Ельцин
Шрифт:
От компанейских пирушек Ельцин перешел к безудержному пьянству, проливавшему бальзам на его уязвленное эго и в период невыносимой напряженности облегчавшему бремя, давившее на его плечи. Только в «Президентском марафоне» — третьей части его мемуаров, опубликованной уже после его отставки, — он смог признаться в том, что произошло: «В какой-то момент почувствовал, что алкоголь действительно средство, которое быстро снимает стресс». В Берлине Ельцин находился под влиянием эмоций момента и одновременно остро ощущал лежавший на нем колоссальный груз ответственности. «Тяжесть отступила после нескольких рюмок. И тогда, в этом состоянии легкости, можно было и оркестром дирижировать». В словах Ельцина чувствуется глубокая жалость к себе и обида на тех, кто раздул этот инцидент: «Если бы не пресловутый алкоголь — били бы за что-то другое. Нашли бы другую уязвимую точку» [1154] .
1154
Ельцин Б. Президентский марафон. С. 348–350.
Употребление алкоголя могло бы пойти на пользу психическому здоровью и уравновешенности Ельцина — если бы он знал меру и делал это в свободное от государственных обязанностей время. Придаваясь этому пороку безудержно и на официальных мероприятиях, он сам себе наносил «увечье», всем доставлявшее одни лишь неприятности. Конечно, нельзя снимать с него ответственность за эти поступки, но было бы справедливо заметить, что окружающие терпели такое поведение и даже потакали ему. Наина Ельцина изо всех сил старалась сдержать мужа и ругала его помощников, которые этого не делали. Жена и дочери президента обвиняли Александра Коржакова в том, что он поддерживает у Ельцина пагубную привычку к алкоголю и использует ее, чтобы укрепить свое положение рядом с ним. К 1995 году именно по этой причине Наина Иосифовна стала избегать общаться с Коржаковым [1155] . Коржаков подобные обвинения отрицает и в этом отчасти прав. Как указывают авторы «Эпохи Ельцина», он умел худо-бедно «регулировать процесс» и не только спаивал президента, но иногда и сдерживал его. Кроме того, Коржаков был не единственным, кто находил выгоду для себя в том, чтобы поднять рюмку с Ельциным. Виновником берлинского инцидента был Павел Грачев: «Для „лучшего министра обороны всех времен“ каждая выпитая с президентом рюмка водки была как звезда на генеральском погоне» [1156] .
1155
«При виде Коржакова ее трясло». Валентин Юмашев, третье интервью с автором, 13 сентября 2006.
1156
Батурин Ю. и др. Эпоха Ельцина. С. 515.
Упомянутое выше «письмо к султану» пришло поздно, но это был тот случай, когда поздно лучше, чем никогда. Для России и для Ельцина было бы еще лучше, если бы больше людей раньше заняли принципиальную позицию и не боялись бы высказывать ее определенно. Даже «берлинские подписанты» не решились открыто поговорить с ним о своем беспокойстве. Ельцин спросил у Пихоя, почему она подписала письмо, но никогда не говорила с ним на эту тему. «Бывают ситуации, — сказала она вполголоса, — когда легче написать, чем сказать» [1157] . Это была как раз такая ситуация. «Извиняться перед помощниками не стал, — написал Ельцин в „Президентском марафоне“. — Вряд ли кто-то из них мог помочь мне. Дистанция между нами была слишком велика» [1158] . Но создал эту дистанцию не кто иной, как сам Борис Ельцин, чей характер отталкивал от него всех, кто мог ему помочь.
1157
Там же. С. 524; Людмила Пихоя, интервью с автором, 26 сентября 2001.
1158
Ельцин Б. Президентский марафон. С. 349.
Ельцин был не первым современным политиком, питавшим слабость к утехам Бахуса. По результатам одного исследования современных лидеров было установлено, что алкоголем в тот или иной момент злоупотребляли 15 % из них (показатель, отмечаемый и среди американского населения в целом) [1159] . Кемаль Ататюрк и Уинстон Черчилль поглощали спиртное в таком количестве, какое Ельцину и не снилось [1160] . Но ни один разумный историк не стал бы сводить политическую карьеру Ататюрка или Черчилля к их пьяным выходкам. Не следует это делать и в отношении Ельцина.
1159
Ludwig A. M. King of the Mountain. Р. 453.
1160
Вот что писали о Черчилле 1930-х годов: «Обычно дневные возлияния начинались ближе к середине утра с виски с содовой, за ними следовала бутылка шампанского за обедом, еще виски с содовой после обеда, херес перед ужином, еще одна бутылка шампанского за ужином, почти целая бутылка коньяка после ужина и финальный стакан виски с содовой перед сном. Иногда он выпивал еще больше». Цит. по: Ponting C. Churchill. L.: Sinclair-Stevenson, 1994. С. 388.
