Ельцын в Аду
Шрифт:
На встрече с ветеранами в Краснодаре ему прямо в глаза было предложено немедленно уйти в отставку и снять свою кандидатуру с выборов. Порядком растерявшийся Ельцин спросил, все ли собравшиеся с этим согласны, и к ужасу своему услышал гул толпы: “Все!!!”
– Это – единичный случай!
– не замедлил оправдаться верховод.
– Так тебя ж специально щадили!
– не уступал повелитель ада.
– Возили по образцово-показательным хозяйствам, всевозможным потемкинским деревням, где заранее проинструктированные граждане демонстрировали тебе любовь свою и признание.
В Подмосковье тебя доставили, например, в поселок Атепцево. Специально выписали молодоженов из соседнего села, в Атепцеве никто в те дни не вступал в законный брак. Подобрали образцового рабочего и ветерана – к ним, под светом софитов, президент зашел на огонек, погутарил за жизнь.
За несколько часов до твоего появления охрана была уже на месте. Молодожены, чтобы не опоздать, прибыли намного раньше намеченного. Чтобы не портили сценарий, их послали ехать на второй круг.
А как ты терялся в пространстве и времени, забывал имена приближенных, путался в должностях и фамилиях!
Нового премьер-министра, бывшего главу МИДа Евгения Примакова ты почти две недели упорно именовал “Сергеем Максимовичем”, а выслушав как-то доклад его сменщика – внешнеполитического министра Иванова – наклонившись к “Сергею Максимовичу”, громко, на весь зал произнес:
“Хорошо докладывает! Ну просто готовый министр иностранных дел. Нужно назначить!”
Попавшему к тебе на прием зам.руководителя кремлевской администрации Сысуева ты спутал с директором погранслужбы и долго объяснял, как важно держать на замке границы. Лидера КНР, посетившего с визитом столицу РФ, принял за японского премьера. Обалдевший китаец никак не мог уразуметь, с чего вдруг российский глава восторженно вещает ему о стратегической оси Москва – Токио.
Ни один отечественный телеканал – даже НТВ – не осмелился показать кадры твоей встречи с Клинтоном, когда в разгар беседы ты повернулся вдруг к американскому президенту задом и устремился к своим министрам, стоящим поодаль, с одним-единственным вопросом: “А где журналисты?” Работники СМИ толпились в другом углу, но ты их почему-то не заметил.
И репортаж о твоем посещении одной столичной школы тоже прошел с серьезными купюрами. Телезрители так и не услышали откровения президента, который на голубом глазу поведал ученикам, что в детстве любимым его литературным героем был, оказывается, Пушкин и что каждые пять лет вместе с одноклассниками он путешествует по стране и до сих пор переписывается со своей первой учительницей (учитывая, что пошел ты в школу еще накануне войны, интересно, сколько лет насчитывалось тогда старушке, если вообще она была жива!)
Далее вспомним твои знаменитые признания, что вы всей семьей сажаете на зиму картошку, чем и кормитесь потом: “И я, и Наина Иосифовна, и дочки, и зятья, и внуки. Восемь мешков сажаем, восемь собираем, и нам на зиму хватает”, - точно сымитировал Ельцина Повелитель мух.
– Ты самого Брежнева переплюнул!
– Несправедливо!
– прошамкал Леонид Ильич.
– Борька меня переплюнул, а анекдотов про него в сотни раз меньше сочинили!
... ЕБН не обратил внимания на генсека, чего никогда не позволил бы себе эдак четверть века тому назад. Его прошлое, возвращаясь, истязало его...
... При подлете к Балтийску президента разбил четвертый по счету инфаркт. Прямо в вертолете личному врачу Вторушину пришлось откачивать его, вводить наркотики. Собравшаяся на площади толпа недоумевала: уже 40 минут как Ельцин должен был приземлиться, а его все нет и нет.
Через три дня, 26 июня 1996 года, случился пятый инфаркт. Это произошло вечером, в Барвихе, когда он присел в кресло передохнуть, прежде чем подняться на второй этаж (даже это ему давалось тогда с трудом). Прямо в кресле Ельцин начал терять сознание. Он был практически обездвижен и лишь на следующий день сумел кое-как приподняться, сидя в постели. Кардиограмма и лабораторные исследования подтвердили диагноз.
Положение было ужасным. До второго тура выборов оставалась ровно неделя. Окажись кандидат сейчас в больнице, победа коммунистам стопроцентно была бы обеспечена.
И Семья в очередной раз рискнула. Вопреки требованиям врачей Ельцина не отправили в лечебницу, оставили на даче, в Барвихе, наспех переоборудовав гостиную под больничную палату. Из ЦКБ доставили необходимую технику, аппаратуру. При этом препараты, которые ему вводились (например, фибринолитики, растворяющие тромбы) могли применяться исключительно в стационарных условиях. Но в тот момент это мало кого тревожило.
– “Кроме семьи, об инфаркте, разумеется, знали только лечащие врачи, несколько человек из охраны и персонала, - разоткровенничался ЕБН.
– Не то что ближний круг – ближайший!
Буквально на следующий день после приступа, 27 июня, Таня и Чубайс встретились в “Президент-отеле”, там, где работал штаб. Весь график встреч между первым и вторым туром, все акции, поездки на предприятия пришлось отменить под благовидным предлогом – изменение тактики: президент, мол, уверен в успехе. И ни в коем случае не допустить утечки информации о болезни.
Конечно, я и мои помощники ходили по лезвию бритвы: позволительно ли было скрывать такую информацию от общества? Но я до сих пор уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом”.
...Вновь, как бывало уже не раз, мир принялись потчевать небылицами о том, что президент России всего лишь переутомился и решил отдохнуть. Его пресс-секретарь Медведев громогласно заявил, что у шефа “сел голос в связи с многочисленными публичными выступлениями”. Аналогичную сказку поведали Черномырдин, Илюшин, Лебедь.
“На второй тур выборов президенту хватит сил, - бодро врал журналистам министр спорта Шамиль Тарпищев.
– Он здоровее всех нас, вместе взятых”.
Именно в эти дни родилась легендарная фраза о крепком президентском рукопожатии...
Однако брехня соратников не могла заменить собой живого кандидата. Его исчезновение с телеэкранов мгновенно породило вереницу самых страшных слухов и домыслов. Чтобы окончательно успокоить страну, нужно было предъявить народу целого и невредимого президента. И его, полумертвого, показали телезрителям. Жив он остался только чудом...