Ельцин
Шрифт:
Если бы Ельцин в самом деле был социал-демократом, он скорее принадлежал бы к тому же типу, что и Тони Блэр в Британии, Фелипе Гонсалес в Испании или Герхард Шредер в Германии, чем к державникам левого толка из довоенной и послевоенной Европы. Он не видел никакого противоречия в том, что Россия сможет справиться со своими проблемами только в том случае, если государство в ней будет справедливым и эффективным, но при этом для того, чтобы государство стало таковым и заручилось народной поддержкой, ему необходимо победить экономические трудности.
Истоки своего энтузиазма по свержению советского строя Ельцин мог усматривать в эпизодах из своего полузабытого прошлого. В главе «Записок президента», где он превозносит Игнатия и Николая Ельциных, он рассказывает о заработанных тяжелым трудом мельнице, кузнице и пахотном наделе, о несправедливости и социальной вредности экспроприации всей семейной собственности государством. Ельцин знал, как боролся за выживание в ссылке Василий Старыгин, который делал и продавал местным жителям мебель. Единственное преступление этих родственников Ельцина заключалось в том, что у них была собственность, они много работали и «много брали на себя». А советская власть с ее притягиванием к нулевому исходу «любила скромных, незаметных, невысовывающихся. Сильных, умных, ярких людей она не любила и не щадила». Ельцин, как человек незаурядный, чувствовал себя обязанным исправить эту ошибку и создать общество предприимчивое, в котором контроль государства был бы ограничен. Чтобы избавить общество от апатии, он предложил людям ролевые модели из собственной биографии: спортсмен, который тренируется и побеждает соперников, как делал он сам на волейбольной площадке; политик, занявший независимую позицию, как он в 1987 году после своего «секретного доклада», и выживший, несмотря на гонения; пациент, который делает первые неуверенные шаги после операции, как это произошло
820
Ельцин Б. Записки президента. С. 121, 235–236, 238, 392. См.: Mikheyev D. Russia Transformed. Indianapolis: Hudson Institute, 1996. P. 70–71, 89; Breslauer G. W. Gorbachev and Yeltsin as Leaders. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. P. 153–154. Этот терапевтический аспект иногда путают с «социальным дарвинизмом», в котором проповедуется выживание сильнейшего и истребление слабейших. На общественном уровне Ельцин был заинтересован в том, чтобы Россия сотрудничала с Западом, а не соревновалась с ним.
После переворота 1991 года Ельцин ни психологически, ни политически не был в состоянии активно принимать решения. 29 августа он улетел из Москвы в Юрмалу, где две недели загорал, плавал и играл в теннис. Дважды на короткое время он возвращался в столицу, съездил с миротворческой миссией в Армению, а потом еще две недели провел в Сочи. 18 сентября в Москве Ельцин почувствовал себя эмоционально истощенным, возникли сильные боли в сердце. Но 25 сентября, когда он поехал в Сочи, Павел Вощанов объявил, что президент «взял тайм-аут, собственно, не для отдыха, а чтобы в спокойной обстановке работать над своими дальнейшими планами, а также над новой книгой, которую он задумал» [821] . Сторонники Ельцина были ошеломлены тем, что он исчез из поля зрения и в такой момент занимается мемуарами. Как сказал впоследствии один из депутатов от «Демократической России», это было все равно как если бы Наполеон после победы при Аустерлице удалился на Ривьеру писать стихи. Советники Горбачева сочли, что российский лидер и его окружение играют с ними «в кошки-мышки», и Горбачев отказался ехать в Сочи на встречу с ним («Нам надо честь беречь») [822] . На самом деле в Бочаровом Ручье Ельцин продиктовал лишь несколько абзацев той рукописи, которая в дальнейшем превратится в «Записки президента», второй том его мемуаров, и у него не было ни малейшего желания играть с Горбачевым в какие-то игры. Но его «дальнейшие планы» нельзя было откладывать, и они составляли предмет ожесточенных дебатов с членами его команды вплоть до возвращения Ельцина в столицу 10 октября.
821
Борис Ельцин отбыл на отдых // Известия. 1991. 25 сентября.
822
Виктор Шейнис, интервью с автором, 20 сентября 2001; Союз можно было сохранить / Под ред. В. Т. Логинова. М.: АСТ, 2007. С. 325.