Противники Ельцина и его ненавистники иногда пытались представить дело так, будто его возлияния предопределяют результаты его политики. В ноябре 1991 года Горбачев жаловался своим помощникам на то, что Геннадий Бурбулис и свита Ельцина сознательно накачивают его спиртным, чтобы вовлечь в свои сепаратистские планы, и что в таком состоянии Ельцин может стать «слепым орудием» других людей [1161] . Никаких доказательств подобных предположений нет. Иностранные партнеры считали, что пьянство Ельцина не оказывает значительного влияния на его решения и поступки, а лишь отвлекает его и удлиняет процесс общения и переговоров. На ванкуверской встрече с президентом Клинтоном в 1993 году поведение Ельцина в первый вечер «никаким образом не повлияло на его способность работать на следующее утро. Встреча увенчалась полным успехом» [1162] . Во внутренней политике ни одно из решительных действий Ельцина в течение его первого президентского срока, то есть до того, как он бросил пить, не было осуществлено спьяну или под влиянием алкоголя.
1161
Черняев А. 1991 год: дневник помощника Президента СССР. М.: Терра, 1997. С. 265.
1162
Stephanopoulos G. All Too Human. Р. 140. По поводу связи между потреблением алкоголя и государственной работой Людвиг (Ludwig A. M. King of the Mountain. Р. 230) пишет, что «был удивлен тем, насколько хорошо некоторые правители умеют управлять своими странами и достигать впечатляющих результатов», несмотря на периодические запои. В качестве примеров он приводит Черчилля и Ататюрка. Контрпримером может служить британский премьер 1960–1970-х годов Гарольд Вильсон, у которого к шестидесяти годам развилась алкогольная деменция.
Но злоупотребление алкоголем наносило ущерб президентству Ельцина другими, окольными путями. В начале 1990-х годов россияне прощали ему этот недостаток, считая его вторичным на фоне его стараний улучшить их жизнь и порой видя в пьянстве проявление душевности и избавления от запретов. Когда его тихая революция привела к новым трудностям, в ельцинской проблеме начали усматривать эгоцентризм и политическую безответственность [1163] . Слухи о неподобающем поведении стали возникать даже на пустом месте, что обижало его, но он ничего не мог поделать.
1163
Впервые я услышал о таком отношении народа к ельцинской любви выпить от социолога Александра Ослона, интервью 25 января 2001.
Тяга к алкоголю нарушала его график и мешала нормально общаться с людьми. В июле 1993 года Руслан Хасбулатов договорился с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым о том, чтобы тот стал посредником в переговорах между Ельциным и Верховным Советом. Их встреча должна была состояться в комплексе на улице Академика Варги («объект АБЦ»), но в назначенное время Ельцин оказался не способен к разговору, и Назарбаеву пришлось уехать, так и не повидавшись с ним. Хасбулатов обвинил в срыве переговоров «людей вокруг» Ельцина [1164] . Менее значительные политические мероприятия, например брифинги для прессы, максимально сокращали и отменяли, в то время как важность цикла «теннис-баня-застолье» только увеличивалась. Но наибольший вред алкоголь нанес здоровью Ельцина.
1164
Руслан Хасбулатов, интервью с автором, 26 сентября 2001.
Проблемы со здоровьем и тенденция не обращать на них внимания возникли много лет назад. Ангины и ревматизм, перенесенные во время учебы в УПИ, когда Ельцин отказался от предписанного врачами постельного режима, впервые продемонстрировали его склонность пренебрегать советами врачей и считать, что физкультура и самообладание могут решить все проблемы. «Я, конечно, иногда рискованно обращаюсь со здоровьем, — писал он в одной из своих книг, — потому что на свой организм очень надеюсь. И как-то не особенно берегусь» [1165] . В июне 1992 года он прошел первое полное медицинское обследование с 1987 года. В бюллетене, подписанном консилиумом из пяти врачей, говорилось, что он здоров, и отмечалась «высокая выносливость пациента» [1166] . В последующие годы Ельцин жаловался преимущественно на легкие недомогания. Самыми серьезными состояниями были боли в спине (в сентябре 1993 года ему провели артроскопию), воспаление седалищного нерва и операция на носовой перегородке. Однако его истощенный внешний вид и частое отсутствие нередко порождали ложные и оскорбительные предположения. Кинорежиссер Эльдар Рязанов, который брал у Ельцина интервью в апреле и ноябре 1993 года, заметил, что за семь месяцев тот сильно изменился. В апреле Ельцин выглядел вполне нормально, а в ноябре сильно потел, у него были мешки под глазами, он казался «запрограммированным», его тяготило «огромное бремя вины» за развитие событий в стране. Первое ноябрьское интервью президент прервал на середине, чтобы немного поспать, и сообщил Рязанову, что теперь у него появилась привычка спать днем [1167] . В 1994 году московская элита, сплетничая о Ельцине, начала называть его «дедушкой».
1165
Ельцин Б. Записки президента. С. 156.
1166
Состояние здоровья Бориса Ельцина хорошее // Известия. 1992. 10 июля.
1167
Эльдар Рязанов, интервью с автором, 30 мая 2001; «Мужской разговор».
