Это было у моря

Maellon

– Нет, благодарю. Я же совсем недавно позавтракала. Хочешь, пойдем вместе? Я тоже иду пройтись… Только вот положу кое-какие вещи. И вот еще что. Давай я тебе дам мазь для лица, хочешь? Мне уже не нужна. А она быстро лечит…

– Спасибо, мисс. Я буду вам очень признательна.

– Тогда сейчас схожу за ней и принесу тебе. Жду тебя на террасе.

Санса сбегала в комнату, взяла забытый там телефон, выложила ракушки и камни в чемодан, попробовала еще раз набрать матери. Ничего. Просто никто не подходит. Перед Сансой мелькнуло безжалостным, как бритва по незащищенной плоти, видением крыло самолета на взлёте. Она сунула телефон в карман и, взяв обещанный тюбик, выскользнула из комнаты.

Девушки вдвоём

пошли по пыльной дороге, жмурясь от солнца и болтая. Без формы горничная – ее звали Лея – казалась почти такой же девчонкой, как Санса. У них было всего два года разницы. Теперь Лея, как оказалось, зарабатывала себе на съем комнаты в городе, куда она ехала учиться на преподавателя младших классов в довольно крупном хорошем колледже. Горничная была очень взволнована – она получила стипендию от округа, и это давало ей очень хороший шанс вырваться из привычного окружения и заодно помочь семье и брату-инвалиду, что жил на домашнем обучении с пожилыми уже родителями. Слушая это, Санса вдруг поняла, что завидует этой девушке, перед которой открывалась вся жизнь – порой простым людям живется легче, чем таким, как сама Санса. Никто не очерчивает рамки, статус, не налагает никаких обязанностей, сердцу никто не приказывает – все в твоих руках. В определенном смысле, Лея была куда свободнее Сансы – она была вся в предвкушении полета, что уже холодил ее расправленные крылья: еще неделя – и мир перед ней. А Сансе предстояло вернуться в прежнюю клетку. Или запереть себя в новую, еще более тесную. Она подумала, не о Лее ли говорил Сандор как-то, обдумывая альтернативный Сансе вариант. Да, с Леей он был бы счастливее… Невеликое она приобретение, по совести сказать. Только горечь и неприятности – а теперь еще и разлука, с этой точки дня все более кажущаяся неизбежной…

Девушки расстались на развилке – Санса пошла дальше, к конюшням, а Лея свернула в сторону города. Сансе подумалось, что не зацикливайся она на своих страхах и переживаниях, эту дружбу можно было бы начать гораздо раньше. И ее пребывание здесь стало бы куда приятнее.

За час она обернулась, дойдя до леска, где упала. Там она собрала несколько уже начавших желтеть листьев клена, перо сойки и несколько барвинков с поля, где она тогда скакала как бешеная. На дюну Санса не пошла – слишком далеко, ноги уже начинало ломить от быстрой ходьбы и пройденных миль. Она углубилась в лес, где нашла большой пень, поросший кислицей, и собрала несколько цветков. Потом повернула в сторону пятачка с магазинами. Неспешно добралась и туда. В коллекцию добавились веточка с сердцевидными листьями шелковицы и ее собственная бумажка от мороженого, которую она тогда уронила под скамейку. Еще она нашла там оборванный билетик концерта на дискотеке, где побывала с Гарри. Поразмыслив, Санса не стала его брать. Включать этот эпизод в свою книгу воспоминаний ей не хотелось. Она залезла в разбитую кабинку самолета, оторвала от оборванной обивки кресла кусочек черной кожи, спрятала и его к своей коллекции бесценных сокровищ.

Теперь у нее было почти все. Недоставало бархатцев, до которых сегодня она уже боялась не дойти. И какой-то вещи с волнореза. Санса рассчитывала найти там пару перьев чайки – они бы подошли отлично. От гостиницы осталась несчастная железка, на которую она наступила в тот, первый вечер, и которую заныкал себе Сандор. И еще у нее была целая роза, заложенная между страниц книги, что она пыталась читать в тот знаменательный вечер, когда произошел их первый откровенный разговор… Рисунок комнаты особенно удался Сансе – она смогла припомнить все детали, форму подушек на их кровати, то, как падал солнечный луч через окно…

Когда Санса завершила свое паломничество – она таки дошла до гостиницы, нашла по пути на волнорезе два пера чайки и сорвала несколько бархатцев в одном из вазонов. Пришлось ждать, пока клерк – тот самый, что хвалил ее платье – не уйдет в подсобку. Драть цветы у входной двери средь бела дня казалось Сансе слегка неприличным – но отказываться от идеи она не собиралась. Она успешно проделала свой номер и затем зашла в гостиницу спросить про Оленну – как ни глупо это было, Санса уже успела соскучиться по злоязычию ехидной старухи – тем более, та вечно подкидывала ей хорошие идеи. Тут вышел прокол – клерк сказал, что пожилая мадам уехала в город. Сансе ничего не оставалось, как поблагодарить очкарика и отправиться восвояси.

