Ее город
Шрифт:
Он вышел на Цзянханьлу. Высотка никуда не делась, но была окружена лесами. Чжань Гобинь спросил у нескольких прохожих, но никто не знал, во что ее хотят превратить. Ладно. Поживем — увидим. Редакция газеты давно переехала отсюда, и сейчас тут располагался магазин одежды. А вот французский платан вырубали! Чжань Гобинь пришел в замешательство. Он метался туда-сюда по улице, пока не привел в порядок мысли. Наконец он приблизился к платану, еще сильнее напоминая меланхоличного ученого.
Чжань Гобинь обратился к рабочему, который явно приехал сюда на заработки из деревни:
— Зачем вы вырубаете
Тот покачал головой, но все-таки передал вопрос дальше по цепочке. Следующий рабочий посмотрел на Чжань Гобиня задумчиво, но в конце концов тоже покачал головой. Оказалось, никто не в курсе, почему дерево решили срубить.
Чжань Гобинь молча понаблюдал за происходящим и через некоторое время снова пристал с расспросами.
Его хорошие манеры внушали симпатию, и рабочим было неловко отмахиваться от него, как от назойливой мухи. В итоге к нему вышел бригадир. Он держал сигарету между пальцами и выглядел более наглым, чем рабочие, которые рубили платан. Бригадир оценивающе оглядел Чжань Гобиня и спросил:
— С чего такой интерес?
— А вы кто такой?
— Ну скажу я вам, и че?
Чжань Гобинь отказался отвечать на вопрос этого грубого человека. Что вообще за птица этот бригадир? Где он был, когда Чжань Гобинь перелезал с этого высокого платана в окно высотки? Он хотя бы выбрался из утробы матери? Да он вообще слышал о «Культурной революции»? Неуч! Чжань Гобинь бросил на бригадира недоумевающий взгляд и двинулся прочь.
Но далеко он не ушел. Побродил по Цзянханьлу, а потом прислонился к стене здания, чтобы вздремнуть. Через некоторое время снова подошел к платану и вежливо поинтересовался у рабочих:
— Могу я забрать лист?
Рабочие переглянулись и закивали. Чжань Гобинь грациозно наклонился, поднял лист и удалился. Дошел до парка Биньцзян и сел на скамейку. Никого не видя вокруг, Чжань Гобинь рассеянно погладил лист со слезами на глазах. После этого он вспомнил, как солнце позолотило французский платан в тот день, когда ему было шестнадцать. Постепенно он задремал, погрузившись в воспоминания. Через некоторое время Чжань Гобинь очнулся и увидел, что лист поломался. Да, сухой лист хрупок, его не удастся вложить в книгу в качестве закладки — он не выдержит. И Чжань Гобинь вновь вернулся во двор здания редакции, где когда-то работал его отец.
На этот раз рабочие, увидев его, расступились, в их взглядах читалось удивление. Чжань Гобинь любезно попросил их позволить ему забрать кусочек коры. Просьба вызвала недоумение. Бригадир подбежал и принялся отчитывать его:
— Старик, отковыривай, сколько тебе надо, и проваливай. Не мешай работать!
Чжань Гобинь снова наклонился, медленно и ласково отщипнул несколько кусочков коры. Ему одному было понятно, с чем он прощается. Он прощался с дорогим деревом, с деревом своей славы. Они никогда больше не увидятся. Чжань Гобинь похоронил одного за другим обоих родителей, но даже тогда сердце его не щемило так сильно.
Рабочие-мигранты перешептывались за его спиной, называя «психом». Чжань Гобинь даже не оглянулся. Что взять со вчерашних крестьян? Он слишком хорошо знал таких.
Вернувшись домой, Чжань Гобинь снял одежду и больше никогда красиво не одевался.
(10)
В
После постановки диагноза Чжань Гобинь еще какое-то время пребывал в добром здравии. Однажды на мобильный телефон пришло сообщение от Лю Сиси: «Моя дочь сменила фамилию и имя. Настоящим сообщаю, что отныне ее зовут Лю Янъян».
Чжань Гобинь перечитал сообщение несколько раз. Что за нелепица: у него родился сын, и тот сменил фамилию; у него родилась дочь, и та сейчас тоже сменила фамилию. Выходит, у него теперь нет детей? Он одинокий старик? В это время Чжань Гобинь доедал миску лапши. Перед этим на ужин он выпил слишком много вина и съел гору мяса, а потому в животе его разливалось тепло. Посреди ночи он посмотрел телевизор и затем положил себе еще лапши в прозрачном бульоне. Чжань Гобинь усмехнулся, читая сообщение, а после пробормотал:
— Мне все равно.
И повторил снова и снова: «Мне все равно. Мне правда все равно!»
Внезапно лапша перестала держаться между палочками. Он не понял, что случилось, удивленно глядя на нее, как студент, который не может ответить на экзаменационный вопрос. Вскоре вся лапша соскользнула с палочек, а палочки выпали из левой руки. Чжань Гобинь хотел что-то предпринять, но не мог. Левая половина его тела онемела.
Он попробовал подняться со стула, однако тело не слушалось, и он рухнул на пол.
У него случился инсульт.
Увы, Чжань Гобиню не посчастливилось умереть от внезапного удара. Несколько дней он провел в больнице, после чего его отправили домой. Чжань Гобинь ходил по квартире пошатываясь, шаркая ногами и пуская слюни, и не был в силах положить еду в рот. Глаза его становились все более и более мутными, темными и ошеломленными, двигались медленно или не двигались вообще. Он перестал здороваться с окружающими, поток жизни проносился мимо. Жизнь утекала далеко вперед. Жизнь набегала ликующими волнами. Вот только это была не его жизнь.
В таком состоянии он промучился больше года и умер в одну из знойных летних ночей. Из-за слишком высокой температуры и концентрации жира в организме Чжань Гобиня его тело стремительно разлагалось. Сосед почувствовал подозрительный запах и тут же вызвал полицию.
Лю Сиси от имени наследницы имущества, их дочери Лю Янъян, взялась разбирать дела. У Чжань Гобиня осталась небольшая квартира, в которой он жил. Но тут появился какой-то человек и показал Лю Сиси долговую расписку. Оказалось, что Чжань Гобинь три года назад занял денег под залог квартиры у Яо Ли и ее мужа. Он оказался хитрецом: заложил свое жилье, взяв деньги у старых школьных друзей, и счастливо жил на широкую ногу, играя с огнем.