Гнёт ее заботы

Пауэрс Тим

«Только не теперь, - думал он, - не теперь, когда я, наконец, освободился от ламии, теперь, кода мы с Джозефиной слишком стары и разбиты, чтобы снова взбираться на Альпы»…

Он сморгнул слезы и увидел, что ее глаза чуть-чуть приоткрыты, косясь на него сидящего снизу.
– Дорогой!
– прошептала она.
– Приходи сюда ночью. Мы все еще можем быть все вместе… Ее губы изогнулись в натянутой улыбке.

И тогда он бросился бежать, перепрыгивая по две ступеньки за раз, а потом его больная нога подвернулась, и он скатился вниз на усыпанный песком пол первого этажа, вывихнув лодыжку и крепко приложившись головой о каменные плиты.

Он вспомнил насылающее безысходность поле, что словно

дозвуковая вибрация висело над вершиной Венгерн. В этот миг он всем своим существом жаждал еще раз окунуться в его гнетущую трясину, так как боялся, что ему недостанет силы характера, чтобы застрелиться, или принять яд, или прыгнуть с высоты, без такой посторонней помощи.

«Нашел о чем беспокоиться, - уныло подумал он, хромая к морю сквозь устилающий берег песок, а затем начал с трудом пробираться вброд к дожидающейся его лодке; - несомненно, должны найтись и другие способы - не столь резкиекак пистолет, цианид или высокий балкон, но в этом затяжном деле сгодится каждая мелочь. И веры во мне осталось ровно настолько, чтобы знать, я что-нибудь отыщу».

ГЛАВА 19

Голова моя тяжела, изнурены усталые члены,

И не жизнь уж теперь движет мной.

— Перси Биши Шелли

Байрон, прищурив глаза, смотрел на воды узкого канала Ливорно, блестевшего в солнечном свете внизу справа от него, и, несмотря на все отвратительные вещи, что он слышал о месте, в которое направлялся, он с нетерпением ожидал момента, когда туда доберется, так как его осведомители все в один голос твердили, что место это очень мрачное.

На нем была широкополая шляпа, отчасти для того, чтобы его не могли опознать в этом захудалом районе, но, главным образом, чтобы защитить его от солнца - его кожа всегда была склонна к бледности, но в последнее время она казалось обгорала на солнце столь же легко, как какой-нибудь британский клерк в свой первый день в отпуске.

Байрон был в скверном расположении духа. Его сегодняшняя затея, скорее всего, обернется лишь потерей времени, а время, казалось, было как раз тем, чего ему в последние дни не хватало; из-за Хантов и их совершенно невоспитанных сопляков, гостящих в Каза Ланфранки на этаж ниже его апартаментов, Клэр Клэрмонт, Мэри Шелли и Джейн Вильямс, бродящих погруженными в горе, и всех этих встреч с итальянскими санитарными властями, он был счастлив получить, наконец, возможность покончить со всеми делами, связанными с Дон Жуаном.

И вот назавтра ему предстоит отправиться на эксгумацию и кремацию тела Эдда Вильямса, а еще через день то же самое нужно проделать с телом Шелли.

Он не особо горел желанием это делать. Тела были погребены в неглубокие песчаные могилы почти четыре недели назад, и он не был уверен, что было бы большим потрясением: снова их откопать, или обнаружить могилы пустыми. Последнее было вполне возможным - морская вода, чеснок и серебро, с которыми санитарные власти их похоронили, должны были их замедлить, но все равно они пробыли в земле гораздо дольше, чем Аллегра. Хотя, возможно, маленькие тела преобразовываются быстрее.

Байрон прервал свои размышления, так как впереди, справа от него, через канал был перекинут узкий каменный мост, о котором ему говорили - на его обращенной к воде стене были исполнены в виде барельефа три стилизованных волка, и Байрон без всякого удивления заметил, что вандалы отбили две ноги у средней фигуры и одну у дальней. Так что левая была четвероногим волком, дальше следовал двуногий, а последний был трехногим.

Он изучил ближайшую к нему опору моста, и у него упало сердце, когда он увидел почерневшие от времени деревянные ступени, ведущие вниз к воде.

Сам того не осознавая, он надеялся, что ступени окажутся развалившимися, а место, в которое они вели, закрытым и давно заброшенным.

Он покосился вверх на проржавевшие железные балконы окружающих зданий, но никто, казалось, не взирал на него поверх цветочных горшков или бельевых веревок, так что он еще ниже надвинул на глаза шляпу и неохотно двинулся дальше.

Ступени были расположены так близко к мосту, что ему пришлось пригнуться, чтобы попасть внутрь, под его изъеденную непогодой каменную арку, а их конструкция оказалась настолько шаткой, что он крепко цеплялся за перила, несмотря на грязь, которую они оставляли на его замшевых перчатках. Теперь он отчетливо различал голоса, доносящиеся снизу, и лишь вес пистолета в кармане пиджака немного его успокаивал.

Ступени вели вниз на утопающий в тени причал, который тянулся в нескольких ярдах над лениво плещущей водой, а слева от него в каменной стене канала был проделан дверной проем. Деревянная дверь была раскрыта, но внутри мерцали лишь крохотные тусклые островки света. Влажный ветерок, громыхающий охрипшими голосами, пропитанный душным зловонием мокрой глины и спирта и немытых тел, выдыхался наружу из раскрытой каменной пасти, словно сама земля опустошала содержимое пораженных болезнью легких.

Байрон шепнул проклятье и шагнул внутрь. Его глаза быстро приспособились к царящей вокруг темноте.

Вдоль одной стены протянулась длинная барная стойка, на полках которой в ряд выстроились бутылки, а столы со стоящими на них маленькими светильниками были установлены на неровный каменный пол. Сгорбленные фигуры в нескольких креслах оказались при внимательном рассмотрении людьми; время от времени один из них что-нибудь бормотал своему соседу или поднимал бокал и отхлебывал из него.

Затем Байрон различил мужчину в фартуке стоящего за барной стойкой, и в свете свечи на одной из полок увидел, как тот вопросительно поднял брови. Байрон рассеянно ему махнул и снова повернулся к залу, пытаясь заглянуть в самые отдаленные уголки - и неожиданно осознал, что помещение это с низко нависающим потолком было гораздо просторнее, чем ему показалось сначала. Небольшие островки света, которые сперва показались ему свечами, установленными на довольно близкой стене, оказались на самом деле лампами на дальних столах.

«Через безбрежные таверны к человеку, - подумал он, коверкая строчку из Ксанаду [362] Кольриджа, - туда, где над морем померкнул солнца свет [363] ».

Он направился вперед, замедляя шаг возле столов, чтобы изучить выхваченные светом лампы лица; бармен что-то выкрикнул ему вслед, но Байрон выудил из кармана банкноту в один фунт и, не глядя, бросил ее за плечо, и мужчина снова впал в молчание. Байрон слышал, как он выбрался из-за барной стойки, а затем спустя мгновение вернулся на свое место.

362

Xanadu, Ксанаду (Shandu, Шанду - буквально «верхняя столица») - исторический город, в XIII веке летняя столица Хубилай-хана, императора - основателя династии Юань. Благодаря описанию Марко Поло город стал символом богатства и роскоши. В литературу город вошел под именем «Ксанаду» в стихотворении С.Т Кольриджа «Кубла-хан». Ксанаду - райская долина (в поэме С. Кольриджа "Кубла Хан").

363

Through taverns measureless to man, down to a sunless sea. В оригинале «Through сaverns measureless to man, down to a sunless sea» - Через безбрежные пещеры к человеку, в безжизненный впадая океан.