случайно при ремонте Крестовоздвиженской церкви в 1905 году. Прочитанная на надгробной плите надпись позволяет точно указать годы жизни В.П. Беклемишева (1687–1 декабря 1744){352}.
Два брака В.П. Беклемишева оказались бездетными. После его смерти в тяжбу за оставшееся движимое и недвижимое имущество воеводы вступили его вдова Татьяна Ивановна Беклемишева, его сестра Ирина Пахомовна Протопопова и внучатая племянница Елена Ивановна Анненкова (внучка воеводы Н.П. Беклемишева){353}. Вдова вскоре умерла. Описанное движимое имущество («деньги и платье, посуда серебряная, медная и оловянная»), хранившееся в кладовой воеводского дома, было разграблено, а воеводский дом отошел к родственникам Беклемишевых — Шахматовым. В сохранившихся отрывках судебного дела упоминаются «конские заводы и всякий скот», оставшиеся после воеводы. Используя для покосов «Беклемишевский» остров, воевода несомненно был вовлечен в товарное скотоводство, которое процветало в Саратове на принадлежащих городу землях. Большой интерес представляет упоминание в деле о «саратовских и синбирских его деревнях». Оно свидетельствует об одной из первых попыток саратовской воеводской администрации укорениться в пустующих землях Саратовского «уезда». Не известно, являлись ли потомками саратовских воевод первой половины XVIII века представители дворянского рода Беклемишевых, внесенные в XIX веке в VI и III части «Дворянской родословной книги Саратовской губернии»{354}.
Если начало 1745 года отмечено, как уже упоминалось, воеводством Ильи Несветаева, то уже 3 июля 1745 года саратовским воеводой стал надворный советник Степан Афанасьевич Дурасов {355} , [69] — 62-летний отставной премьер-майор, с 1738 года проживавший в соседнем Петровске. Вместе с полковником Николаем Федоровичем Чемодуровым он обследовал озеро Эльтон {356} . Его воеводские подписи встречаются на подлинных документах 1749 года {357} .
69
Не исключено, что он был связан по происхождению с Саратовом, если упомянутый И.К. Кириловым служивший в Саратове в 1720-х годах «из шляхетства фискал Иван Дурасов» приходился ему родственником (см.: Кирилов И.К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М., 1977. С. 233).
Тот же полковник Н.Ф. Чемодуров, являвшийся одновременно главой Соляного комиссариатства, стал преемником Степана Афанасьевича Дурасова на воеводской должности (1750–1752){358}. По его ходатайству в 1751 году была учреждена прямая почта между Саратовом и Москвой{359}.
Иван Алексеевич Казаринов был воеводой Саратова в 1752–1757 годах. Его сменил в 1757 году Афанасий Квашнин-Самарин{360}. Завершает ряд саратовских воевод интересующего нас периода коллежский асессор князь Мельхисидек Баратаев, известный по документам 1761–1762 годов.
Сохранившиеся в фондах Сената следственные дела саратовского коменданта Д.Е. Бахметева и воеводы ИА. Казаринова позволяют более подробно рассмотреть деятельность этих администраторов и их отношения с городским обществом.
«Дмитрий Бахметев с сыном явились в великих воровствах…»
Дворянский род Бахметевых выводил свое происхождение от некоего Аслама Бахмета — родственника царевича Касима, перешедшего на службу московскому князю Василию Васильевичу Темному в середине XV века. Бахметевы получали поместья от Ивана Грозного, царь Федор Иванович жаловал их воеводством. Дед братьев Бахметевых Юрий Ерофеевич был в Касимове полковым воеводой, отец — Ефрем Юрьевич — был послан царем Алексеем Михайловичем воеводой против башкир. О старшем брате Иване Ефремовиче в справке из сенатского разрядного архива сказано:
Иван Ефремов сын Бахметев в прошлом во 191 (1683) году по указу Ивана Алексеевича, Петра Алексеевича был пожалован вое водою в низовых городех на калмыцкого Аюкая и иных тайшей, а у него в полку были ратныя люди низовых городов, донские атаманы и казаки; а будучи в низовых городех над калмыки и воровскими татары поиски чинил и языков великим государям к Москве присылал […] И за тое службу пожалован он Иван великих государей жалованием шубою и кубком и поместною и вотчинною придачею…{361}
Тот
Братья Бахметевы входили в состав Государева двора. В «Боярском списке» 1706 года они значились стольниками. За Иваном Ефремовичем числилось «в Арзамасе, в Ярославле, на Кинешме, на Алатаре» 63 двора, за Дмитрием Ефремовичем было записано 83 двора «в Арзамасе, на Алатыре, на Резани, на Кошире»{364}.
