Глаза Сатаны
Шрифт:
Слова её насторожили Хуана. Подумал с беспокойством: «Как бы из этого не вышло чего плохого. Девица достаточно изворотлива и умна, и легко может придумать нечто, что сильно помешает мне... и донье Корнелии. Зря я ей о сеньоре рассказал. Найти её очень легко».
Они скромно сидели и уплетали фрукты и лепёшки с мёдом.
– А мёд где добыла? – удивился Хуан.
– Пахо ещё позавчера немного отнял у пчёл. Нашёл где-то дупло и вот...
«И опять Пахо, – подумал Хуан. – Надо бы поинтересоваться им, присмотреться. Спрошу у Лало. Этот молчун всегда о многом знает. Или Ар сможет прояснить мне этого негра?»
Габриэла больше не настаивала на продолжении ночи любви, но было видно, что это её сильно занимает. По глазам Хуан мог видеть, что желание у неё бурлит, требует выхода, и она с трудом сдерживает себя. И опять, как в последнее время, Хуан ощутил неприязнь к этой девушке.
Вдруг в голове пронеслось сравнение. Нелепое, но отчётливое, ясное. В голове возник образ Миры с её странными глазами, весело, загадочно смотрящими на него с надеждой и... – он затруднялся самому себе произнести это слово, но оно само вспыхнуло в сознании, пронеслось в голове, словно молния. – И любовью! – Чуть не прошептал он, но вовремя спохватился.
– Ты что-то хотел сказать? – спросила Габриэла, подозрительно уставилась на юношу, и тому едва удалось скрыть своё смущение.
– С чего ты взяла, Габи? Ты так удивляешь меня, что в голове возникают разные мысли. Никак не могу свыкнуться, что ты обходишься без слуг и сама всё делаешь.
Она улыбнулась:
– И самое любопытное, Хуан, что мне это нравится, особенно делать всё для тебя. Не странно ли это?
– Действительно, Габи! Ты дома всех удивишь своим поведением. Хотя...
– Ч то «хотя», Хуан? – насторожилась Габриэла.
– Мне сказали, что ты опять похожа на ту властную, жестокую девицу, которую все знают по усадьбе, – злорадно молвил Хуан, пытаясь вывести её из равновесия. И это ему удалось.
– Кто это мог такое сказать, Хуан!? – Голос её изменился на жёсткий, глаза сузились от сдерживаемого негодования.
– Разве это важно, Габи? Я думаю, что урок тебе не пошёл на пользу. А жаль, я надеялся, что такого не произойдёт.
Она не ответила. Долго сидела молча, машинально прожёвывая кусок. А у Хуана вихрились мысли одна другой фантастичнее. Заостряться на них не хотелось, он лишь открыто наблюдал за девушкой, втайне ликуя за смелость высказать ей сокровенное.
Габриэла сжала губы, что означало недовольство и упёртость. Хуан уже подметил такое. А Хуан ждал, что она ответит на его заявление, которое ей явно не понравилось. Но Габриэла заговорила о другом, словно ничего и не слышала в свой адрес:
– Ты упоминал о новой дороге. Что это за дорога, если можно?
– Нельзя, Габи. Пока. Я не хочу, чтобы чужие люди знали сюда дорогу. У меня тут несколько беглых и пусть они хоть немного ощутят себя свободными людьми. Тебе этого не понять, Габи. Хотя... ты тоже испытала тяготы рабства в этой долине. Но выводов ты не сделала.
– Разве я виновата, что родилась и воспитывалась совершенно в другом мире? Но ты прав. Я увидела изнутри, что такое рабство, на себе испытала его. Но вот выводы... тут я не уверена...
– Вернёшься и опять начнёшь лютовать? – прямо спросил Хуан жёстко, что однако никак не отразилось на Габриэле.
– Сейчас лучше не спешить с заявлениями, Хуан. Ты, я полагаю, сильно озабочен подобными вопросами. Я же о них просто не думаю. И не знаю, как поведу себя в той или иной обстановке. Трудно решить вот так, сидя здесь.
Они холодно попрощались. Габриэла, Хуан это заметил, была сильно напряжена. Её голова, видел юноша, усиленно работала, но в каком направлении, он знать не мог. Девица была достаточно сложна и непредсказуема.
Утром небольшой отряд выехал из долины, поднявшись наверх значительно восточнее обычного пути. Тут уклон был пологим, мулы легко преодолевали подъём, который протянулся почти на милю. Тропы почти не было видно. Отыскал её Сибилио. Он и двигался впереди, прокладывая путь.
Они поднялись на вершину гряды, огляделись. Отсюда ничего нельзя было разглядеть, что делается в долине. Сюда лишь изредка загоняли скот, когда трава поблизости была вся съедена.
– Сеньор, сеньорита, – весело заявил Хуан, – я предлагаю вам завязать глаза. Эта мера предосторожности мне кажется вполне уместной. – И Хуан протянул заложникам тёмные повязки. – Сибилио, завяжи покрепче и следи за ними. Если кто нарушит условие, то мне придётся их строго наказать. Ты понял?
– Исполню, сеньор, – с готовностью ответил Сибилио. Он крепко завязал глаза, проверил свою работу. – Готово, сеньор. Можно ехать.
Караван довольно споро зашагал на юг, петляя по холмам и ущельям, переходя ручьи и речки. Тропы, собственно, не было. Лишь едва заметное присутствие человека по редким срубам веток и ещё более редким старым следам копыт мулов.
К вечеру дошли до деревни Лало. Только тут пленникам развязали глаза.
– Здесь переночуем, – распорядился Хуан. – Сарай нам предоставят.
– Что это за деревня, Хуан? – спросила Габриэла, нахально глядя в его усталые глаза и чуть усмехаясь.
Хуан принял её игру, назвал первое попавшееся на ум название, что, конечно, не убедило девушку. Но спорить она не стала.
Утром им опять завязали глаза, и опять, уже по настоящей тропе быстро погнали опять же на юг.
Часа за два до захода спустились к морю. Бедное селение встретило путешественников удивлёнными взглядами и возгласами, смешанными с лаем собак, которые яростно атаковали чужаков.
Теперь повязки были бесполезными. Пленники быстро огляделись, Атилио даже припомнил название местности и деревни, что обрадовало его.
– Дон Хуан! До моего дома совсем близко! Не позволите ли мне тотчас отправиться домой?