Пока Советский Союз пребывал в агонии, а Ельцин восстанавливал силы, российское правительство было в смятении. В июле Ельцин предложил Геннадию Бурбулису, свердловскому ученому, принимавшему активное участие в предвыборной кампании и претендовавшему на место вице-президента (им в итоге был выбран Александр Руцкой), стать руководителем его аппарата и создать Администрацию Президента. Бурбулис отказался: он мечтал заняться разработкой общей стратегии, а не «24 часа в сутки работать с картотекой» [823] . Ельцин придумал для него должность «госсекретаря» с неопределенными обязанностями. Руцкой, функции которого тоже не были обозначены, предложил Ельцину объединить должности вице-президента и главы администрации, чтобы самому стать связующим звеном между президентом и государственным аппаратом. Ельцин ответил, что «комиссар» ему не нужен, и отказался [824] . 5 августа Ельцин назначил руководителем аппарата своего старого приятеля по Свердловскому обкому Юрия Петрова, который с 1988 года был послом СССР на Кубе; Ельцину пришлось просить Горбачева, чтобы тот освободил Петрова от этой должности. Петров приступил к новым обязанностям около полудня 19 августа, как раз тогда, когда к российскому Белому дому приближались танки. Он еще не успел представиться Руцкому, Бурбулису и остальным сотрудникам, как все бросились вниз — туда, где Ельцин на танке № 110 произносил свою бессмертную речь [825] .
823
Геннадий Бурбулис, второе интервью, проведенное Евгенией Альбац, 14 февраля 2001. О приглашении Бурбулиса никогда не сообщалось публично.
824
Интервью Руцкого; Михаил Полторанин, интервью с автором, 11 июля 2001.
825
Юрий Петров, второе интервью с автором, 1 февраля 2002. Петров пришел к Ельцину в конце июля и сказал, что хотел бы работать в его новом правительстве. Ельцин показал ему документы по организации работы американского Белого дома и предложил эту работу.
Исполнение принятых решений осуществлялось главным образом через министерскую бюрократию. Премьер-министром России с лета 1990 года был «красный директор» Иван Силаев, ровесник Ельцина, в августе покинувший осажденный Белый дом, сославшись на то, что у него семья. Ельцин счел Силаева неподходящей кандидатурой на роль вдохновителя реформ. 27 сентября Силаев оставил свой пост, чтобы занять место председателя межреспубликанского экономического комитета, а исполняющим обязанности премьера Ельцин назначил свердловчанина Олега Лобова. Кабинет министров лихорадило, соглашения заключались и нарушались, обиженные уходили в отставку. Отпуск президента, как заметил один из журналистов, «привел к кризису власти в России» и «конфликту всех против всех» [826] .
826
Шипитько Г. Б. Ельцин пытается восстановить порядок в коридорах власти // Известия. 1991. 16 октября. Вице-премьер Игорь Гаврилов ушел 7 октября, а министр экономики Евгений Сабуров — 9 октября. Исполняющий обязанности Председателя Верховного Совета Руслан Хасбулатов обвинил нескольких министров и советников в некомпетентности и потребовал их отставки, в ответ на что один из министров, Сергей Шахрай, заявил, что Хасбулатов психически неуравновешен. О Силаеве позаботились уже после декабря: Ельцин назначил его послом России при Евросоюзе в Брюсселе.
На пост главы правительства Ельцин вначале подбирал «чудо-премьера», не связанного ни с одной программой. В сентябре он предложил этот пост Святославу Федорову, хозяину первой в СССР частной клиники по микрохирургии глаза. Федоров предложение решительно отклонил. Так же поступили Юрий Рыжов, ректор Московского авиационного института, и редактор Михаил Полторанин, с которым Ельцин сблизился в годы работы в МГК. Тогда Ельцин решил побеседовать с Юрием Скоковым, консервативно настроенным чиновником из оборонной промышленности, и Григорием Явлинским [827] . Во время продолжительных разговоров на сочинском пляже Бурбулис предложил Ельцину обратить внимание на менее известных людей и связать кадровое решение с той головоломкой, которую представляли собой реформы. Через три дня «Ельцин очень хорошо понимал весь тот багаж проблем, все то страшное наследство, которое он получил. И собственно, вся наша дискуссия сводилась к тому, что никаким привычным способом это преодолеть нельзя». «Это невероятно сложно, нам будет крайне тяжело», — сказал Ельцин. «Я себя чувствовал совершенно изможденным» после разговора, вспоминает Бурбулис [828] .
