Фрагменты
Шрифт:
— Привет, — прошептала она.
— Привет, — ответил Сэмм.
Кира сидя повернулась к нему, не зная, что или как сказать.
— Спасибо, что вернулся.
— Ты просила меня.
— Я имею в виду то, что ты вернулся и нашел меня. Вообще. Ты не обязан был.
— Ты и об этом меня просила, — сказал Сэмм. — Мы договорились, что разузнаем все возможное, а затем снова встретимся и сличим наблюдения.
— Верно, — сказала Кира, отодвигаясь к стене и прислоняясь к ней. — Итак. Что же тебе известно?
— То, что мы умираем.
Кира кивнула.
— «Срок годности».
— Это так называют, — ответил Сэмм, — но правильно ли ты понимаешь, что это означает?
— Партиалы умирают в возрасте двадцати лет.
— Первая партия Партиалов появилась во время Изоляционной войны двадцать один год назад, — сказал Сэмм. — Их создали за год до нее. Все наши лидеры, все ветераны фронта уже мертвы. Для нас они были почти тем же самым, что и для вас — предки. — Он снова помедлил. — Я был в последней созданной группе, через несколько месяцев мне исполнится девятнадцать.
Херон уже исполнилось. Знаешь, сколько нас осталось?
— Мы всегда говорили о «миллионе Партиалов», — сказала Кира. — «На противоположном берегу пролива живет миллион Партиалов». Как я понимаю, это больше не так, верно?
— Мы потеряли больше половины.
Почувствовав внезапный холод, Кира подтянула колени поближе к груди. Комната показалась ей маленькой и ненадежной, будто дом из прутьев, готовый обрушиться при первом порыве ветра.
«Погибло пятьсот тысяч, — подумала Кира. — Более пятисот тысяч». Одно лишь это число, которое почти в двадцать раз превосходило людскую численность, пугало ее. Следующая мысль пришла незваной: «Совсем скоро мы сравняемся».
Она тут же почувствовала вину за то, что думает так. Она не хотела, чтобы еще кто-то умирал — человек или Партиал. Не хотела, чтобы эти две расы «сравнялись» по численности.
Раньше, до того как она начала понимать Партиалов, она злилась на них, но с тех пор преодолела себя. Разве нет? Ведь она была одной из них. Кире пришла в голову мысль о том, что, возможно, и ей самой придется испытать на себе «срок годности», но мгновением позже она осознала, что настолько отличается от остальных Партиалов, что ее время может быть неограниченным. Первая мысль испугала ее, вторая принесла с собой глубокую, пустую грусть. Последняя из Партиалов.
Последняя из людей.
На чьей я стороне?
Она посмотрела на Сэмма: он сидел, прислонившись спиной к стене, свесив ногу со стола, его оружие покоилось рядом с ним. Он был защитником, охранником, он присматривал за всеми, пока они были беспомощны, и если бы кто-нибудь собрался их атаковать, то не только Сэмм заметил бы нападающих первым, но и враги первым увидели бы именно его. Он подвергал себя опасности, защищая едва знакомую девчонку и человека, который ему не нравился и которому он не доверял ни на йоту. Он был Партиалом, но также и другом.
«В этом и проблема, — подумала Кира. — Мы все еще делим всех на своих и чужих. А так нельзя, только не теперь.»
Вдруг она ощутила желание пристроиться рядом с ним, помочь сторожить, поделиться теплом тела, ведь ночью было довольно холодно. Однако она обуздала свой порыв, и вместо этого натянула одеяло до самого подбородка и начала говорить:
— Мы разрубим этот гордиев узел, — сказала она. — Мы найдем Доверие, найдем их записи и выясним не только причину, по которой они всё это устроили, но также и как — как нам преодолеть «срок годности», как синтезировать лекарство от РМ. Независимо от того, кем же я все-таки являюсь и какова моя роль во всей этой истории. Вероятно, им все это известно, и, как только это станет известно нам, мы сможем спасти всех.
— Именно поэтому я и вернулся, — ответил Сэмм.
— Чтобы спасти мир?
— Я не знал, с чего начать, — сказал он. Его лицо было скрыто в тени. — Я пришел помочь тебе. Ты единственная, у кого это получится.
Кира плотнее обернула одеяло вокруг шеи и плеч. Иногда высказанное тебе доверие может быть самым мучительным на свете испытанием для нервов.
Группа собрала вещи и отправилась в путь при первом признаке рассвета, позаботившись перед этим, чтобы лошади были накормлены и напоены для дневного путешествия. К полудню город почти кончился, и путники оказались в сельской местности, где густые леса медленно, но верно захватывали небольшие городки, что гнездились между холмов. Постоянная болтовня Афы тоже иссякла, будто он чувствовал себя неуютно в этой обширной дикой местности. Иногда Кира слышала, как он бормочет что-то себе под нос, но не могла разобрать слов.
Кира не знала, как звали ее лошадь, так как животное было украдено, поэтому б ольшую часть дня девушка пыталась придумать подходящее имя. Конь Сэмма был своевольным и упрямым, так что Кира хотела назвать его Гару, но знала, что ее спутники не оценят шутку. Она подумала о том, что с тем же успехом могла бы назвать упрямицу Хочи или даже Кирой.
Она поразмыслила еще какое-то время и остановилась на Бадди — так звали мальчика из школы, который спорил с учителями из принципа и только потому, что они были главными. У лошади Сэмма, казалось, были такие же манеры. Лошадь же Херон, напротив, как будто даже рада была подчиняться, или же Херон просто была лучшей наездницей. Перебрав имена из то же списка знакомых, Кира выбрала для животного кличку Даг в честь постоянного отличника интернатуры. Свою собственную лошадь, глуповатое животное с хитрой мордой, девушка нарекла Бобо, а беднягу, что несла на себе Афу, — Оддом, Одджобом и прочими производными этого слова, которые приходили ей в голову в зависимости от настроения.
Если Херон была лучшей наездницей, то Афа — худшим, и бедное животное иногда казалось таким же сбитым с толку, как сам мужчина: лошадь дергала головой и запиналась по мере пути, от чего Афа начинал недовольно ворчать. Это было почти смешно, но замедляло всю группу, и Кира пыталась по возможности подсказывать мужчине, как управлять животным. Едва ли это помогало.
Перед наступлением ночи они услышали крик о помощи.
— Стойте, — сказал Сэмм, натягивая поводья Бадди. Остальные последовали его примеру и стали прислушиваться к звукам ветра. Одджоб бил копытом и фыркал, и Херон бросила на Афу испепеляющий взгляд. Кира сосредоточилась и снова услышала голос.
— Помогите!
— Крик исходит оттуда, — сказал Сэмм, указывая на ров у дороги. Повсюду среди этих холмов встречались озера, и крошечные речушки и ручьи веками размывали пути между ними.
Ров, из которого исходили звуки, давно зарос густыми деревьями и кустарником.
— Это неважно, — сказала Херон. — У нас нет времени останавливаться.
— Кто-то в беде, — произнесла Кира. — Мы не можем просто бросить его.
— Нет, можем, — ответила Херон.
— Это Партиал, — заявил Афа. — Я последний человек на планете.