Германский Гермес. Музыкальные драмы немецких и австрийских композиторов.

Коллектив авторов

Лойбальд.

О, призрак,Что за вздор ты мелешь!Как? Ты знаешь, что такое месть?Отравленная кровь!..Так говори же! Не молчи!И не препятствуй мне!..

Призрак.

Так поклянись же мнеСтереть с лица землиТого трусливого злодея,Который силой, с помощьюУбийственного яда,Опутал мою кровьПостыднейшими узами!Клянись мне в том,Что Родерих погибнетОт твоей руки! 19 Гони же прочь тот ужас,Что написан на твоём лице,Обрушь егоНа подлую главу злодея!К чему мне без толку болтать,Распространяясь о причинахСовершённого убийства?Ведь духам должноВскармливать бедуХраня молчание,И утешение от слёзИм не дано!Так поклянись мне,Прежде чем петухПрогонит меня своимКриком вниз,А утреннее дуновеньеГрянет вместе с солнцем!Так поклянись же мне!Клянись мне Богом!И не оставляйМеня без утешенья!

19

Не

упустим из виду того важного факта, что Призрак настойчиво призывает Лойбальда отомстить Родериху, а не его роду: «Клянись мне в том, / Что Родерих погибнет / От твоей руки!» – восклицает Призрак; Лойбальд же неистово клянётся уничтожить весь род коварного злодея (стр. 59): «…весь род его погибнуть должен… Отродью Родериха – смерть!» (стр. 60). Этот важный «нюанс» не должен ускользнуть от нашего внимания. Здесь, на этом смысловом рубеже Вагнер существенно расходится с Шекспиром.

Лойбальд.

О, дай же мнеСобраться с мыслями!Клянусь, я это знал!..Нет, у безумца, правда же,Достаточно ума,И, услыхав такое, он…О нет! Ты лжёшь!О нет, я знаю, истинаНе может находитьсяТак близко от пределовНеизвестности!Ты хочешь мне польстить!О, небо, ангелы!Убийца Родерих?О нет.Не знал бы он, тогда бы я…Убийца Родерих? О, это имя…Кто в силах выразить всё то,Что ты в себе таишь!

Призрак.

Скорее дай мне клятву!Знай, я призрак!

Лойбальд.

Ты призрак? Призрак?Ты охваченный страданьем призрак?Яд! О яд! Так знай же:Я готов поклястьсяВеличайшей клятвой! 20 Ад! о, страшный ад!Яви мне сонмСвоих ужасныхКлятвопреступлений,Из-за которых преданТы проклятью, —Я тебя избавлюОт злых и тёмных чарГубительного колдовства!О, как хочу я испытатьВсю скорбь,Все муки моего отца,Чтоб, ядом напитав свой ум,Вооружить его и непрестанноПомышлять о мести!Ты, я вижу, хочешьУдалиться вниз,Ведь ты спешишь на пирВ подземные пределы.Так внемли же моей клятве!Клянусь всем тем,Что свято для людейИ призраков!Клянусь твоею теньюИ твоею кровью!И пусть твоё суровое проклятьеСотрёт меня с лица земли,Когда я не смогу исполнитьСвоей клятвы до конца!Клянусь: я истреблюВесь род злодея Родериха!Смерть, да! смерть тому,Кто носит это имя!О, не только гнусный Родерих,Но и весь род егоПогибнуть должен,Ведь погибель РодерихаСтанет ему платой,А гибель его рода – наказаньем.Да будет клятваСвершена на деле! Ха!Отродью Родериха – смерть!Не отравлять ему своейЧумой наш мир!Когда весь этот ненавистный родСполна заплатит своей кровьюЗа то, что подлый Родерих,Убив тебя, обрёк тебяНа жуткие страданияВ подземном мире, —Тогда мы оба – ты и я —Навеки обретём блаженство!

20

Сверхчеловек Лойбальд сковывает себя клятвой. Сверхчеловеческое само ставит себя в железные тиски необходимости. Весь дальнейший жизненный путь Лойбальда – следствие данной им клятвы.

Призрак.

