Эркюль пуаро (сборник)
Шрифт:
Никто, разумеется, не ожидал, что молодой человек отменного здоровья и живого темперамента станет вести жизнь затворника и не совершит нескольких милых чудачеств. Против этого никто не возражал. Подразумевалось, что юные принцы и должны вести себя именно таким образом. Прогуляться с мимолетной подружкой по Бонд-стрит и в знак признательности за приятно проведенный досуг одарить ее изумрудным браслетом или бриллиантовой брошкой считалось бы для принца поступком совершенно естественным и уместным; едва ли не проявлением сыновнего почтения, учитывая «кадиллаки», которыми его отец неизменно награждал полюбившихся ему танцовщиц.
Однако неблагоразумие принца простерлось значительно
Последствия оказались плачевными. Дама отлучилась от стола попудрить носик. Время шло – она не возвращалась. Покинув заведение через черный ход, она словно растворилась в воздухе. Существенным и удручающим обстоятельством было то, что рубин в новой оправе растворился вместе с нею.
Факты были таковы, что никак не могли быть преданы огласке без самых гибельных последствий. Рубин был не просто рубин – это была бесценная историческая реликвия, и обстоятельства ее исчезновения казались столь неприглядными, что подобная огласка привела бы к серьезнейшим политическим катаклизмам.
Но не тем человеком был мистер Джесмонд, чтобы изложить эти факты просто и ясно. Нет, они были тщательно запрятаны в потоках его красноречия. Кого именно представлял мистер Джесмонд, Эркюль Пуаро так и не понял, но за свою карьеру он повидал множество подобных господ. Мистер Джесмонд с равной вероятностью мог оказаться связанным и с Министерством внутренних дел, и Министерством дел внешних, и с какой-нибудь из общественных организаций поскромнее. Главное, он действовал в интересах Содружества [178] . Рубин должен был быть найден, и найти его – мягко настаивал мистер Джесмонд – мог только Эркюль Пуаро.
178
С о д р у ж е с т в о – межгосударственное объединение Великобритании и большинства бывших британских доминионов, колоний и зависимых территорий, сложившееся в 30-х годах XX века и уточнившее свой статус после Второй мировой войны.
– Возможно, – согласился тот, – но вы почти ничего не рассказали. Подозрения, предположения... Здесь практически не от чего оттолкнуться.
– Ну полно вам, мосье Пуаро, уж конечно это в ваших силах. Ах, ну полно вам, право.
– Но я не всегда добиваюсь успеха.
Скромность была явно ложной. По тону великого сыщика было совершенно понятно, что взяться за дело и раскрыть его для Эркюля Пуаро означало практически одно и то же.
– Его высочество так молод! – воскликнул мистер Джесмонд. – Ужасно, если вся его жизнь будет разрушена из-за простой неосторожности, присущей молодости.
Пуаро с симпатией взглянул на убитого горем юношу.
– Молодость – пора ошибок, – ободряюще сказал он, – и для обычного человека они бесследно проходят вместе с нею. Любящий отец выплачивает долги, семейный адвокат вызволяет из затруднений, молодой человек учится на своих ошибках, и все кончается тихо и мирно. В вашем положении дела обстоят хуже. Ваша приближающаяся женитьба...
– Вот! Вот именно! – впервые открыл рот несчастный принц. – Понимаете, моя невеста очень, очень серьезная. И к жизни относится очень серьезно, и в Кембридже приобрела очень серьезные идеи. Моей стране нужно образование. Моей стране нужны школы. Моей стране много чего нужно. Все во имя прогресса – ну, вы понимаете – и демократии. Она хочет, чтобы все было по-другому, нежели при отце. Разумеется,
– Смертей, – задумчиво повторил Эркюль Пуаро и посмотрел на мистера Джесмонда. – Надо надеяться, до этого не дойдет?
Мистер Джесмонд издал странный звук – совсем как курица, собравшаяся было снести яйцо и вдруг передумавшая.
– Да нет. Нет, конечно, – довольно сухо ответил он. – Уверен, ни о чем таком не может идти и речи.
– Как знать, – возразил Эркюль Пуаро. – У кого бы ни был рубин сейчас, всегда могут найтись другие желающие завладеть им, и подобный пустяк вряд ли их остановит, друг мой.
– Сомневаюсь в целесообразности подобной дискуссии, – произнес мистер Джесмонд совсем уже сухо. Это совершенно никуда нас не приведет.
– Я, – сообщил Пуаро, внезапно приобретая страшный акцент, – я, как и политики, рассматривать все возможности.
Мистер Джесмонд подозрительно взглянул на Пуаро. Потом, взяв себя в руки, сказал:
– Итак, мосье Пуаро, могу я считать, что мы пришли к соглашению? Вы едете в Кингс-Лэйси?
– А как я объясню там свое появление?
Мистер Джесмонд доверительно улыбнулся.
– Это, думаю, очень легко устроить, – сказал он. – Уверяю вас, все будет выглядеть вполне естественно. Семейство Лэйси совершенно вас очарует. Изумительные люди.
– А вы не обманываете меня с отоплением?
– О боже мой, конечно нет! – вскричал, по-видимому, немало уязвленный мистер Джесмонд. – Клянусь, к вашим услугам будут все мыслимые удобства.
– Tout confort moderne [179] , – пробормотал Пуаро, мучаясь воспоминаниями. – Eh bien, – решился он. – Я согласен.
179
Все современные удобства (фр.).
Воздух в гостиной Кингс-Лэйси обволакивал сидящего у окна и разговаривающего с хозяйкой Эркюля Пуаро со всей нежностью двадцати градусов тепла. Миссис Лэйси проворно орудовала иголкой. С вышиванием крестиком или petit point [180] ее занятие не имело ничего общего. Сказать правду, она буднично и деловито подрубала кухонные полотенца, одновременно беседуя с гостем тихим, задумчивым и – как решил для себя Пуаро – совершенно очаровательным голосом.
180
Вышивкой мелкими стежками (фр.).
– Надеюсь, вам понравится наше общество, мосье Пуаро. Такой, знаете ли, тесный семейный круг. Только внучка и внук со своим приятелем, потом еще моя внучатая племянница Бриджит, кузина Диана – и Дэвид Уэлвин. Он всегда отмечает Рождество с нами. Я же говорю: чисто семейный круг. Но Эдвина Моркомб сказала, это именно то, что вам нужно. Такое старомодное Рождество. А уж старомоднее нас вы вряд ли кого найдете. Мой муж, представьте, вообще живет исключительно прошлым. Хочет, чтобы все так и оставалось, как тогда, когда он был двенадцатилетним мальчишкой. Всегда приезжает сюда проводить отпуск.