827
Выражение «чудо-премьер» прозвучало в третьем интервью с Геннадием Бурбулисом, проведенном Евгенией Альбац, 31 августа 2001. Остальная информация из интервью с Полтораниным и Рыжовым, 21 сентября 2001, и второго интервью
828
Третье интервью Бурбулиса.
В качестве мастера необычных методов Бурбулис убедил президента обратиться к молодому, изысканному, круглолицему экономисту Егору Гайдару, принадлежавшему к поколению советского беби-бума (35-летний Гайдар был всего на год старше первой дочери Ельцина, Елены). Происходивший из весьма обеспеченной семьи (его отец был адмиралом, а оба деда — известными писателями), Гайдар имел две ученые степени по экономике, писал для «Правды» и журнала «Коммунист» и возглавлял исследовательский институт. Были у него связи и со Свердловском, в то время уже переименованным в Екатеринбург [829] . В «Архангельском-2» Гайдар и его коллеги составили план либерализации, гораздо более радикальный, чем программа «Пятьсот дней», и рассчитанный на Россию, а не на неделимый Советский Союз [830] . В конце октября Гайдара попросили вернуться в Москву из Нидерландов, где он должен был читать лекции в Университете имени Эразма Роттердамского. Встреча с Ельциным заняла всего двадцать минут. Президент прекрасно понимал «огромный риск, связанный с началом реформ», понимал он «и то, до какой степени самоубийственны пассивность и выжидание», вспоминал Гайдар. «Кажется, [Ельцин] готов взять на себя политическую ответственность за неизбежно тяжелые реформы, хотя знает, что популярности это ему не прибавит» [831] . Гайдар согласился работать в меру сил, хотя и ему, и его коллегам, присутствовавшим в «Архангельском-2», «происходящее казалось чем-то нереальным» [832] .
829
Мать Гайдара родилась в Свердловске и приходилась дочерью писателю Павлу Бажову, знаменитому своими уральскими сказками. Она подружилась с матерью Ельцина, когда они вместе лежали в московской больнице. Егор Гайдар, второе интервью с автором, 31 января 2002.
830
О назначении Гайдара я пишу, основываясь на рассказах его самого, Ельцина и Бурбулиса. Еще см.: Ельцин Б. Записки президента. С. 163–164: «Почему я выбрал Гайдара?.. Научная концепция Гайдара совпадала с моей внутренней решимостью пройти болезненный участок пути быстро… Раз решились — надо идти!» Другое объяснение, основанное на зависти и жажде власти, не имеющее доказательств, см.: Reddaway P., Glinski D. The Tragedy of Russia’s Reforms: Market Bolshevism against Democracy. Washington, D. C.: U. S. Institute of Peace, 2001. P. 240–241: «Назначение Гайдара служило целям Бурбулиса, поскольку позволяло тому быть уверенным, что Ельцин не назначит никого, кто окажется популярнее Бурбулиса… или будет иметь больше влияния на президента… что представило бы угрозу для положения Бурбулиса в коридорах власти. Одна из причин, по которой Ельцин выбрал Гайдара на роль „главного реформатора“, состоит в том, что его вкрадчивая и отчужденная манера поведения на публике делала его маловероятным соперником на предстоящих выборах, даже если его реформы окажутся успешными и популярными».
831
Гайдар Е. Дни поражений и побед. М.: ВАГРИУС, 1996. С. 105.
832
Слова московского журналиста Михаила Бергера приводятся в книге: Hoffman D. E. The Oligarchs: Wealth and Power in the New Russia. N. Y.: PublicAffairs, 2002. P. 180.