Поклявшись, сын,Ты поступил как должно.Так сдержи же свою клятвуИ не нарушай её:Все речи, что звучали тут,Могли бы принестиТебе и мне страданья…Но уж близок день,И утреннее дуновеньеГонит меня вниз.Я возвращаюсьИ, не зная горя,

Призрак исчезает.

Следую назад,Иду навстречу жалкимИ ничтожнейшим мученьям,Ведь в твоём сердцеЯ прочёл ту весть,Которая в меняВселяет радость.

Лойбальд.

Небо!Прочь сомнения,Я видел пред собоюСвоего отца!Так почему жеЯ прирос к земле,Застыв на месте?!Что сковало мои ноги,Которые должныСтать крыльями?!Где ты, о, мой отец?Что сделала с тобою смерть!..Окликни же его, болван!И криком в клочья разорвиВсю свою глотку!Призови небесный сводОбрушиться на землю, —Знай, всё этоНе в силах будет вызволитьОтца на белый свет!Со временем мой зовИзменится, он перестанетПоходить на самого себяИ ввергнет меня в ужас,А отец… отец жеМой призыв и не услышит.О, зачем явился я на белый свет?Уж лучше б я остался навсегдаВ утробе матери,Не ведая об этом!..Как вид его был благороден!В могиле – крепкая,Стальная сила.Он был прозраченИ напоминал туман.И сквозь него я виделЛунный свет,Мерцающий в ночи!О, дерзость, дерзость,О, неслыханная дерзость! —Коварно, с помощью обманаЛишить могущества того,Кто благороден!..И не забывай о том,Что он способен и тебяЛишить могущества и силы!Небо, ты видело его,И, глядя на него,Ты слёз не льёшь.Благодарю тебя за то,Что, как и ты,Я слёз не ведаю,Ведь, проливая их,Я утолил бы имиЖажду мести,Которую в меня вселяютМужество и смелость!Нет-нет, не слёзы лить,А убивать, да, убивать врагов!И пролитую кровьСмешать с потоком слёз,Дабы почтить их.Что ж, мужайся, разум!Пусть хлынет волнами,Пусть льётся кровьИ в ней потонетМалодушье юного ума!Я буду убивать,И я отправлю на тот светТень Родериха вместеС прочими тенями!Крови! Я крови жажду, и она —Моя единственная цель!

Лойбальд уходит.

[Третья сцена]

Зал в замке. Появляются Вердульф и Лотарь 21 .

Лотарь.

Друг дома нашего,Покинув свойДалёкий замок,Явился ты сюда;Скажи, что привелоТебя в такую даль?С тех пор как в мир инойУшёл хозяин замкаИ отец его теперешнегоМолодого властелина,Здесь стало так пустынноИ царившая когда-то в замкеПривольная и полнаяВеселья жизнь,Которую лишь изредкаВнезапно омрачали тучи,Исчезла вместе с ним,С могучим Зигмером.Все траурные одеянья,Надетые по случаюКончины властелинаЗамка, износились, —И замок превратилсяВ тихий и обременённыйСкорбью монастырь 22 .

21

Осмысляя образы Лотаря и Вердульфа на фоне всего творчества Вагнера, можно с осторожностью предположить, что они – прообразы иных героев Вагнера: Вольфрама («Тангейзер…), Курвенала («Тристан и Изольда») и Гурнеманца («Парсифаль»).

22

«И замок превратился / В тихий и обременённый / Скорбью монастырь». Изумительное сравнение замка с монастырём привносит в повествование неожиданный метафизический оттенок.

Вердульф. 23

Неужто это так?..Уж скоро минет годСо дня кончины Зигмера!..Знай, Зигмер жив:Он повторилсяВ образе родного сына,Которому, как и ему,Меч – друг и брат!Пять лет тому назад(Всё это времяЯ был в сетяхБесчисленныхМеждоусобиц, распрей)Я видел его, – в нёмУже тогда проглядывалОтважный рыцарь.Он стремилсяРазить враговИ не гляделНа дев влюблённыхНежным взором.Неужели, —Скажи мне, Лотарь —Неужели ЛойбальдСтал другим?Быть может,В траурную скорбьО том, кто мёртв,Закралось горе неудачТого, кто жив?

