Гексаграмма: Колодец времени
Шрифт:
– Нам нужен мальчик. Кое-что проверить. Это безопасно, – мягко сказал Старатос.
– Проверить что? – процедила Ишка, щурясь.
– Если хочешь, можешь пойти с нами, убедишься, что вреда ему не причинят, – торопливо прибавил Ричард.
– Проверить что? – ещё холоднее переспросила Ишка. – Не считайте меня дурой, я знаю, что значит, когда избегают прямого ответа. Вы говорите, это не несёт в себе зла, так в чём же подвох?
– Одна из лидеров Анклава Алхимиков, леди Ганиш Эттеруорд, выразила сомнение, что Ванни действительно является виновником происшествий в той деревне. У неё есть другой подозреваемый, и она хочет узнать, не связан ли Ванни с ним, – сказал Старатос.
Ишка переводила взгляд с одного на другого, бессильно злясь. Она видела неоспоримый резон в их словах, но в тот же момент и горячо не хотела позволять им забрать Ванни и снова окунуть его в Ад прошлого, вынудить переживать болезненные события заново. На их стороне были право и закон, на её – только мораль, так стоит ли ей отстаивать Ванни, если его страдания откроют путь к истине?.. О, ну, конечно, стоит, он же всё ещё ребёнок. Некому постоять за него, кроме Ишки, и ведь она же обещала. Да, против неё Старатос, которого в их единственном бою ей и поцарапать не удалось, и Ричард, чьи приёмы ей прекрасно известны – он сражался как сам дух стихий. Но это не повод сдаваться.
– Вы не пройдёте, – рыкнула Ишка.
Глупо. Наивно. Безнадёжно. Но единственно возможно для неё.
– Ты серьёзно? – Ричард не поверил своим глазам.
А зря. Первый удар Ишка нанесла ему – ногой с разворота. Ричарда отшвырнуло назад, он пролетел над лестницей, ведущей ко входу в особняк, и шмякнулся оземь. С раскрытой ладони молодой женщины в глаза Старатосу плеснул ослепительный белый свет.
– Прекрати, тебе вредно так нервничать, – увещевающе попросил Старатос, отшатываясь назад и закрываясь рукавом.
С пальцев его второй ладони сорвалось несколько пламенных искр. Маленькими, будто мошкара, полыхающими точками они метнулись к Ишке. Он сдерживался, и это сердило. Ишка не нуждалась в его жалости и снисхождении, и дело было не только в беременности, Старатос в любом случае пытался бы щадить её вот так.
Духовный щит из чистой энергии погасил искры, женщина опасно прищурилась, будто тигрица, готовая прыгнуть.
– Вы не войдёте в мой дом. Я не даю вам разрешение. Ваш Анклав не истина в последней инстанции.
Ричард сидел на мёрзлой земле, держась за голову и за грудь. Ему было досадно, он предпочёл бы встретиться с Ишкой впервые после выхода из тюрьмы в совсем иных условиях.
– Представляешь ли ты, сколько людей пострадает если леди Ганиш окажется права? – снова воззвал к Ишке Старатос. – В том числе и детей, таких же, как Ванни.
– В отличие от него, они не под моей опекой, – непреклонно возразила она.
– Итак, ты ставишь ценность одного над многими, исходя из личной склонности? – Старатос попытался набросить на неё полупрозрачную сеть вроде паутинной, но Ишка попросту испепелила её.
– Нет, я настаиваю на ценности каждого, начиная с тех, кто рядом со мной, и до кого моя защита может дотянуться. Я не доверяю вашим хвалёным ритуалам, и вы оба уже натворили бед по вине самоуверенности, которая диктовала вам, что вы идёте в нужном направлении. А на самом деле вы принимали отражение луны за саму луну. Поразмыслите же, нет ли других вариантов?
Тонкие, как струны арфы, серебряные лучи-стрелы слетали с ладоней Ишки, метя Старатосу в лицо, плечи, торс. Он отбивал их взмахами, создавая на секунду стихийную преграду – то алую огненную, то голубую водяную, то вихрящуюся белую воздушную. Ага, уже воспринял её всерьёз и экономил силы.
– Ничего не случится! Пожалуйста, расслабься! Мы со Старатосом два круглых дурня, я согласен, но Анклав – не сборище любителей, ты можешь на них положиться! – взмолился Ричард.
И это он-то, всегда державшийся независимо от центральной организации алхимиков, вдруг пустился их отстаивать. Сюрприз, но не слишком-то и большой. Ричард держался наособицу и присягал на верность только самому королю, но Анклав всегда восхищал его, что Ишка прекрасно помнила.
– Но допустим, только допустим, они ошибутся. Чуть-чуть. Это не обрушит город и даже не разнесёт здание… Только убьёт одного мальчика. Не повезло, в экспериментах и не такое бывает, – слова Ишки сочились иронией. – Ты, Ричард, обратился к тёмной алхимии, возомнив, будто со злом можно бороться только другим злом, и надеясь, что спасение товарищей и всей страны искупит твоё прегрешение. Ты, Старатос, свёл в могилу немало людей, думая, что малые жертвы допустимы во имя большего блага. И оба вы пришли в ужас от содеянного и покаялись. Так почему же вы теперь наступаете на тот же капкан? Или вы попросту лицемеры, которым нравится чувствовать свою власть, статус, право решать, как и с кем поступать? Милосердие, чуткость, внимание к деталям и уважение к жизни начинаются не с города, не с посёлка и даже не с десяти человек. Дело в каждом – взрослом и ребёнке, мужчине и женщине.
Мужчины пристыженно переглянулись. Старатос прекратил попытки нападать на Ишку, он примирительно вскинул обе ладони в известном по всему миру без пояснений жесте беззащитности и сдачи. Было отчётливо заметно, что Ишка по-настоящему глубоко задела его за живое.
– Подождите!
Ишка вздрогнула и обернулась. Ванни бежал к выходу. Вот он кинулся из дверей, проскочил мимо неё, спустился по ступенькам.
– У меня ведь есть право голоса, так? Я могу решать за себя?
– Да, конечно, – кивнула Ишка, уже почуяв, к чему он клонит.
– Тогда я иду. От меня никогда не было никакой пользы, и я сделал плохо тем, кому обязан рождением. Тем, кто и так едва сводил концы с концами. Может быть, теперь у меня наконец получится дать другим что-то хорошее, – торопливо и сбивчиво объяснил мальчик.
– Но ведь ты… ты можешь не вернуться, – вполголоса проговорила Ишка.
– Я понимаю. И солгу, сказав, что мне не страшно. А что, если у меня не будет другого шанса проявить себя? Что, если моя жертва поможет?
– Не будет никакой жертвы! – пылко воскликнул Ричард.
– Тогда я точно готов и хочу.
Ишка опустила было взгляд, но тут же устыдилась своего малодушия. Ванни вёл себя как герой в этой удивительной простоте. И она снова взглянула на него – с гордостью, показывая, что всегда поддержит его и примет любой выбор. Ванни боялся, в нём боролись множество сомнений, но только глупец или безумец вели бы себя иначе на его месте. Он справлялся с обуревавшими его эмоциями и не шёл на попятный – это главное.
Глава 10
Ванни не мог взять в толк, как обычные люди, даже с какими-то особыми способностями, могли соорудить настолько высокое здание с такими просторными залами и уносящимися на головокружительно недосягаемую высоту потолками. Казалось, те уходят прямо куда-то в небеса. Ванни таращился на искусную лепнину и прекрасные, хотя и загадочные мозаичные картины на полу и стенах, на роспись, покрывающую своды у него над головой, на алхимиков, совсем не обращающих на него внимание, занятых книгами и свитками, непонятными ему тренировками друг с другом или беседами. На его вкус, всё это выглядело слишком торжественно и высокопарно, но кто он такой, чтобы осуждать… Вспомнив о своём более чем низком статусе здесь, Ванни чуть не сжался, и подбодрило его лишь то, что Старатос положил ему ладонь на плечо. Этого человека, казалось, и вовсе ничего не способно было пробрать. Хотя тот ведь много лет учился и работал здесь, с чего бы ему тушеваться или колебаться. Алхимики Анклава казались Ванни небожителями, совершающими загадочные священнодействия, но почему-то отнести Старатоса к их числу не получалось, и уж подавно диким казалось представить себя в их числе, как бы ему ни сулили, что это будет возможным, как только он отучится. Допустить, что сюда мог иметь доступ абсолютно любой, даже такой никчемный оборванец, как он, Ванни, чудилось ему худшим кощунством в мире. Ему слишком нравилось думать, что у алхимиков нет никаких нормальных для простых смертных слабостей, что они выше остального человечества, потому что принимают решения, определяющие судьбу целой страны. Они обязаны чем-то отличаться, иначе… иначе как им доверять? Люди слабы, подвержены соблазнам и страстям, как любил повторять отец Ванни, а мать всячески поддакивала.