Дьявольская секта (Сборник)

Саган Франсуаза

— Да в своем ли вы уме? — заикаясь, спросил профессор. — Тогда что же это такое, по-вашему? Летающие тарелки?

— Шутки в сторону! — гневно воскликнул Холстед, испепеляя меня взглядом. — Мурвиль называл эти предметы подносами. Хуан де Виверо тоже писал о подносе, как и Гусан в своем письме Геррику!

— А мне на всех них наплевать, — откровенно признался я. — Если подводную лодку назвать аэропланом, она от этого не полетит. Старик Виверо, изготовивший эти вещицы, не называл их подносами. Ведь не говорит же он в своем письме: «Вот, мои мальчики, я посылаю вам в подарок парочку замечательных подносов!» Давайте проверим, как там сказано на самом деле. Где письмо?

Фаллон скользнул по мне ледяным взглядом и полез в свой портфель за переводом манускрипта.

Я взял у него письмо и, найдя нужное место, начал читать: «Я посылаю вам подарки, выполненные в чудесной манере, которой обучил моего отца пришелец с Востока...» — Кроме того, Виверо пишет следующее: «Пусть пелена вражды падет с ваших очей, дабы могли вы надлежащим образом рассмотреть мои подарки и объединиться во имя увековечения славной фамилии де Виверо во всем христианском мире». — Это вам ни о чем не говорит? — спросил я..

— Признаться, нет, — сказал Холстед.

— Это зеркала, — спокойно сказал я. — И то, что все использовали их в качестве подносов, не меняет этого факта.

Холстед раздраженно отмахнулся, но Фаллон нагнулся и стал рассматривать предметы.

— Дно этих «подносов» сделано не из меди, это зеркальный сплав — отражающая поверхность, слегка выгнутая, я проверил.

— Похоже, вы правы, — проговорил Фаллон. — Так, значит, это зеркала?! И что из этого следует?

— Вглядитесь повнимательнее.

Фаллон и Холстед взяли по зеркалу и принялись разглядывать их со всех сторон.

— Ничего, кроме собственного отражения, я не вижу, — наконец сказал Холстед.
–

— Я тоже, — подтвердил Фаллон. — И к тому же поверхность далеко не идеальная для зеркала.

— А что вы хотите от металлического зеркала, которое царапали различными предметами четыреста лет? Мне совершенно случайно удалось разгадать, какой в них заключается фокус. У вас есть экран для проекционного аппарата? — спросил я.

— У меня имеется кое-что получше — кинозал, — улыбнулся Фаллон.

Иначе и не могло быть: миллионер Фаллон во всем любил размах.

Он сопроводил нас в ту часть своего дома, где я ни разу еще не был и где находился небольшой кинозал на двадцать мест.

— Я читаю здесь иногда лекции для своих друзей, — пояснил Фаллон. — Очень удобно.

— Где проектор? — спросил я.

— За стеной, в аппаратной.

— Он нужен мне здесь.

Фаллон с интересом посмотрел на меня.

— О’кей, я распоряжусь, чтобы его принесли сюда.

Минут десять мы ждали, пока слуги ходили за аппаратом и устанавливали его на столе посередине зала, следуя моим указаниям. Фаллон был явно заинтригован. Холстед скорчил скучающую мину. Миссис Холстед выглядела прекрасно/и я подмигнул ей.

— Нам предстоит потрясающее зрелище, — сказал я. — Миссис Холстед, подержите, пожалуйста, вот это зеркало.

Подойдя к проектору, я сделал небольшое пояснение:

— Аппарат нужен мне как мощный источник света. Я направлю луч на зеркало таким образом, чтобы, отразившись от него, он упал на экран. А теперь скажите мне, что вы видите?

Я включил проектор, и Фаллон издал громкий вздох, а Холстед тотчас же изменился в лице и впился в экран.

— Как вы думаете, что это за контуры? — спросил я. — Они немного расплывчаты, но я думаю, что это карта.

— Что за чертовщина! — воскликнул Фаллон. — Как такое возможно? Впрочем, не важно. Миссис Холстед, поверните слегка, пожалуйста, зеркало!

Изображение на экране смазалось и поплыло, но затем быстро восстановилось, но уже в новом ракурсе.

— Это карта, вы правы! — прищелкнул языком Фаллон. — Вот этот изгиб внизу справа — Четумальский залив, а над ним, судя по очертаниям, — заливы Эспириту-Санто и Асенсьон. Итак, перед нами западное побережье полуострова Юкатан.

— А что означает этот кружок посередине? — спросил Холстед.

— Мы вернемся к нему чуть позже, — сказал я, выключая проектор.

Фаллон наклонился и принялся рассматривать зеркало, которое миссис Холстед все еще держала в руках. Наконец он недоверчиво покачал головой и взглянул на меня.

Я пояснил:

— Этот фокус я обнаружил совершенно случайно, когда, фотографируя поднос, не вовремя произвел снимок со вспышкой. Проявив пленку, я обнаружил, что заснял не только само зеркало, но и его отражение на стене. Оно мне показалось необычным, и я стал рассматривать его тщательнее.

— Это невероятно! — забирая зеркало у жены:, воскликнул Холстед. — Как можно получить сложное изображение на отражении от ровной поверхности? Я лично ничего здесь не вижу!

— Но это не обычное плоское, а слегка изогнутое зеркало! — сказал я. — Радиус изгиба равен приблизительно десяти футам. Это старинный китайский фокус!

— Китайский?!

— Вспомните, что говорится в письме Виверо: «...пришелец с Востока, появившийся много лет назад в Кордобе вместе с маврами». Это был китаец. Сперва я засомневался: как мог очутиться китаец в Испании в конце пятнадцатого века? Но, подумав, пришел к выводу, что в этом нет ничего странного. Арабы захватили к тому времени огромные территории, от Испании до Индии. Нетрудно себе представить странствующего китайского ремесленника, мастера по металлу. Побывали же в Китае к тому времени европейцы.

— Весьма правдоподобная теория, — кивнул Фаллон, постучав по зеркалу. — Но как, черт возьми, это делалось?

— В этом смысле мне тоже повезло, — сказал я. — Я посетил торквейскую публичную библиотеку и нашел ответ в девятом издании Британской энциклопедии. Между прочим, в последующих изданиях этот раздел опущен.

 Я взял у Холстеда зеркало и положил его на стол.

Забудьте об отделке из золота и сосредоточьтесь на самом зеркале. Все ранние китайские зеркала делались из металла, в основном из бронзы. Литая бронза не обладает хорошей отражающей способностью, поэтому приходилось обрабатывать поверхность скребками. Доработка и шлифовка осуществлялись от центра к краю, в результате чего зеркало и получалось слегка вогнутым.