28 октября Ельцин обнародовал свою позицию перед Съездом народных депутатов РСФСР и населением России. «Период движения малыми шагами завершен, — сказал он. — Нужен крупный реформистский прорыв… Главное, что не на словах, а на деле мы начнем наконец вылезать из трясины, которая засасывает нас все глубже» [833] . 1 ноября съезд предоставил Ельцину для проведения реформ чрезвычайные полномочия сроком на 12 месяцев. Он получил право издавать указы, противоречащие существующим законам, реорганизовывать Совет министров, не советуясь с парламентом, и назначать глав областных администраций. Новый председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов присмотрел за тем, чтобы это предложение было принято в парламенте. Состав реформаторского правительства был обнародован 6 ноября, в тот же самый день, когда Ельцин окончательно распустил КПСС. По совету Бурбулиса Ельцин совершил конституционное кувырканье, назначив премьер-министром себя самого, после чего отпала необходимость в другой кандидатуре, утверждаемой парламентом. Бурбулис стал первым вице-премьером, а Гайдар — министром финансов и вице-премьером по экономическому блоку [834] . К удивлению Бурбулиса и Гайдара, Ельцин позволил им самим выдвинуть кандидатов на наиболее важные министерские посты. Большинству министров было слегка за 30, и они были моложе Ельцина, Гавриила Попова и реформаторов из Межрегиональной депутатской группы на целых 25 лет. «Чтобы справиться с этим, нужны были свежие люди. Я специально отбирал тех, у кого минимум советского багажа. У кого мозги были не зашорены, не идеологизированы. Кто не накопил бюрократических приемов» [835] . Они с честью прошли экзамен, который Ельцин устраивал в Московском горкоме в середине 1980-х годов — на готовность проводить на работе бесконечно много времени. Той осенью и зимой Гайдар заканчивал работу в три-четыре часа утра; его энтузиасты-сотрудники дремали на диванах или стелили одеяла прямо на полу.
833
Обращение Президента России к народам России, к съезду народных депутатов Российской Федерации // Российская газета. 1991. 29 октября.
834
3 и 4 ноября Ельцин поддерживал контакт с Явлинским на случай, если бы он согласился на этот пост. Гайдар пишет, что, узнав об этом, он почувствовал, «как будто только что выскочил из-под колес мчавшегося на тебя поезда». Явлинский прервал переговоры, и вице-премьером стал Гайдар. См.: Гайдар Е. Дни поражений и побед. С. 110.
835
Телень Л. Избиратель Борис Ельцин // Московские новости. 2003. 21 октября. Это откровенное интервью было переведено на английский и использовано в книге: Conversations on Russia: Reform from Yeltsin to Putin / Ed. P. Desai. Oxford: Oxford University Press, 2006. P. 79–94. Бурбулис, родившийся в 1945 году, был старшим в новой группе. Гайдар родился в 1956 году, Анатолий Чубайс (министр по приватизации) — в 1955-м, а Александр Шохин (вице-премьер и министр труда) — в 1957-м. Ельцин назначил на высокие экономические посты РСФСР нескольких молодых людей еще летом 1990 года: вице-премьером стал Григорий Явлинский, родившийся в 1952 году, а министром финансов — Борис Федоров, который родился в 1958 году.
Напряжение усиливалось и из-за политических потрясений. Одно из них было связано с решением Ельцина ввести военное положение в северокавказской республике Чечня, избравшей своим президентом генерала военно-воздушных сил Джохара Дудаева и тут же безоговорочно провозгласившей свою независимость. Демонстрация силы, на которую Ельцин пошел по совету вице-президента Руцкого, усугубила ситуацию. Горбачев, все еще командовавший Советской армией, выступил против. 11 ноября российский Верховный Совет проголосовал за то, чтобы не признавать указ Ельцина, что лишало его законной силы. Председатель совета Хасбулатов, чеченец по национальности, объединился с антиельцинскими силами.
В течение одной недели Ельцин был недосягаем для своих сотрудников и членов правительства. Горбачев, от которого едва ли можно было ожидать симпатий к президенту, пребывал в уверенности, что во время телефонного разговора о Чечне 10 ноября тот был пьян. Помощники Ельцина не берутся утверждать, что дело было в алкоголе, но отсутствие руководителя их беспокоило. Так или иначе, его реакцией на нервное напряжение, связанное с исполнением президентских обязанностей в сложный период, было поведение, не вполне уместное в сложившейся ситуации [836] .
836
См.: Черняев А. 1991 год. С. 265; Gall C., Waal T. de. Chechnya: Calamity in the Caucasus. N. Y.: New York University Press, 1998. P. 99–102; Филатов С. Совершенно несекретно. М.: ВАГРИУС, 2000. С. 80. Руслан Хасбулатов пишет, что Ельцина больше расстроил Горбачев, чем его Верховный Совет. См.: Хасбулатов Р. Чечня: мне не дали остановить войну: Записки миротворца. М.: Палея, 1995. С. 20–21.