Единоборец
Шрифт:
Глория шевелится и издает тихий стон. Нет сомнения, она пришла в себя.
– Старайся не двигаться, – говорю я, – у тебя разрезана шея.
Я начинаю осторожно укладывать разрезанную ткань на место. Сперва мышцы. Потом кожу. Каждый слой я аккуратно прижимаю пальцами по всей длине разреза. Ткань сразу прилипает. Как будто бы она была смазана хорошим клеем. Батарея работает отлично. Наконец, последний шрам на шее исчезает. Из-под кожи торчат лишь восемь игл. Еще минута – и я их выдерну.
– Будь здорова, Глория, – говорю я. – Живи еще сто лет.
10
Датой изобретения регенерации обычно считают 2032 год. В том далеком году была создана и вставлена человеку первая относительно надежная РГ-батарея. Насколько я помню, та батарея проработала несколько недель. Для того времени это было просто замечательно. Это был серьезный прорыв, может быть, сравнимый с изобретением колеса, компьютера, книгопечатания или с овладением огнем. Но на самом деле первые опыты по регенерации проводились еще в двадцатом веке. Конечно, люди тогда работали самыми дикими методами. Например, были попытки регенерировать отрезанную конечность при помощи боли. Человеку с отрезанной ногой приходилось терпеть жуткую боль, потому что подводился специальный микропотенциал на его болевые рецепторы. И плоть действительно восстанавливалась: культя становилась на несколько миллиметров длиннее.
Были попытки влиять на регенерацию на генетическом уровне или с помощью лекарств. Делались вытяжки из тел животных, способных к регенерации, изучались геномы таких существ. В конце двадцатого века уже ставились успешные опыты, в которых у генетически измененного мышонка отрастало отрезанное ухо. Но все это было не то. Люди ждали настоящего прорыва, полагаясь на просто бешенный, в то время, прогресс компьютерной техники. Прогресс шел просто лавиной, и было бы странно, если бы он не дал каких-либо серьезных результатов в медицинской области.
Теоретически, все организмы способны на регенерацию, на восстановление поврежденных органов и тканей. В каждой из клеток записана информация, достаточная для создания целого организма. Вначале были опыты со стволовыми клетками. Эту информацию сумели не только расшифровать, но и использовать. Из единственной стволовой клетки вырастал эмбрион, потом его доращивали, а после этого вырезали из него нужный орган, например, совершенно здоровое, но недоразвитое сердце. Это сердце подключали параллельно со взрослым работающим органом, и постепенно оно вырастало. После этого старое сердце убиралось, а новое, молодое, начинало полноценно работать. Так научились заменять любые органы, включая даже части головного мозга. Но это было только началом.
Проблемой была не информация, а энергия. Для того, чтобы отдельная клетка начала делиться, восстанавливая утраченные части организма, она должна была чем-то питаться. И революция свершилась тогда, когда источник энергии был найден. Первые батареи были чрезвычайно несовершенны. В них еще не было функции контроля иммунитета, они не имели тех многих встроенных квази-интеллектуальных систем, которые сейчас делают их таким надежными. Эти батареи хорошо подходили для заживления порезов и неглубоких ран, а также могли успешно прирастить оторванную часть тела. Но, если дело шло о выращивании органа просто на пустом месте, вот тут-то и начинались казусы. У ящерицы ведь тоже порой вырастает два хвоста взамен одного, утраченного. То ж происходило и с человеческими органами. И только через несколько десятилетий прогресс электронной техники позволил создать те чипы, которые сделали батарею надежным и почти разумным хранителем организма. Не столько тупым прибором, сколько хорошим менеджером нашего тела.
Не обходилось и без проблем. Первые надежные батареи были безумно дороги. Их покупали для себя лишь богатейшие из людей. Но ходить с такой батареей было опасно: возникла целая отрасль преступности, которая занималась воровством и продажей батарей. Владельцы батарей при этом могли погибнуть. Воровать батареи было гораздо выгоднее, чем автомобили. Даже выгоднее, чем грабить банки.
Хорошая батарея дорого стоит даже сегодня.
Я рассказываю о всем этом женщине-врачу, сидя у постели Глории. Пациентка уже полностью пришла в себя. Она тоже слушает мой рассказ. Я вижу, как горят ее глаза. Она еще в том возрасте, когда можно увлечься какой-нибудь новой идеей. Я вспоминаю себя в восемнадцать лет. Порой у меня тоже были такие глаза.
– Вы истратили на меня всю вашу батарею? – спрашивает она.
– Нет, девочка. Моя батарея очень мощная. Ее хватит на много человек.
– Но зачем такая одному человеку?
– Потому что я единоборец.
– Что такое единоборец?
Я объясняю ей и это. Она совершенно не разбирается в современных видах спорта. Не удивительно, судя по всему, эти люди были отрезаны от поверхности земли больше ста лет. Вначале ее удивляет сама идея того, что человек может сражаться один на один сам с собой. Но ведь именно эта борьба первична в любом виде спорта: мы постоянно видим, как борец или бадминтонист вначале проигрывает схватку с самим собой, а потом противник лишь довершает дело. Не проиграв себе, невозможно проиграть сопернику. Невозможно победить, не победив вначале самого себя. С другой стороны, футбол мог бы показаться странным и диким занятием какому-нибудь древнему греку. Меняются времена, меняется и спорт. Я произвожу на Глорию впечатление, и это мне нравится. Наконец, я поправляю на ней простыню и встаю.
– Всего хорошего, – говорю я.
– Мы еще встретимся?
– Конечно.
Сразу после этого я встречаюсь с капитаном. Капитан – жилистый лысоватый мужчина среднего роста. Он с первого взгляда внушает мне расположение, а я доверяю своему первому впечатлению о людях. Он одет в некое подобие военной формы, на поясе кобура с пистолетом – или с предметом, имеющим размер пистолета. Форма кобуры несколько странная.
– Ты – первый человек, который добрался к нам, – говорит капитан. – Первый, со времени моего деда.
Говори, но только честно: как там, на земле? Люди окончательно проиграли?
– Проиграли что? – спрашиваю я.
– Войну с машинами. Войну, которую мы ведем уже восемьдесят лет.
– На земле нет войны. На земле есть большие города, с населением до миллиарда человек в каждом, очень много техники, несколько всепланетных электронных сетей, которые почти не зависят от человека, но войны нет.
– Слава Богу, – говорит капитан. – Я опасался худшего. Ты сказал правду? Расскажи мне еще.
– Сто семьдесят миллиардов человек. Пока что все помещаются. Освоены ближайшие планеты. Есть поселения на Луне и Марсе, научные станции на Венере. Терроризм уже извели, болезней почти нет, все накормлены, одеты. Образование бесплатно. Медицина отсутствует: достаточно того, что каждый имеет батарею. Жизнь – не хуже и не лучше, чем раньше. Скорее всего, количество человеческого счастья – величина постоянная. Что тебя еще интересует?
– Все.
– Теперь твоя очередь рассказывать, – говорю я. – Я шел сюда, собираясь охотиться на электронного хищника, который может становиться невидимым. И вот оказывается, что под шкурой этого хищника скрывается человек. Объясни мне, как такое получилось.