Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 10
Шрифт:
— Полагаю, этот молодой человек готов последовать за тобой по твоему первому слову и в любую минуту?
— Да. Но я этого не хотела. И потом, я дала тете Эм обещание, вроде клятвы, что буду вести себя хорошо в течение года. И до сих пор я свое обещание выполняю. Конечно, очень соблазнительно не защищаться и получить свободу.
Леди Черрел молчала.
— Ну что же, мама?
— Твой отец вынужден считаться с тем, как это отзовется на твоем добром имени и на имени всей семьи.
— В обоих случаях получится одинаково плохо. Если мы не будем защищаться, вся история пройдет незамеченной. А если будем, то вызовем сенсацию. «Ночь в автомобиле» и все прочее, даже если нам поверят. Ты представляешь себе газеты, мамочка? Они будут полны этим процессом.
— Знаешь, — медленно начала леди Черрел, — то, что ты рассказала отцу о хлысте, произвело на него очень сильное впечатление, и это будет для него решающим. Я никогда не видела, чтобы он так возмущался. Он, вероятно, захочет, чтобы вы защищались.
— На суде я ни за что не упомяну о хлысте. Во-первых, этого нельзя доказать, и потом у меня все же есть гордость, мама.
Динни последовала за отцом в кабинет, который иногда называли «казармой».
— Ты знаешь этого молодого человека, Динни? — Волнение генерала наконец прорвалось.
— Да, и он мне нравится. Он по-настоящему любит Клер.
— А зачем ему понадобилось ее любить?
— Папа, милый, будь человечным!
— Ты веришь ей насчет автомобиля?
— Да. Я слышала, как она давала тете Эм торжественное обещание.
— Странное обещание.
— По-моему, она зря его дала.
— Что?!
— Во всем этом важно только одно: чтобы Клер получила свободу.
Генерал стоял, опустив голову, как будто эти слова заставили его задуматься. Его скулы побагровели.
— Она сказала тебе, — произнес он, — то, что она говорила мне, насчет этого господина и хлыста?
Динни кивнула.
— В былые времена я мог бы вызвать его на дуэль и, конечно, так бы и сделал. Я согласен, что она должна получить свободу, но не таким путем.
— Значит, ты ей веришь?
— Она не стала бы лгать нам так бессовестно.
— Хорошо, папа! Но кто же еще им поверит? Ты бы поверил, если бы оказался присяжным?
— Не знаю, — мрачно отозвался генерал.
Динни покачала головой.
— Нет, не поверил бы.
— Юристы дьявольски хитрый народ. Как ты думаешь, Дорнфорд взялся бы защищать такое дело?
— Он бракоразводных процессов не ведет. К тому же Клер — его секретарь.
— Надо поговорить с Кингсонами. Лоренс очень им доверяет. Отец Флер был их компаньоном.
— Тогда… — начала Динни, но в эту минуту дверь открылась.
— Мистер Крум, сэр.
— Можешь остаться, Динни.
Тони Крум вошел. Бросив взгляд в сторону Динни, он направился к генералу.
— Клер сказала, чтобы я приехал, сэр.
Генерал кивнул. Прищурившись, он пристально разглядывал предполагаемого любовника дочери. Молодой человек твердо, но без вызова встретил этот испытующий взгляд и не опустил глаз.
— Буду говорить прямо, — отрывисто произнес генерал. — Вы, кажется, впутали мою дочь в прескверную историю?
— Да, сэр.
— Потрудитесь рассказать мне все, как было. Крум положил шляпу на стол, выпрямился и сказал:
— Что бы она вам ни сказала, сэр, — правда. Динни с облегчением увидела, как по губам генерала скользнуло подобие улыбки.
— Очень корректно с вашей стороны, мистер Крум, но я хочу не этого. Она мне рассказала свою версию. Теперь я желал бы услышать вашу.
Динни увидела, что молодой человек облизнул губы и как-то странно дернул головой.
— Я люблю ее, сэр. Я полюбил ее с первой минуты, еще тогда, на пароходе. Мы бывали вместе, ходили в кино, в театры, на выставки, я был у нее на квартире три… нет, всего пять раз. Третьего февраля я повез ее в Беблок-Хайт, чтоб показать ей место, где я буду работать. Когда мы возвращались, — она, вероятно, сказала вам об этом, — у меня перегорели фары, и мы застряли в лесу в совершеннейшей темноте, в нескольких милях от Хенли. И вот мы… мы решили, что лучше подождать до утра, вместо того чтобы рисковать и ехать дальше. Я два раза сбивался с дороги. Была полная тьма, а я не захватил фонаря. Ну вот, мы и просидели в машине до половины седьмого, а затем вернулись в Лондон и приехали к ней на квартиру около восьми утра.
Он смолк, опять облизнул губы, затем снова выпрямился и горячо продолжал:
— Верите вы мне или нет, но клянусь, что, когда мы ночевали в машине, между нами ничего не было, да и вообще ничего не было, кроме… кроме того, что она два или три раза позволила мне поцеловать ее в щеку.
Генерал, не сводивший с него глаз, ответил:
— Она нам рассказала, в общем, то же самое. Что еще?
— Когда я получил эту повестку, сэр, я поехал в город повидаться с ней. Это было вчера. Конечно, я сделаю все, что она пожелает.
— А вы не сговорились заранее насчет того, что будете здесь оба рассказывать?
Динни увидела, как молодой человек весь напрягся.
— Конечно, нет, сэр!
— Значит, я могу считать, что вы готовы подтвердить ваши слова под присягой и защищаться на суде?
— Конечно, если вы полагаете, что нам могут поверить.
Генерал пожал плечами.
— Каково ваше материальное положение?
— Мое место дает мне четыреста фунтов в год, — слабая улыбка тронула его губы, — но больше у меня ничего нет, сэр.
— Вы знакомы с мужем моей дочери?
— Нет.
— Никогда не встречали его?
— Нет, сэр.
— А когда вы впервые встретились с Клер?
— На пароходе, на второй день плавания.
— Что вы делали на Цейлоне?
— Работал на чайной плантации. Но потом несколько плантаций ради экономии объединились.
— Так. Где вы учились?
— Сначала в Веллингтоне, потом в Кембридже.
— Вы получили место у Джека Маскема?
— Да, сэр, при его конном заводе. Весной он ждет арабских кобыл.