В начале Северной войны мы встречаем братьев Ивана и Дмитрия в «Свейском походе», на северо-западе России. Полк Дмитрия Бахметева стоял в Новгороде под началом Бориса Петровича Шереметева, его старший брат был полковником и товарищем воеводы Петра Матвеевича Апраксина в Ладоге. Из доклада Апраксина царю (27 апреля 1702 года) известно, что определили «Ивана Ефремова сына Бахметева к низовой коннице для походов; с теми людьми он служивал и заобычен»{365}. «Низовая конница», в состав которой входили татары, калмыки, башкиры, казаки и конные стрельцы нижневолжских городов, участвовала в «промыслах» над неприятелем в Лифляндии, разоряя города и мызы. В 1702–1703 годах «низовые» полки принимали участие в завоевании Ингрии. Полк Д.Е. Бахметева сильно пострадал в этих походах от падежа лошадей: из 1000 человек 800 оказались «безконными». Лишь 200 конников Д.М. Бахметева отправились в конце августа 1703 года под командованием Б.П. Шереметева в поход к Пскову через Лифляндию и Эстляндию для разорения края{366}. Говоря среди прочих о «саратовцах» «Дмитриева полку Бахметева», Шереметев спрашивал царя: «Как из походу естли, за помощью Божиею, в добром здоровье возвратимся, домой их отпускать ли?» На что царь отвечал: «…сих не отпускать, потому что зимою с богом еще нечто учинить» планировал{367}. Во время Астраханского восстания 1705 года царь высказывал недоверие к «саратовцам» и другим «низовцам», участвовавшим в карательном походе Б.П. Шереметева на Астрахань, и приказывал отправить их на театр военных действий в Польшу, но о дальнейших военных походах Д.Е. Бахметева у нас сведений нет. Его брат И.Е. Бахметев в 1708 году совершил карательный поход против башкир во главе десяти тысяч калмыков хана Аюки{368}. В 1711 году он участвовал в походе против кубанских татар. После недолгого пребывания на посту саратовского коменданта (1713–1714) Иван Ефремович стал уфимским обер-комендантом (1714–1719), а затем воеводой Уфимской провинции (1719–1722){369}. К хану Аюке посылали и Дмитрия Ефремовича, а перед назначением в Саратов Бахметев-младший также служил в Уфе{370}. Отрывочные сведения о деятельности Бахметевых до назначения их саратовскими комендантами позволяют сделать два наблюдения: братья Бахметевы с начала своей службы были связаны с «низовыми» городами, и в частности с Саратовом; они были людьми близкими к казанскому губернатору П.М. Апраксину, под властью которого с 1708 по 1713 год находилось все Среднее и Нижнее Поволжье.
16 января 1714 года именным указом Петр I назначил Д.Е. Бахметева комендантом Саратова и «для той службы» повелел дать «его великого государя жалованья пятьсот рублев на Москве з денежных дворов»{371}. Извещая об этом казанского губернатора Петра Самойловича Салтыкова, царь в своем указе объяснил столь щедрое жалованье тем, что Д.Е. Бахметев, находясь ранее по указанию Сената при хане Аюке, «объявил в Сенате остаточные золотые от розходу», то есть проявил честность в расходовании государственных средств{372}.
Став саратовским комендантом, Д.Е. Бахметев не отошел от калмыцких дел. В 1715 году хан Акжа обратился к Петру I с просьбой защитить его от неприятелей (башкир, крымских и кубанских татар, каракалпаков), которые не давали калмыкам спокойно кочевать между Волгой и Яиком. Царь приказал стольнику Д.Е. Бахметеву постоянно находиться при Аюке с отрядом в 600 человек (300 регулярных солдат и 300 казаков). Официальной задачей Бахметева была охрана жизни Аюки, но фактически он должен был следить за деятельностью хана и стараться, чтобы тот «был к его царскому величеству во всякой верности». Столь явная опека стесняла хана, и он просил Петра возвратить Бахметева в Саратов и сохранить за ним обязанности охранять калмыков{373}. Находясь при хане Аюке, Бахметев обращался в Сенат с просьбами направить к нему трех или четырех «заобычных» (то есть опытных) офицеров, а также дать ему денежного и хлебного жалованья, «да на приезд калмык надобно для увеселения их вина сто ведер»{374}. Пока Бахметев находился в калмыцких улусах, город Саратов «ведали» местные дворяне Иван Новиков и Яков Микулин.