Гнёт ее заботы
Шрифт:
Казалось, все кубические мили нагретого воздуха начали вибрировать, словно кто-то брал чудовищный дозвуковой аккорд на немыслимо огромном космическом органе.
К тому времени, как он отвернулся от моря, Джозефина уже поднялась на ноги и теперь одарила его слабой, смущенной улыбкой.
– Мы сделали это, - сказала она, голос ее был тихим, но выше чем обычно.
– Сделали, как и собирались. На минуту мне даже показалась, что я припоминаю, что это было. Теперь я… Она помотала головой, и хотя она улыбалась, ему показалось, что она готова расплакаться.
– Я совсем не помню, что это было.
Кроуфорд
– Мы спасли Мэри и ее сына - и помогли спасти Джейн Вильямс и ее детей.
Губы Джозефины были чуть приоткрыты и она, щурясь, посмотрела вокруг на окружающие их море, песок и скалы. Вдали над морем относило облако пыли, исторгнутое из чрева холма.
– Чудовищно, - сказала она.
– Я никогда не постигну всего, что мы сделали, но это было чудовищно.
Они пошли к северу вдоль берега моря. Кроуфорд хотел взять ее за руку, но это казалось слишком обыденным, совершенно не подходящим к величию этого момента. В голове царил едкий металлический привкус крови Шелли. Ему казалось, что он утратил последние нити, связывающие его с этим миром, и он был смутно рад, что одет, так как вряд сумел бы сейчас правильно натянуть одежду - вспомнить, что за чем следует и какой стороной одевается. Время от времени он поглядывал вниз, чтобы убедиться, что все еще идет.
Впереди показалось приземистое каменное строение Каза Магни, и вскоре после того, как они туда добрались, он обнаружил себя пьющим вино и весело беседующим с Мэри и Джейн.
Он сделал усилие, стараясь понять, о чем говорит, и был странным образом успокоен, обнаружив, что рассказывает женщинам, что их мужья планировали покинуть Ливорно после полудня и, вне всяких сомнений, должны прибыть этим вечером.
– Перси шлет тебе свою любовь, - вспомнил он передать Мэри.
Этой ночью они целомудренно спали в комнате, которую им выделил Шелли, и были разбужены в полночь отдаленным неземным пением далекого хора, что, казалось, расположился на небесах и в море, и на холмах позади дома. Не говоря ни слова, они встали и направились в столовую и, открыв стеклянные двери, вышли на террасу.
Снаружи пение зазвучало немного громче и глубже. Прилив отступил от берега так далеко, что если бы Шелли и Вильямс действительно прибыли этой ночью, им пришлось бы как следует постараться, чтобы найти стоянку хоть сколько-нибудь близкую к дому - и беззащитные морские раковины и черные дюны мокрого, поросшего водорослями песка, казалось, вторили нечеловеческому хору.
Дом скрипел, словно аккомпанируя хору, и, когда ему пришлось шагнуть в сторону, чтобы удержать равновесие, Кроуфорд осознал, что дом трясся от землетрясения.
– То же самое было на прошлой неделе в Монтенеро, - прошептала Джозефина, - в ту ночь, когда Байрон убил Аллегру. Это погребальный плач Земли.
Когда они вернулись внутрь, Джозефина настояла на том, что остаток ночи проведет в комнате для женской прислуги; слишком утомленный, Кроуфорд молча согласился и один вернулся в их комнату.
ГЛАВА 18
Любви
Коль брошен был, прекрасная Фелис,
В вод леденящих низ.
— А. Ч. Суинберн, Felise
Мне было утешеньем,
Что не было и тени в ней людского существа…
— Перси Биши Шелли [358]
Следующим утром Мэри Шелли и Джейн Вильямс встали рано и сидели за утренним кофе, с волнением изучая голубой горизонт залива; Клэр поднялась позже и вызвалась добровольцем наблюдать с террасы, пока ее подруги пытались читать, скрывая от детей свое беспокойство - но лишь когда солнце далеко перевалило за полдень и начало клониться над Портовенере, а ни один корабль так и не показался, троицу начала охватывать неподдельная тревога.
358
Перси Биши Шелли, Азиола. Стихотворение про ночную совку, чей жалобный крик Перси сначала принимает за крики женщины.
Джозефина снова возилась с детьми, исполняя обязанности гувернантки, и Кроуфорд провел весь день, пьянствуя на террасе. Клэр стояла у перил рядом с ним, но они почти не говорили.
Этой ночью он и Джозефина снова спали раздельно.
В полночь Джозефину разбудил едва слышный шепот, доносящийся снаружи. Она выбралась из кровати и оделась, сумев не разбудить при этом никого из слуг, а затем спустилась вниз по лестнице на первый этаж, и, миновав лодку, в которой она спасла Кроуфорда три недели назад, вышла наружу, на все еще теплый посеребренный луной песок.
На берегу стоял мужчина, и когда она шагнула наружу из-под арок, он повернулся навстречу и протянул ей руку.
Должно быть целую минуту ни один из них не двигался; затем она глубоко вздохнула, потянулась и взяла предложенную руку своей изувеченной левой рукой.
Они направились на юг по берегу моря, забирая вверх по склону, когда к ногам подбирались волны, и забредая на влажную песчаную полосу, когда вода отступала.
Спустя несколько прошедших в молчании минут она заглянула в серебристые глаза своего спутника.
– Ты мой друг из Альп, - сказала она, напоминающе изгибая свою искривленную руку в его.
– С чего они думают, что ты этот Полидори?
– Я также и он, до некоторой степени, - ответил мужчина.
– Он настойчиво искал кого-нибудь из моего рода, после того как покинул этих поэтов, а я был… доступным и полным жизни. Благодаря тебе, благодаря тому, что ты мне дала. Так что я завладел им, и когда он лишил себя жизни… - не знаю как это лучше сказать - крупицы внимания… или, скажем, семена; так вот, семена, которые я посеял в его крови, проросли и я восстал из его могилы.
Джозефина нахмурилась.
– Значит теперь вас тут двое? Тот, кто его укусил и тот, кто развился из его мертвого тела?