Где Цезарь кровью истекал
Шрифт:
— Не знаю. О том, что она здесь, я узнал только вчера вечером от вашего помощника, когда был у Пратта.
— Она уже была там, Арчи?
— Не знаю, — я покачал головой.
— Впрочем, неважно. Я только пытаюсь отделить зёрна от плевел. — Вульф снова обратился к Осгуду: — Чем ваш сын объяснил свой приезд после столь долгого отсутствия?
— Он приехал… — Осгуд помедлил, затем сказал: — Они приехали на ярмарку.
— А на самом деле?
— Чёрт бы вас побрал! — Осгуд сверкнул глазами.
— Я понимаю, мистер Осгуд. Никто не любит стирать грязное бельё на людях. Итак, зачем приехал Клайд?
— Как вы догадались?
— Очень просто. Молодым людям вечно недостаёт денег, а вы перестали финансировать сына. Он просто нуждался в деньгах или просил какую-то конкретную сумму?
— Конкретную. Ему понадобилось десять тысяч.
— Вот как… — Вульф слегка приподнял брови. — А зачем?
— Он отказался объяснить. Сказал только, что попадёт в беду, если не получит денег… — Осгуд махнул рукой. — А, ладно, рассказывать так рассказывать… Клайд растратил кучу денег, когда втюрился в эту интриганку. В мае я выяснил, что он увлёкся азартными играми — потому-то я и урезал его содержание. Когда он попросил десять тысяч, я подумал, что это картёжный долг, но он отрицал.
— Вы дали ему деньги?
— Нет. Отказал наотрез.
— Он настаивал?
— Очень… Произошла чертовски неприятная сцена. А теперь… — Осгуд стиснул зубы и уставился в пространство. — А теперь он мёртв. Боже милостивый! Знай я тогда, что эти десять тысяч как-то связаны…
— Пожалуйста, успокойтесь, сэр. Давайте работать. Я обращаю ваше внимание на совпадение, которое вы, возможно, и сами заметили: пари, которое заключил вчера ваш сын с Праттом, было как раз на сумму в десять тысяч долларов. Верно? Пратт отказался заключать так называемое джентльменское пари, если вы не поручитесь за сына. Насколько мне известно, он позвонил вам и вы гарантировали выплату в случае, если ваш сын проиграет. Это так?
— Да.
— Мда. — Вульф нахмурился, глядя на стоявшие перед ним пустые бутылки. — Это несколько нелогично… Сперва вы отказываете сыну в десяти тысячах, необходимых ему, чтобы избежать неприятностей, а затем по телефону преспокойно соглашаетесь гарантировать точно такую же сумму в случае проигрыша пари.
— Не вижу противоречия.
— У вас имелись особые основания полагать, что ваш сын выиграет пари?
— Какие, к чёрту, основания? Я даже не знал, по какому поводу заключено пари.
— Вы не знали, что ваш сын поспорил, что Пратт не зажарит Гикори Цезаря Гриндона на этой неделе?
— Нет. Тогда не знал. Нэнси позднее рассказала мне… Когда Клайда уже не стало.
— Разве Пратт не объяснил вам по телефону?
— Нет, я оборвал его на полуслове. Когда я услышал, что Клайд находится у Тома Пратта, да ещё побился с ним об заклад, и к тому же Пратт нагло спросил, поручусь ли я за своего сына, — вы что думаете? Чтобы я выяснял у этого подлого шакала подробности? Я сказал, что любая сумма, которую мой сын ему задолжает, будь это десять тысяч или даже сто, будет немедленно выплачена, и швырнул трубку.
— По возвращении домой ваш сын не раскрыл условия пари?
— Нет. Было не до этого. Уж коль вы… словом, я хочу, чтобы вы знали всё. Когда появился Клайд, я был вне себя от гнева и потребовал объяснений… Я вспылил, мы повздорили, и он хотел уйти. Я обвинил его в предательстве. Обвинил в том, что он заключил с Праттом фиктивное
Вульф немного подождал, потом вздохнул и заговорил:
— Да, очень жаль… Жаль, что вас тогда не было дома — я надеялся выяснить, когда Клайд ушёл, а также куда и зачем. Но вы не сможете сообщить мне это.
— Нет, смогу. Моя дочь и Бронсон рассказали мне…
— Прошу прощения. Если не возражаете, я хотел бы услышать это от них самих. Который час, Арчи?
Я сказал — десять минут шестого.
— Спасибо. Вы понимаете, мистер Осгуд, что мы ищем иголку в стоге сена. Сотни людей в округе знают вашего сына. Кто-то из них вполне мог ненавидеть или бояться его настолько, чтобы желать его смерти. Хотя мой помощник дежурил той ночью на пастбище, пробраться туда незамеченным ничего не стоило — ночь была тёмная… Но давайте не будем отвлекаться и закончим с теми, кто был у Пратта в тот вечер. Что вы можете сказать о Мак-Миллане? Были ли у него причины ненавидеть Клайда?
— Если и были, то мне о них ничего не известно. Монта Мак-Миллана я знаю всю жизнь. Даже если бы он застал Клайда на месте преступления, за попыткой сыграть с быком дурную шутку, клянусь богом, Монт не убил бы… И вы сами говорили…
— Я знаю. Клайда не застукали возле быка. — Вульф вздохнул. — Кажется, всех перебрали. Пратт, Мак-Миллан, племянник, племянница, мисс Роуэн… И никаких мотивов. Поскольку ваш дом расположен всего в миле от фермы Пратта, то есть по соседству, то я полагаю, нам следует обсудить и всех тех, кто находился здесь. Что вы можете сказать о Бронсоне?
— Ничего. Клайд приехал с ним и представил как своего друга.
— Старого друга?
— Не знаю.
— Вы его не видели прежде и не слыхали о нём?
— Нет.
— Что вы можете сказать о людях, которые у вас работают? Кто-нибудь из них имел зуб на вашего сына?
— Нет. Безусловно, нет. В течение трёх лет Клайд управлял всеми делами. Он во всём разбирался, его уважали и даже любили. Разве что… — Осгуд вдруг замолк, разинув рот, а затем, после некоторого замешательства, продолжил: — Бог мой, я только сейчас вспомнил… но нет, смешно…
— Что именно?
— Так… один наш бывший работник. Два года назад у нас пал телёнок от племенной коровы, и Клайд обвинил этого человека в преступной халатности и выгнал. С тех пор тот постоянно болтает, что не был виноват, и, как мне говорили, тешит себя надеждой отомстить Клайду. Теперь он, кстати, служит на ферме Пратта. Тот его нанял прошлой весной. Зовут его Дэйв Смолли.
— Он был там вчера вечером?
— Возможно.
— Конечно, был, — бесцеремонно вмешался я, — вы же должны его помнить. Тот самый придурок, что пытался доказать вам, что валун — это не зал ожидания.