23

Вердульф – друг Зигмера, поэтому он на стороне Лойбальда. И если учесть, сколько врагов наживёт Лойбальд по ходу разворачивающегося действия, то следует признать: такое союзничество – весомая поддержка.

Лотарь.

Ты, Вердульф, ошибаешься!Едва ли был на свете сын,Который бы скорбел сильнее,Теряясь в непрестанныхПомыслах об умершем отце! —И Лойбальд нынеИсчах от горя и печали!Ведь такая скорбьСильнейшим ядомОтравляет его юный умИ омрачает нежноеЦветенье юности!Его подвижный, острый умСтремится в бой, к мечу,Ведь в нём живётОдна лишь мысль…Его печалит смерть его отца.Я предложил ему однажды,Вердульф, устроитьРыцарский турнир.Он раздражён был тем,Что мой совет изгналИз недр души егоКакой-то мрачный образ,Рождаемый во тьмеЕщё более мрачной мысли, —И бесстрастно, холодно ответил:«Не хочу сражаться,Ведь кто, если не я, отплатит?..»А затем он, с нелюдимым видом,Снова погрузился в свои мысли.Знай, он склонен к одиночествуДаже тогда, когдаЗаботится о друге…В тьме минувшей ночиВ плену был ЛойбальдУ гнетущих, тяжких сновидений,Он бормотал убийственные речи,И, сурово понося всю свою жизнь,Он трусом называл себя…Я, растянувшись рядом с ним,Не спал, и я старалсяИзбавить его очиОт тяжёлых сновидений.Наконец, я разбудил его,Но он, проснувшись,Повелел мне спать.Я сделал вид, что сплю.Тогда, решив, что я уснул,Он медленно прокрался в дверь;А я последовал за ним.Он шёл окутанными тьмой ходами,В которых таял лунный свет,Он направлялся в самый низРодного замка, и две тени,Две мрачных тени были с ним:Одну из них отбрасывалПеред собой он сам,Другая же спешилаВслед за ним.Я был его второю тенью.Слушай! Когда же он, свернув,Вступил в широкий ход,В котором находиласьДавно изъеденная голодомСедых времён грядаБесцветных склеповДревних предков, —Тогда меня окутал ужас,И мне стало мниться,Что я в плену у тёмных сил.Я устрашился самого себя,И, перестав его преследовать,Я оглянулся… вскореМоя же собственная теньГнала меня обратно в замок.

Вердульф.

О, я вне себя.Как? – радостью или печалью —Назвать то чувство,Что в меня вселяетТвой рассказ?Я вижу: удручённыйТяжким горем Лойбальд —Человек достойный;И я знаю: он меня услышит.Если в нём живётМогучий, мужественный дух,Я принесу емуВ его тяжёлой скорби утешенье.

Лотарь.

Утешенье? Утешенье?О, повтори ещё раз это слово!Как? Я дерзостью считаюУтешать покойников!Неужто, Вердульф,Ты считаешь, что ониСпособны пробудиться?

Вердульф.

Нет же! Нет!Здесь утешеньеПринесёт лишь меч!

Лотарь.

Что хочешь этим ты сказать?Смысл твоих словМне не понятен.

Вердульф.

Объясню тебе, мой друг…Ты стар и сед —Ты знаешь, что такоеРыцарская добродетель.Так узнай же:Зигмер был убит,Убит одним трусливым псом,Который не достоинНазываться человеком,Ведь собачье подлое отродьеНаделено коварной,Низменной душой!Старик, ты меня знаешь,И ты частоРадушно отворял мнеКрепкие ворота его замка,В котором меняОжидала дружба!И к кому я обращалСвой прямодушный взор, —С тем я был честен,Как и подобает немцу.Усопший Зигмер былМоим бесценным другом,И я был защитникомЕму при жизни.Но убит рукою негодяя Зигмер…И я отомщу за его смерть, поверь!Он был погублен ядомПодлого злодея Родериха.Пусть же Родерих погибнет!Пусть примет смертьЗа свершённое убийство!