Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
Самка. Женщина-самка, - вдруг подумал он о ней. А ее веки слегка при этом вздрогнули. Будто в подтверждение этой мысли. Или в благодарность за нее.
Несмотря на измученный вид, она показалась ему сейчас воплощением сексуальной женственности. Не просто аморфной женственности, а именно сексуальной. И только. Такою он ее не помнил. Он ее помнил совсем другой… Вдруг пришла в голову нелепая мысль, что ей нужно сделать клизму. Вычистить ее внутренности. Омыть тело хвойной родниковой водой. Чтобы пахла свежестью. И снаружи, и изнутри. И чтобы была прикрыта только
И тогда она станет самой собою.
Живой сексуальной плотью, всегда готовой к своему единственному, но самому таинственному во всей окружающей природе назначению…
Он потянул простыню вниз, до самых бедер, обнажив пушистую промежность. И ее щеки на это его движение дрогнули согласным участием.
Той же свободной рукой он дотронулся до ее лба - тот был холодным и влажным. И ей явно понравилось касание его горячей ладони. И она улыбнулась теперь уже настоящей, совсем не болезненной улыбкой. И буквально через пару минут биение сердца начало замедляться, постепенно переходя к нормальному ритму. А еще через несколько минут она заснула. Он почувствовал это по быстро расслабившейся ее руке и увидел по успокоившимся зрачкам, беспокойно бегавшим до этого под складками век со стороны в сторону.
Заметил это и Валентин, остававшийся стоять у двери. Тихо подошел и взял ее за запястье, удивленно сверяя со своими часами ее пульс. Жестом попросил, чтобы он не убирал руку с ее груди, и чтобы посидел еще хоть немного рядом с нею. А сам опустился на колени у изголовья и долго смотрел на ее успокоенное лицо, будто не веря тому, что она действительно уснула.
Когда они вышли из спальни, мальчик поднял к ним глаза.
– Уснула, - обрадовано сообщил ему отец и тот одарил Виктора совсем взрослым, благодарным взглядом.
Странный визит, - думал Виктор в машине на обратном пути.
– Будто и в самом деле вызвали доктора на дом. И он явился и помог страждущей.
Но думал он, как ни странно, не о Флоре. У него не выходили почему-то из памяти мальчишечьи глаза. Что-то в них было особенное, как бы совсем не детское. Умные глаза. Читающие. Оценивающие. Знающие и понимающие что-то такое, чего не знал и не понимал он сам…
Валентин все время молчал. Но только где-то на середине пути Виктор понял причину его молчания: тот долго думал одну и ту же фразу, которую решился сказать только минут через десять, когда они слегка призастряли в пробке на мосту:
– Можно я пообещаю ей, что ты еще как-нибудь заглянешь?
Виктор безразлично пожал плечами, но Валентин сразу успокоился.
Они переехали мост и тут Виктор неожиданно для себя нарушил свое молчание:
– Ты случайно не знаешь, где бывают тельняшки?
Валентин не понял вопроса, удивленно посмотрел на него.
– Я имею в виду обыкновенные матросские тельняшки. Можно вообще в городе достать?
– Зачем?
– все еще не понимал Валентин.
– Для сына. Он у меня бредит морем.
Валентин
– Сейчас, сейчас, - суетился он, выискивая нужный номер телефона. Затем достал с пояса мобильник и позвонил, объясняя туда содержание вдруг появившейся проблемы. Потом позвонил по другому номеру. Потом еще. И так раз десять, каждый раз повторяя одно и то же.
Виктору стало неловко и он сказал об этом. А тот не обращал внимания, поглощенный поставленной перед собой задачей. Пока, наконец, не сказал обрадовано:
– Все. Порядок. Едем.
И рванул вперед, перестраиваясь в крайний левый ряд для поворота в сторону, противоположную их первоначальному направлению. Минут через десять, остановившись в каком-то незнакомом переулке, он вышел из машины и нырнул в двери полуподвального помещения, - не то какой-то мастерской, не то склада, не то задрипанного магазинчика. И еще через пять минут вышел со свертком, который вручил Виктору.
Все, как доктор попросил - настоящая тельняшка, даже две, почти в самый раз на Сережку. Ну, может самую малость великоваты будут, но это уже мелочи. Нет, это даже хорошо - тот последнее время быстро расти начал.
Естественно, денег Валентин не взял.
А еще через четверть часа Виктор был уже дома.
Сережкиной радости не было предела. Вначале он аж застыл от неожиданности, словно увидел перед собою невообразимое сокровище. Но потом быстро пришел в себя, спешно натянул один из символов моря на тело и бегом к трюмо. И не снимал до вечера, то и дело как бы нечаянно проходя мимо зеркала в прихожей. Или мимо трельяжа в большой комнате, где было еще виднее - даже со спины.
– Ну что, вылечил?
– спросила Ирина, как только они уединились.
– Не знаю. Может быть. Очень даже может быть.
И рассказал все о неожиданном визите. В том числе и о своих странных ощущениях - и по отношению к Флоре, и по отношению к ее сынишке.
– Самка… - задумчиво повторила за ним жена.
– А я не самка?
– Нет. Ты - моя часть. Моя женская половина. А она совсем другая. Отдельная от всех.
– Я тоже отдельная от всех. Кроме тебя. Совершенно отдельная. Не веришь?
– Верю.
Они еще долго говорили о Флоре, ее муже и сынишке. И Ирина почему-то больше не иронизировала по ее поводу. Совсем наоборот.
А вечером, укладываясь в постель, они взяли к себе Сережку. Уложили его между собой и долго беседовали на самые разные, интересные ему темы. Говорили, как равные с равным, не позволяя себе ни тени превосходства или назидательности. Разве что само собою получалось так, что он слушал их, как более знающих и более опытных в разных житейских делах. И не только житейских.
Потому и задавал им вопрос за вопросом. Будто долго копил их специально для этого вечера. Самых разных. Даже тех, какие в другой обстановке никогда не задал бы: