Это было у моря
Шрифт:
Санса же, тем временем, дождалась очередного порыва ветра и движением ребенка, что высыпает песок из ведерка, вытряхнула содержимое урны в сторону сверкающей водной глади, так сильно подавшись вперед, что Джон испугался, как бы кузина не упала с камня. Пепел пролетел пару футов и лег на искрящееся зеркало моря, постепенно уходя под воду. Через полминуты дело было сделано — ни следа, ни воспоминания. Санса недоумевающе смотрела на ненужный теперь сосуд и уже было размахнулась, чтобы бросить в море и его, когда Джон запротестовал:
— Что ты собираешься сделать? Это-то
Она оглянулась на него с явным недовольством, но руку опустила.
— Затем, что мне так хочется. Это мой пляж. И берег. И море.
— Море не твое, оно ничье. И то, что ты бросишь в него — там и останется. Эта твоя урна разобьется и будет вечно торчать зубастыми осколками. Ну хорошо, ты будешь знать, где она — а если дом купит кто-то еще, и потом чей-нибудь ребенок наступит на эту гадость?
Санса вздохнула и села на камень. Не глядя, протянула урну брату. Потом тихо добавила, пытаясь дотянуться до воды кончиками пальцев ног.
— Все мы, как этот твой ребенок. Резвимся в теплых волнах и не знаем, какие осколки ждут нас в глубине. Это — жизнь. Она неизбежна.
Джон забрал у сестры пустой сосуд, нахлобучил на него крышку и отставил подальше.
— Она неизбежна. Но в наших силах сделать ее чуть лучше. Но не хуже же! Ты бы хотела, чтобы твой ребенок наступил на такую гадость?
Санса подняла оставленный на камне тюльпан и бросила его в море. Цветок заплясал на волнах, но продолжал плыть по поверхности, отражаясь в воде красным пятнышком.
— Я не хочу детей. У меня никогда не будет детей. Я не хочу смотреть, как они мучаются…
Сестра спрыгнула с камня, подобрала свой рюкзак и туфли, и, не глядя ни на брата, ни на море, зашагала прочь, к дому.
Они все же обошли дом еще раз, осмотрели котел (выключенный) в подвале — кстати, там же стояли стиральная машина и сушка. Сестра долго, задумчиво смотрела на них, но мысль свою так и не высказала. Затем они вышли через закрытую веранду в сад, прогулялись вокруг дома. Санса шла неспешно, но, казалось, глядела сквозь предметы — или поверх них, как, бывало, смотрел его собственный отец. Джон спросил у нее про львов. Санса задумалась, потом махнула рукой:
— Пусть их спилят под корень!
— Да этого и не надо! — Джон опять поразился ее желанию разрушения, — Можно просто подстричь по-простому. Шариком там. Или что-нибудь в этом роде. Это же дерево — оно не виновато, что люди над ним поглумились.
— Какой ты у нас защитник природы, оказывается, — ехидно заметила Санса, — То море, то кусты эти уродские…
Джон глянул на нее, пытаясь понять, что стоит за этой издевательской фразой:
— Ну, а зачем? Ерунда и расточительство… Это как кривое дерево пилить за то, что оно кривым выросло. Листья-то у него все равно есть, природную свою функцию оно, по-любому, выполняет.
— А я бы спилила кривое дерево. И другие
— Санса, вот уж никогда бы не подумал, что тебе нравится быть такой…
Кузина воззрилась на него, прищурив глаза:
— Какой? Жестокой?
— Нет, поверхностной. Ты просто вон из кожи лезешь, чтобы сыпать банальностями…
— Ах, вот какая я, оказывается? Банальная?
— Знаешь, я тебя банальной не считал, — серьезно заявил Джон, — До сегодняшнего дня…
Санса отвернулась от него и дернула листочек мелкой южной сирени, что росла в глубине сада, возле правой стенки забора.
— Может, ты и прав. Я хочу быть проще. Думать проще. Не терзаться лишними размышлениями. Не заморачиваться. Я устала от сложностей. Их и так слишком много — чтобы еще создавать себе новые. С меня хватит…
Она кинула листочек на землю и зашагала к выходу, бросив через плечо:
— Надо поесть! В местном магазине делают бутерброды и молочные коктейли. И мороженое. Пойдем?
— А мы разве не поедем в город на обед? — недоумевающе переспросил Джон. Ему казалось, что дела тут уже были закончены.
— Нет, я хочу еще погулять. Все-таки мне нравится это место. И кто знает, когда я сюда опять вернусь… — Санса провела рукой по ветвям кипарисов — они почти дошли до забора.
— Когда захочешь, тогда и вернешься. Это же твой дом, помнишь?
— Ты прав, никак не запомню, — засмеялась сестра — И все же, я хочу поесть здесь и побродить по берегу в одиночестве. Если ты не против.
Джон помотал головой:
— Нет проблем. Перекусим, потом я позвоню шефу и отчитаюсь, а ты пока погуляешь. А там поедем, — он взглянул на часы.
– Почти час дня. Самое время пообедать.
Они дошли до площади с магазинчиками пешком, там зарулили за бутербродами и напитками. Сели на лавочке под каким-то большим деревом, усыпанным белыми цветами. От их запаха у Джона опять потек нос. Санса с участием глянула на брата, потом вверх — на дерево.
— Похоже, на шелковицу у тебя тоже аллергия.
— Это шелковица? — Джон вытер нос — Ну-ну. Больше никогда не поеду на юг весной…
Они не спеша доели свой импровизированный обед, зашли в магазин за мороженым и направились обратно к усадьбе. Джон заприметил винную лавку и хотел было туда завернуть, но Санса неожиданно уперлась и ни в какую не хотела даже зайти и посмотреть. «Ничего там интересного нет, незачем» — твердила она. Джон, удивившись ее реакции, пожал плечами и последовал за сестрой по дороге. В конце концов, он всегда может вернуться, пока она будет гулять. Джону нравились хорошие вина — после дней, заваленных бумажками и занудными делами, вроде вчерашних, вечером совсем неплохо бывает выпить за ужином бокал качественного напитка.