Федор Апраксин. С чистой совестью
Шрифт:
— Как зелье пушечное, капитан? — спросил Петр.
— Порох три тыщи пудов, ядра, ружья, пистолеты.
В кормовых каютах все сверкало. Кровати под шелковыми покрывалами, переборки блестели полированным орехом, подволоки расписаны картинками, на палубе ковры.
— Капитан! Произвести салют, пять выстрелов в честь прибытия!
Петр подозвал Апраксина:
— Федор, разузнай, какие запасы Бахусовы на фрегате. Безотлагательно пиршество почнем.
Петр скинул кафтан, распахнул кормовое оконце. С устья потянуло моряночкой — легким северным ветром.
— Федор, вели послать за английскими капитанами, с кем давече знакомились. Пускай на наш корабль полюбуются.
Англичане не заставили себя упрашивать, нашелся повод хорошо повеселиться.
Первый тост пили за государей, русского, голландского, английского. Когда сильно повыпили, Флам спорил с англичанами — кто у них сильней на море. Англичанин Джон Гримм примирил споривших:
— Нашим королям поровну нужно море. Без него нет жизни ни англичанам, ни голландцам.
— А чем Русь хуже? — Петр поднял бокал. — Мы також живот положим за море. Наш фрегат назвали мы «Святым пророчеством». Да будет сие пророчество добрым флоту нашему.
В это время прогремели корабельные пушки, Апраксин уловил жест царя, махнул шарфом.
После орудийных залпов раздались хлопки бутылочных пробок, вино полилось рекой, пили много и безудержно, пока не валились с ног. Захмелевший Петр здесь же, на борту корабля, отписал об этом Виниусу: «Пространее писать буду в настоящей почте, а ныне, обвеселяся, неудобно пространно писать, паче же и нельзя, понеже при таких случаях всегда Бахус почитается, который своими листьями заслоняет очи хотящим пространно писати. Schiper Fon santus profetities. От Города, июля в 21 день».
Утром сладко спавших сподвижников разыскивал по каютам Алексашка — Петр собирал военный совет доморощенных адмиралов.
Как-то получилось, что он не пожаловал морского звания из присутствующих одному Апраксину, но тот в обиде не был…
Петр выглядел бодрым, как будто и не было вчерашнего веселья. Начал без раскачки:
— Нынче почнем собираться в поход в окиян. — При слове «океан» дремота слетела с физиономий «флотоводцев». — Следовать будем караваном. Проводим в океан голландских и аглицких купцов.
Тучный Ромодановский заерзал, мол, для чего затея такая рискованная, чай, не в Плещеевом озере веселиться…
— Тебе бы только тешиться. — Петр укоризненно посмотрел на князя-кесаря. — Того для плывем, — продолжал Петр, — дабы купчины иноземные поведали в своих державах, что и на Руси завелся караван морской.
За столом притихли, хмель помалу выветривался.
Прежде, в Переславле, царь шутя раздавал морские звания, для потехи определял капитанов на суда, мало задумываясь о коварстве водной стихии. Да и сейчас, уже испытав на себе нрав моря по пути на Соловки, он легковесно вручал судьбу кораблей с экипажами несведущим людям.
— Караван наш таков будет. — Петр положил на стол четвертушку бумаги. — Первым пойдет «Святой Павел», стало быть, ты, Иван. — Петр ткнул в Бутурлина. — За тобой пойдут четыре голландских брига, в середке главный адмирал, ты, князь-кесарь Федор Юрьич, на «Святом пророчестве», следом четыре шхуны аглицких. Позади, в конце, — Петр кивнул на Гордона, — «Святой Петр». Ты, Федор, — повернулся к Апраксину, — со мной на «Пророчестве» останешься, учить станешь Франца, а я займусь князем-кесарем.
На минуту установилась тишина, ее прервал Гордон:
— Сие дело не шуточное, государь, надобно по-доброму подготовить все.
Петр слегка скривился:
— Верно, Гордон, сказываешь. Токмо не государь нынче я, а шхипер для вас. Запасы нынче же все пополнить: зелья пушечного, провизии, воевода, распорядись. Чай, мы на Соловки хаживали, обошлось. А то в море не одну неделю буря замотает, хлебнешь горя.
Пока Флам приводил корабль в порядок после изнурительного плавания, отряд кораблей снаряжался к предстоящему походу. Прибавилось забот у Апраксина. Кроме всех припасов надо было приискать матросов на фрегат и яхту. «Какие шхипера князь-кесарь, Бутурлин, да и тот же Гордон, — беспокоился он. — Ответ мне держать перед государем, а нынче поморы-то ушли в море рыбачить, бить тюленей и китов». Пришлось вылавливать по кабакам оставшихся рыбаков, уговаривать иноземных матросов. Те отнекивались, заламывая цену. Все же кое-как набрали команды. Не удалось застать лишь Прохора — ушел к Мудьюгу встречать купеческий караван.
Как водится, перед отправкой отслужили молебен, после литургии Афанасий «потчевал» адмиралов.
Накануне выхода в море Петр наведался на яхту Гордона, вернулся, позвал Апраксина.
— Начертал я устав для похода, Гордон его для иноземных шхиперов переводит. Так ты озаботься сию цибулю на все купеческие иноземные суда донести. Поспеши, завтра-послезавтра тронемся.
Но выход задержался почти на неделю. Ждали «у моря погоды». Три дня дул северный противняк, его сменил штиль. На берегу ни один листочек на березах не шелохнулся. На кораблях изнывали от зноя.
Утром 10 августа заколыхались верхушки прибрежных елей, побежала рябь по воде, потянуло с верховьев Двины. «Святое пророчество» разразилось громом пушечных выстрелов: «Всем с якорей сниматься».
Один за другим, поднимая якоря, расправляя паруса, потянулись к устью суда морского каравана. Как на грех, к вечеру южак затих, пришлось пережидать безветрие на якорях в Березовском устье. До Мудьюга добирались трое суток. Потом дело пошло веселей. Повеяло с запада, с каждым часом крепчал ветер, один за другим потянулись корабли к Терскому берегу. Караваном командовал царский фрегат «Святое пророчество», а на нем распоряжался, конечно, не князь-кесарь, а Ян Флам. Петр целыми днями не отходил от него ни на шаг, как тень следовал за ним по фрегату. Присматривался, прислушивался к Фламу и Апраксин, попутно наставляя Лефорта.
Ян Флам десятки кораблей приводил раньше к Архангельскому, «Святое пророчество» стало тридцать первым судном. Почти без слов отдавал команды. Матросы на шкотах, на брасах [25] смотрят на капитана и косят на боцмана. Стоит Фламу кивнуть головой, выбирают или потравливают шкоты, повернет голову, и боцман командует переносить паруса на другой борт. Чуть помашет правой рукой рулевому, и тот перекладывает штурвал вправо. Команда и капитан понимали друг друга с полуслова.
25
Брасы — снасти (веревки) бегучего такелажа для поворачивания рей.