Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
Песни пропели такие в полдневную летнюю пору.
Дафнису – первый черед: состязаться он первый затеял:
[ Песня о Полифеме и Галатее. Ст.6-19]
Тотчас Дамойт подхватил и в ответ спел он песню такую: (20)
[ Песня на ту же тему. Ст.20-40]
С Дафнисом, песню допев, обменялся Дамойт поцелуем;
Давши в подарок свирель, награжден был он флейтой чудесной.
Дафнис-пастух на свирели,
Тотчас же все их коровы на мягкой траве заплясали.
Кто ж победитель? Никто. Не остался никто побежденным»
(№ 1229). Идиллия VII. Праздник жатвы. [Феокрит 1998, с.39-44]
«Помню, однажды направил из города путь я к Галенту,
Вместе с Эвкритом я шел, был Аминт нашим спутником третьим.
Там, в благодарность Део, созывали на жатвенный праздник
Всех Фрасидам с Антигеном; их двое – сынов Ликопея,
Отпрысков славной семьи; от Клитии род их ведется
И от Халкона – того, кто вызвал источник Бурину,
Крепко ударив о скалы коленом; теперь близ потока
Вязы промеж тополей разрослися тенистою рощей,
Зеленью пышных вершин соткав густолистые своды.
Мы полпути не прошли, и могильная насыпь Брасила (10)
Даже вдали не виднелась, как добрые Музы послали
Спутника славного нам – одного кидонийского мужа.
Имя Ликида носил он и был козопасом; навряд ли
Кто усомнился бы в этом: глядел он и впрямь козопасом.
Шкурой косматой с козла густошерстого, белого с желтым
Плечи свои он покрыл, сычугом еще пахнущей крепко.
В плащ был потертый одет, пояском подпоясан плетеным;
Крепкий изогнутый посох из дерева дикой маслины
В правой держал он руке. И спокойно, ко мне обратившись,
Молвил с улыбкой в глазах – усмешка чуть морщила губы: (20)
«Ах, Симихид, ну, куда же ты тащишься в знойную пору?
Даже и ящерки спят в этот час, забираясь в терновник.
Жавронки – гости могил – и те в этот час не порхают.
Может, идешь ты к обеду незваный? И к чьей же ты бочке
С прытью такою бежишь? Шагаешь ты поступью бойкой,
Даже и камешки все под твоим сапожком распевают».
Я же ответил: «Ликид мой любезнейший, все говорили
Мне пастухи и жнецы, что чудесной игрой на свирели
Славишься ты между ними; и это мне радует сердце.
Все же надеюсь, что мог бы, пожалуй, померяться силой (30)
В пенье с тобою. Дорога лежит нам на жатвенный праздник.
Пышно одетой Деметре друзья мои в жертву приносят
Первых плодов урожай; богатою, щедрою мерой
Им в это лето богиня наполнила хлебом амбары.
Знаешь ли, путь наш один, и одна нас заря провожала;
Песни, давай, мы споем – это будет на пользу обоим.
Музам глашатай я звонкий, и часто меня называют
Все наилучшим певцом; но, клянусь, я не так легковерен!
Думаю я, что навряд удалось победить в состязаньи
Славного мне б Сикелида Самосского, также – Филета. (40)
Пел как лягушка бы я, состязаясь с кузнечиком в пенье».
Так я нарочно сказал. Козопас, улыбнувшись мне с лаской:
«Посох тебе подарю, - промолвил, - за то, что, как вижу
Выкован весь ты из правды, как следует отпрыску Зевса.
Мне тот строитель противен, что лезет из кожи с натугой,
Думая выстроить дом вышиною с огромную гору.
Жалки мне птенчики Муз, что, за старцем Хиосским гоняясь,
Тщетно стараются петь, а выходит одно кукованье.
Но запоем, Симихид, поскорее мы песни пастушьи,
Я начинаю – послушай, придется ль, мой милый, по сердцу (50)
Песенка эта; в горах я сложил ее вовсе недавно:
«Агеанакт пусть закончит удачно свой путь в Митилену,
Даже коль южная буря к Козлятам на запад погонит
Влажные волны и к ним Орион прикоснется ногою.
Если к Ликиду, чье сердце сжигает огонь Афродиты,
Будет он добр, - к нему пламенею я жаркою страстью, -
Чайки пригладят прибой для него, успокоят и море,
Южную бурю и ветер восточный, что тину вздымает.
Чайки, любимые птицы морских Нереид синеоких,
Всех вы пернатых милее, из волн добывающих пищу. (60)
Агеанакта желанье – скорее доплыть в Митилену;
Пусть же он будет удачлив и пристани мирной достигнет.
Я же в тот день соберу цветущие розы, аниса
Или левкоев нарву и венок этот пышный надену.
Я зачерпну из кратера вина птелеатского, лягу
Ближе к огню, и бобы кто-нибудь на огне мне поджарит.
Ложе мое из травы, вышиною до целого локтя;
Есть асфодел, сухостебель и вьющийся цвет сельдерея.
Агеанакта припомнив, вином услаждаться я буду,
Кубки до дна осушая, губами касаясь осадка. (70)
Будут на флейте мне двое играть пастухов: из Ахарны
Родом один, а другой – ликопеец; и Титир споет нам
Песню о том, как когда-то о Ксении Дафнис томился;
Горы с ним вместе страдали, вздыхали с ним вместе дубравы
Те, что растут на обрывах крутых над потоком Гимерским;
Дафнис же таял как снег, лежащий на Гема вершинах
Иль на Афоне крутом, на Родопе, на дальнем Кавказе.