Ельцин
Шрифт:
В Кремле Борис Ельцин работал в сводчатом, отделанном деревянными панелями кабинете в здании № 1, унаследованном от Горбачева. По его личному указанию на стол поставили лампу и письменный набор из зеленоватого уральского малахита [1187] . Уже на пенсии, в мемуарах, Ельцин описывал свой кабинет с благоговением, используя настоящее время. Слева на столе расположен пульт связи, по которому он может мгновенно связаться с любым министром или кремлевским чиновником. Деревянную поверхность стола он знает как свои пять пальцев. Если какая-то папка лежит неправильно, он испытывает «безотчетное раздражение» [1188] . Аккуратные папки, подготовленные к его приезду руководителем канцелярии Валерием Семенченко, различаются по цвету: в красных, лежащих рядом с пультом связи, находятся указы, письма и бумаги, которые должны быть рассмотрены и подписаны немедленно; в белых, по центру, — менее важная корреспонденция, требующая его внимания; справа лежат зеленые папки с принятыми парламентом законопроектами и с просьбами о помиловании.
1187
Как говорилось в главе 10, в 1994–1996 годах Ельцин полтора года работал в здании № 14. Во время реконструкции здания № 1 центральный камин в церемониальном кабинете президента по его просьбе отделали малахитом. За работами наблюдал Иван Саутов, директор музея-заповедника Царское Село близ Петербурга. «Ельцин остался очень доволен и многих поблагодарил. Строителей прежде всего. Субподрядчиков. Он ведь сам строитель, все понимает». Цит. по: Интервью с Павлом Бородиным. У нас тут все настоящее // Коммерсант-Дейли. 1999. 24 марта. В здании № 1 находились кабинеты Ленина, Сталина и Хрущева, хотя и не там, где был кабинет Горбачева. Кабинет Брежнева находился в здании № 14.
1188
Ельцин Б. Президентский марафон. М.: АСТ, 2000. С. 166.
Как становится ясно из его любовного рассказа, своим рабочим местом в широком смысле Ельцин считал исполнительную власть. Окном в нее были белые папки с документами, которые он проглядывал, местами ставя галочки.
«В них вся жизнь государства. Государства, как определенной, если хотите, машины, со своим режимом управления, со своим двигателем и ходовой частью. По этим белым папкам можно понять, как работает эта машина. Не стучит ли двигатель. Не отваливаются ли колеса. В них — документы различных ведомств, министерств, ждущие согласования… за каждой строкой — сложнейшие взаимосвязи государственного управления… Именно из документов этих белых папок, порой тихо проходящих мимо общественного внимания, и состоит реальная жизнь огромного государства».
Меньше всего его занимали зеленые папки, поскольку они по большей части исходили из законодательных органов. Документы в красных папках, где лежали проекты указов, представляли собой самую суть практической деятельности президента.
«Вышел указ из папки — и состоялась отставка или назначение. Не вышел — решение не принято. Этих указов ждут порой несколько человек. Порой — вся страна… Но моя работа — это не только отставки и назначения. Не только публичные выступления и визиты… То, что лежит в [этих папках] сегодня, завтра становится итогом, вехой, главным событием. Если в папке оказалось невнятное, непродуманное решение, значит, что-то не так во всей системе. В механизме принятия решения. Что-то не так во мне» [1189] .
1189
Там же. С. 167–168.
Как и многое другое в новой России, сфера государственного управления представляла собой особую среду, переживающую переходный период, — в ней присутствовали и элементы прошлого, и элементы реформ, и элементы в аварийном состоянии. Под давлением обстоятельств Ельцин должен был прилагать гигантские усилия, чтобы сохранить жизнеспособность государства, чтобы все колеса крутились, чтобы двигатель не замер. Но он также хотел двигать эту машину в направлении своей «антиреволюционной революции», и эта задача поглощала его ресурсов больше, чем какая-либо иная. Коллапс Советского Союза сделал посткоммунистическое государство объектом, а не только субъектом управления. Осуществляя свой личный контроль над машиной, Ельцин проявлял поистине мастерство волшебника. Хуже удавалось ему использовать контроль для достижения реальных социальных перемен.
Ельцин заимствовал многие формальные элементы государственного устройства других стран [1190] . Однако его модель посткоммунистического руководства представляла собой доморощенное смешение компонентов, которое определялось эмпирически, путем импровизации, не в меньшей степени, чем законами и организационными уставами. Ельцин черпал вдохновение в трех источниках.
Первым (и для Ельцина основным) источником было его ощущение исторической миссии, самым тесным образом связанное с его сценарием успеха и чувством собственной значимости. На первой инаугурации Ельцин заявил, что президентская форма правления отвечает исконным особенностям страны, население которой никогда не имело права голоса. Сосредоточивая политическую власть в руках человека, избранного путем свободных выборов, президентство является воплощением «новой добровольной зависимости» лидера и народа, чего никогда не было ни при царях, ни при коммунистах. Выборы президента — это ставка на реформы. «Граждане… выбрали не только личность, не только президента, но прежде всего тот путь, по которому предстоит идти нашей Родине… путь демократии, путь реформ, путь возрождения достоинства человека» [1191] .
1190
Примерами могут служить американская теория президентства, французская двойная исполнительная власть и германский федерализм и избирательная система.
1191
Мы можем быть твердо уверены: Россия возродится // Известия. 1991. 10 июля.
Рассказывая об исполнении своих обязанностей, Ельцин часто для усиления эффекта говорил о себе в третьем лице. Ярким примером этого может служить его выступление в октябре 1991 года, предварявшее шокотерапию. Россия и ее лидер, сказал он, находятся на распутье и должны определиться, по какому пути идти дальше. «Ваш президент» свой выбор уже сделал. «Я никогда не искал легких путей, но ясно представляю: последующие месяцы станут для меня самыми трудными. Если будет ваша поддержка и вера, готов пройти с вами этот путь до конца» [1192] . Сильный руководитель государства пройдет этот путь плечом к плечу с представителями общества. Их поддержка, выраженная в процессе демократических выборов, подняла его над остальными слугами народа и дала ему защиту легитимности, как это было и во время его битвы с Михаилом Горбачевым и КПСС.
1192
Обращение Президента России к народам России, к Съезду народных депутатов Российской Федерации // Российская газета. 1991. 29 октября.
Вторым источником вдохновения Ельцина, как это ни странно, было монархическое наследие России. Идея о том, что Ельцин является реинкарнацией царя, была распространенным мотивом в дискурсе 1990-х годов (в свое время так было и со Сталиным) [1193] . Горбачев, как мы уже упоминали, приписывал своему сопернику способность «вести себя как царь» и прекрасно понимал, что самому ему это не дано. Некоторые историки неодобрительно называют Ельцина «царем Борисом» и «избранным монархом», окруженным придворными и лакеями [1194] . Отдельные сторонники Ельцина в то время активно использовали роялистскую терминологию. Главным популяризатором этой идеи был губернатор-реформист, руководитель Нижнего Новгорода Борис Немцов, во время второго президентского срока Ельцина уже работавший в Москве. Он обрисовывает царственный образ президента широкими мазками:
1193
В 1930-х годах Сталин говорил родственнику о том, что русским «нужен царь, которому они могут поклоняться и ради которого могут жить и работать». Он сравнивал себя с Петром I, Александром I, Николаем I и персидскими шахами. Его родная Грузия на протяжении нескольких веков была частью Персидской империи. Sebag S. Montefiore, Stalin: The Court of the Red Tsar. N. Y.: Random House, 2003. Р. 177.
1194
Reddaway P., Glinski D. The Tragedy of Russia’s Reforms: Market Bolshevism against Democracy. Washington, D. C.: U. S. Institute of Peace, 2001; Shevtsova L. Yeltsin’s Russia: Myths and Reality. Washington, D. C.: Carnegie Endowment for International Peace, 1999.
«Ельцин — настоящий русский царь. Вот и все, со всеми плюсами и минусами. С бесшабашностью, с загулами, с решительностью и отвагой, иногда с робостью — хотя редко. В отличие от „злых“ русских царей Ельцин — „добрый“ русский царь. И незлопамятный совсем. Все-таки его комплекция играет роль: такой огромный мужик, уральский.
Конечно, вокруг него всякие интриги плетутся, и очень многие люди пытаются использовать его, использовать свою приближенность, чтобы что-то на этом заработать. Но сам он — бескорыстный человек, я в этом уверен.
Барин, конечно. Но не такой, который любит в роскоши купаться. Думаю, роскошь его вообще мало интересует. Он — царь, он чувствует прежде всего свою ответственность за то, что происходит. Сильно переживает, хотя и очень по-своему, все, что происходит со страной».
Немцов вспоминает ельцинские эскапады в августе 1991 года, за которыми он наблюдал с площади перед Белым домом: «Залез на танк, все ему честь отдают, у всех мурашки по телу — вот какой царь, президент, ничего не боится…» Дальше он рассказывает о поездке Ельцина в Нижний Новгород в начале 1992 года, когда сам Немцов был президентским представителем. Они с мэром города «были… в полном трансе», когда Ельцин устроил разнос директору завода за несъедобную пищу в заводской столовой, а потом велел Немцову уволить директора магазина за завышенные цены на масло — несмотря на то, что со 2 января государство отказалось от контроля над ценами. «Все это очень напоминало действия царя. Который наводит порядок, посещая свою вотчину» [1195] .
1195
Немцов Б. Провинциал. М.: ВАГРИУС, 1997. С. 81–82. Инцидент в Нижнем Новгороде подробно описан в книге: Freeland C. Sale of the Century: Russia’s Wild Ride from Communism to Capitalism. Toronto: Doubleday, 2000. Р. 38–40.
В своих умозаключениях Немцов довольно небрежно обошелся с историей — ни один царь не рождался в крестьянском доме или на Урале. Хотя подобные высказывания не могут претендовать на статус серьезной теории, они вполне соответствуют каноническим темам российской политической культуры, в частности гармонируют с вечным образом лидера нации как отца — сурового, но родного. Став президентом, Ельцин в некотором смысле принял на себя эту роль. Как «настоящий русский царь», он присвоил себе право, когда этого требовали государственные интересы и справедливость, пренебрегать установленными правилами (милуя провинившихся), бюрократическими формальностями (обходя командные цепочки) и прецедентами (отменяя собственные указы). С рядовыми гражданами и чиновниками среднего уровня он держался по-королевски — прямая осанка, высоко поднятый подбородок, скупые жесты, повелительный тон [1196] .
1196
Таковы особенности королевской осанки, описанные в: Ludwig A. M. King of the Mountain: The Nature of Political Leadership. Lexington: University Press of Kentucky, 2002. Р. 179–180.