Вскоре выяснилось, что главная проблема Ельцина — сердечно-сосудистое заболевание. В сентябре — октябре 1991-го, январе 1992-го и сентябре 1994 года Ельцин перенес сильнейшие приступы стенокардии, причиной которых было ишемическое нарушение кровоснабжения сердца. Последний случай, произошедший 30 сентября 1994 года, спровоцировал дипломатический скандал: Ельцин не смог встретиться с премьер-министром Ирландии, Альбертом Рейнольдсом, во время посадки самолета в Шэнноне. Это произошло всего через месяц после берлинского инцидента, и мировая пресса конечно же приписала все пьянству, которое, впрочем, тоже сыграло свою роль. Вместо Ельцина с Рейнольдсом встречался первый вице-премьер Олег Сосковец. 6 октября Ельцин извинился перед ирландским лидером, сославшись на то, что проспал. Он очень чувствительно отнесся к насмешкам по поводу его извинений [1168] . В 1995 году его симптоматика приняла угрожающие жизни размеры, вылившись в три сердечных приступа, произошедшие подряд в течение полугода: о двух первых (10 июля и 26 октября) сообщали в российской прессе, третий (в конце декабря) скрыли [1169] . После каждого приступа Ельцин оказывался в московской Центральной клинической больнице, где в общей сложности провел полтора месяца, и семь недель лечился в санатории в Барвихе. В октябре — ноябре он, лежа на больничной койке, впервые в течение длительного времени занимался государственными делами. С этого момента в его кортеже всегда присутствовала машина «скорой помощи».
1168
Коржаков, присутствовавший при этом происшествии, подчеркивает, что у Ельцина были нелады с сердцем, однако все выпивали и на земле, и в воздухе. В ходе избирательной кампании 1996 года губернатор Нижегородской области Борис Немцов, который насмехался над происшествием в Шэнноне, сопровождал Ельцина во время поездки в Чечню. На обратном пути Немцов выпил почти литр водки (Ельцин пил мало) и не смог выступить перед прессой в московском аэропорту. Он вернулся в Нижний, и на следующий день в шесть утра его разбудил звонок от Ельцина, который язвительно напомнил ему о сходстве этой ситуации с ирландским инцидентом. Борис Немцов — Евгении Альбац о Ельцине // Новое время. 2007. 30 апреля.
1169
Даты первых двух инфарктов были обнародованы в 1995 году. Третий инфаркт держался в секрете и упомянут без точной даты в книге: Чазов Е. И. Рок. С. 250–251; Коржаков А. Борис Ельцин. С. 319; и у самого Ельцина в «Президентском марафоне» (с. 22). Чазов рассказывает об инфаркте, случившемся в сентябре 1995 года, но, похоже, путает его с событиями 26 октября. Ельцин в мемуарах подразумевает, что первый настоящий сердечный приступ (инфаркт миокарда, вызывающий необратимые повреждения мышечных клеток) случился у него в декабре; кардиолог Чазов не проводит такого различия.
Возраст, изношенность организма, жирная пища, столь популярная в России, и острое напряжение от управления страной в десятилетие великих потрясений превращали Ельцина в идеального кандидата для сердечного заболевания. Привычка злоупотреблять алкоголем увеличивала опасность. Хотя после Берлина Ельцин сократил потребление спиртного, трезвенником он не стал. Как рассказывает Коржаков, в день первого сердечного приступа Ельцин отметил назначение Михаила Барсукова директором ФСБ, произведенное в ходе послебуденновских чисток; по этому поводу Ельцин и Барсуков выпили на двоих два литра сладкого ликера «Куантро» [1170] . Бывший министр здравоохранения СССР, руководитель лучшей кардиологической клиники России Евгений Чазов, консультировавший Ельцина, сказал, что своенравность пациента неизбежно приведет к новым кризисам: «Он решил показать, что все слухи о состоянии его здоровья безосновательны, и начал вести свой прежний образ жизни. Он поехал в Сочи, играл в злополучный теннис, выпивал. Конечно, все закончилось печально». Октябрьский инфаркт произошел сразу же после возвращения из поездки в США. Только после этого, по словам Чазова, Ельцин стал вести себя более осторожно, хотя и отказался от диагностической коронографии, на которой настаивали кремлевские доктора. В декабре все произошло точно так же, как и в первых двух случаях [1171] . В 1996 году, когда ему предстояло отстаивать свое кресло в борьбе с коммунистами, Ельцин относился к себе уже более бережно [1172] .
1170
Коржаков А. Борис Ельцин. С. 325–326.
1171
Чазов Е. И. Рок. С. 248–250. В США в октябре Ельцин выступал в ООН и встречался с президентом Клинтоном в Гайд-Парке (штат Нью-Йорк). После этой встречи Клинтон в разговоре со Строубом Тэлботтом произнес свой часто цитируемый афоризм, что «пьяный Ельцин гораздо лучше, чем его трезвые альтернативы». В «Президентском марафоне» (с. 49) Ельцин утверждал, что никогда не видел медицинских документов, где ему рекомендовали бы сделать ангиограмму.
1172
Комментарии по поводу того, как Ельцин на торжествах пил поддельную водку, замененную на воду, см.: Куликов А. Тяжелые звезды. С. 450.