Когда она дошла до усадьбы, она обнаружила Джоффа, с сонным видом сидящего на террасе вместе с матерью и сестрой. Мирцелла читала. Томмен стрелял из лука в саду.

–

Привет, голубка! Где ты все это время пропадала?

– Да просто гуляла. Я редко тут выходила, а тут чего-то захотелось…

– Ты, наверное, устала и голодна. Там обед в кухне. У нашей дуры-горничной выходной, приходится самим. Пойди, возьми, что хочешь. Прикажи поварихе – она, по-моему, готовит ужин – подогреть тебе еду. Не стесняйся…

– Спасибо, тетя. Я только положу вещи.

– Да-да. И, вот что, Санса. Я приготовила твое серебристое платье – горничная постирала, но забыла погладить, а я подумала, что тебе захочется надеть его с утра - все же это твой день рожденья. Надо быть красивее всех. Завтра вечером будет прием в клубе – тот, что сорвался в начале месяца, я приурочила его к твоему дню рожденья. Будут кое-какие тебе уже известные гости, еще, вероятно, приедет Бейлиш – мы ждем его завтра с утра. Стилист Джоффа причешет тебя после обеда. И я хочу поговорить с тобой завтра наедине. Я созванивалась сегодня с твоей матерью – и у нас есть для тебя новости. Хорошие, не пугайся. Я хочу только кое-что дообсудить с твоим дядей Робертом, а дозвониться сегодня ему не смогла. Так что сможешь мне завтра уделить полчаса, скажем, после завтрака, ладно? Не забудь.

– Да, тетя, конечно… (она дозвонилась матери! И когда только? Почему же ей мама не перезвонила? Наверное, все выяснится завтра… Может, это у нее самой телефон неисправен?)

– Ну все, иди, иди ешь, а то у тебя вид усталый. Томмен, не смей стрелять по моим цветам! Я выброшу этот твой лук!

– Мама, у меня разболталась тетива. Где Сандор? Нужно, чтобы он наладил…

– Почем я знаю, где этот олух? По-моему, пошел за выпивкой опять. Недолго продолжался его период воздержания… Ну что можно хорошего ждать от такого типа…

Санса побрела в дом. Зачем ему опять понадобилась выпивка? Понадобилась настолько, что он даже не захотел с ней повидаться – а они не разговаривали со вчерашнего вечера… Может, он и не приходил ночью – а она сама доползла до кровати, просто не помнит этого. Глупая голова – вечно принимает желаемое за действительное… Она весь день только и думает о нем, и от каждой мысли вспыхивает – а он, как приехал, сразу побежал за бухлом – он думал о винище, а вовсе не о Сансе. Дурак и лгун. Она зашла в спальню, заперла дверь, бросила в угол свой дурацкий рюкзак – такой полный, чудесный, деятельный, волшебный день и так мерзко кончался… Есть расхотелось. Санса свернулась клубочком на краю постели, продолжая всхлипывать… Возможно, все это безумие у нее в голове – продукт ее бурного воображения, а вовсе не отражения реальности… В действительности, все гораздо прозаичнее. Есть кровать. Есть стол. Выпивка. Что там еще нужно мужику…Сигареты? Другие женщины – как скоро надоедает одна, и взгляд начинает притягиваться к другим? На пятачке возле этой его дурацкой лавки вечно толпятся всякие девицы… Как раз сейчас открывается эта кретинская дискотека. На ловца – и зверь… Да, так оно и есть. А она тут себе напридумывала любовь до гроба, у нее при каждом поцелуе в ушах играла вся самая прекрасная музыка мира, а для него она была всего лишь приятным эпизодом – одной из многих - не первой и не последней, рядом с Серсеей, возможно, с Леей, и кто знает, со сколькими еще… Да, он говорил ей, что больше никого нет – но он мог и солгать. И это был бы не первый раз. И даже не второй…

Санса смотрела, как садится уже не такое жадное солнце…Снова наползли сумерки, а она так и лежала, в полусне, в полубреду, голова кружилась от голода – но теперь она бы ни за что не пошла на кухню. Зачем? Может, надо отпереть дверь? Пусть приходит Джофф и делает с ней, что хочет. Какая разница? Какое значение имеет ее плоть? В душе было настолько никак, что даже хотелось каких-то эмоций, потрясений, лишь бы выйти из этой серой пустоты… Она уже спит? Сколько прошло времени? За окном сияла луна, освещая белую мраморную плоть подоконника и темный силуэт домика-ночника – никакой свет не освещал его сегодня – все волшебство кончилось, детство прошло. Завтра ей стукнет шестнадцать… Или, может, уже сегодня? Эта мысль подняла Сансу с кровати. Она должна спросить. Так нельзя. Она имела право знать. Он должен ей хотя бы это… Она, не зажигая света, сходила в ванную, плеснула на заплаканное лицо водой и тихо вышла в темный коридор. На прощание глянула на часы – было без четверти полночь.