Гексаграмма: Колодец времени
Шрифт:
– Почему вы не настояли, чтобы эта девушка поехала с вами? – строго, будто школьников отчитывала, спросила женщина.
– Мы сочли, что не имеем на это права, – осторожно пояснил Старатос.
– То есть, вы и впрямь поверили, что она там оказалась именно в это время просто так? И она отвлекла тебя от поисков алхимической гексаграммы вокруг деревни, я правильно поняла? – менторским тоном продолжала наставница Ганиш.
Вот так за несколько секунд можно ощутить себя школяром, который безнадёжно проштрафился и понятия не имеет, как выполнять работу над ошибками. Теперь Старатос и сам изумлялся, чем думал и как не обратил внимание на очевидные вещи.
– Это всё уже не имеет значения, раз мы нашли виновника… – начал было Старатос, но она оборвала его:
– Виновника? Этого мальчика? Не смеши меня, пожалуйста. Вспомни, как долго ты сам разбирался с гексаграммами такой величины, сложности и могущества! А ведь ты – самый талантливый из моих студентов! Полуграмотный ребёнок из деревни каким-то неведомым чудом справился сам?
– Но…
Старатос робел в точности так же, как в годы обучения у неё, когда она заставляла его чертить одни и те же символы снова и снова, до тех пор, пока он не смог бы проснуться среди ночи и по памяти, спросонок, начертить любой, ничего не перепутав.
– Никаких но! Вы должны были притащить её в Эсканолл любой ценой! – рявкнула Ганиш.
– А что, если она и впрямь всего лишь странница? В жизни и не такие совпадения бывают, – вставил слово сердобольный Ричард.
– У ребёнка есть способности, и немалые, – кивнул Старатос.
– Как будто не ты изобрёл знак передачи силы, через который подпитывал своих гомункулов и управлял ими, – фыркнула Ганиш. – Безответственно и нагло, но вполне действенно.
– У нас не было доказательств, – гнул своё Старатос.
– Вот и проверили бы. Я же не убить её предлагаю. Вы не развлекаться туда отправились, и не только как личности, но и как представители короля, исполнительная власть. Я потрясена вашей вопиющей безответственностью!
Она всегда была такая – формальная до сухости и требовательная. Впрочем, тут же, видимо, поняла, что бушевать поздновато, сразу успокоилась.
– Где мальчик? Приведите его ко мне. Будем работать с тем, что имеем, – тяжело вздохнула Ганиш.
– И не подумаем, пока вы не скажете, что собираетесь с ним делать, – отчеканил Ричард.
Ганиш воззрилась на него так, словно впервые увидела, и зрелище ей совершенно не понравилось.
– Вы за кого меня принимаете? Мы всего лишь проверим его суть. Это безвредно для людей.
***
Ванни сидел в глубоком кресле, подняв ноги и обхватив колени. Он вновь не понимал, способен ли кто-то вроде него найти своё место в мире, предназначенное только ему, такое, где он наконец-то будет чувствовать себя уютно и в безопасности, а не бременем на чужой шее. Влиться в общество как часть, а не смотреть на всё со стороны, как отрезанный ломоть, который уже не прирастёт, как его ни подставляй на прежнее место. Ванни видел этих людей – словно позабыв о трагедии, со дня которой прошли всего-то месяцы, они смеялись, гуляли, работали и любили. Это была их столица, даже с закрытыми глазами они узнали бы любой её закуток. Они светились, как светятся привязанностью к месту проживания и к тому, чем занимаются. В деревне Ванни не доводилось видеть подобного выражения ни у кого.
Люди держались за руки, шутили друг другу, что-то напевали. Даже снежная буря не лишала их настроения надолго. Удивительный город, вот уж точно. Маленькие лавочки предлагали пышущую с пылу, с жару, свежую сдобу и горячие напитки – и всё это расхватывали, ахнуть не успеешь. По дороге обратно в особняк ди Гранелей леди Ишка подала несколько полновесных серебряных монет уличным музыкантам. Для Ванни это казалось непостижимым уму расточительством, для неё – было чем-то естественным.
И вот теперь он сидел у камина, молчал и смотрел на весёлый огонь. На сердце у мальчика лежала тяжесть. Хотя он понимал, что всеобщая идиллия в городе ему, скорее всего, мерещится, и он принимает желаемое за действительное – в его нынешнем настроении он всё равно видел эту жизнь как недостижимый идеал. Его вели туда за руку, но он подспудно чувствовал, что не годится. И дело было не в том, что Ванни – провинциал в столице, многие переезжали и отлично приживались… он и город просто не соответствовали друг другу по духу.
Леди Ишка – нервная, напряжённая, как струна, ходила по комнате как маятник, вперёд-назад, вперёд-назад, опираясь локтем одной руки на другую, теребя губы большим пальцем. Ванни ещё никогда не видел её такой, и, хотя ему было невдомёк – почти никто из её знакомых не сталкивался с подобным зрелищем. Леди Ишка напоминала встревоженную волчицу, чуящую приближение беды, но не имеющую ни малейшего понятия, откуда та придёт. Это могла оказаться волна, что снесёт глупого зверя, растерзает на мелкие кровавые ошмётки – и всё равно волчица готова была драться.
А Ванни понимал, что не заслуживает этого. Совсем-совсем-совсем.
– Вы правда думаете, что я стою хлопот? Я не милый маленький мальчик… я убийца. Чуть не стал им, и не стал благодаря вам.
– Стоишь, – отрезала леди Ишка. – Любая жизнь стоит, а я могу это сделать. Ты ещё не потерян, для тебя не всё кончено. Я их спасла и тем самым спасла тебя, и ещё раз спасу, не сомневайся.
Ванни смотрел на неё с каким-то одновременно суеверным и почти молитвенным восхищением. Она была то ли безумицей, то ли святой – на той самой грани, когда разницы никакой и нет. Благородное и лучезарное помешательство, то самое, в котором смертный бросает вызов богам, да любым высшим силам, как дуэльную перчатку в лицо, как знамя, когда он последний в своей армии, кто остался на ногах – и побеждает. Ишка была красива, о, как она была красива – бескрылый ангел, прозрачная в своей искренности, но прочнее алмаза и стали. Льдистые, как поверхность кристально чистого озера пресной воды, голубые глаза переполнены уверенностью. На губах нет улыбки, но всё равно с них срывались вдохновляющие слова.
– Я не сдамся, и тебе не позволю.
И тут зазвенел колокольчик с первого этажа, которым слуги ставили в известность – к ним пришли, и требуется личное присутствие госпожи. Леди Ишка направилась к дверям так стремительно, что длинная, ниже пояса, белокурая коса, переплетённая серебристой лентой, взметнулась за ней. Как будто женщина уже была уверена, что вот он и заявился – её непримиримый враг. Затаив дыхание, Ванни кинулся было за ней, но она остановила его резким взмахом.
***
– Вы что здесь забыли?!
Старатос остался невозмутимым, а вот Ричард чуть не вжал голову в плечи, ведь для него окрик Ишки звучал как: "Ты что здесь забыл". Вот конкретно он, и никто иной. Он отец её будущего ребёнка – и всё равно никто. В этом доме, просторном и гостеприимном, ему не было места. Ричард нёс смерть, всегда нёс смерть, но осознал лишь теперь – Ишка же воплощала саму жизнь. Тем, как заступалась за слабых и не щадила себя, тем, как боролась за выживших во время катастрофы, когда сам он искал виноватого, чтобы сделать что? Правильно, убить. Только на такое Ричард и годен.