Гнёт ее заботы
Шрифт:
Байрон поднял на него взгляд.
– Трелони и Хант могут иметь виды на это сердце, - тихо сказал он.
– Или Мэри - она вроде бы уже просила его.
Кроуфорд кивнул.
– Люди довольно сентиментальны по поводу таких вещей. Хант сказал мне, что Джейн Вильямс уже поставила урну с прахом Эда на каминную полку.
Байрон сплюнул.
– Как-нибудь она позабудет и заварит в ней чай. Он повернул голову, вглядываясь в оставленный ими берег.
– Так что, пусть они забирают кости или еще что-нибудь - мы должны позаботиться, чтобы сердце досталось нам.
В этот момент вниз на веревке спустили корзину, и Кроуфорд, наклонившись, поймал ее и вытащил из нее бутылку и два обернутых
– Благодарю, - сказал Байрон, делая глоток, а затем без усилий ровно держа бокал над водой, пока его ноги продолжали двигаться под поверхностью.
– Ты ведь умеренно образованный человек, Айкмэн, - тебе приходилось слышать о Грайях?
– Грайях, как в греческих мифах?
– спросил Кроуфорд, - Вроде они были тремя сестрами, с которыми советовался Персей, перед тем как отправиться сражаться с Медузой Горгоной? Он осторожно наполнил свой бокал и попробовал вино.
– И у них был на троих только один глаз - верно? - и им приходилось все время передавать его друг другу.
Байрон кивнул, а затем принялся описывать попытку, которую они с Шелли предприняли, чтобы пробудить ослепшие колонны Грай в Венеции в 1818. Повествование заняло несколько минут, и дважды за это время Байрон подгребал к лодке и протягивал пустой бокал за добавкой.
Кроуфорд прикончил вино в своем бокале и размышлял, будет ли благоразумно налить себе еще. Он решил, что не стоит - у него и так уже кружилась голова, а эта история, по всей видимости, потребует от него всей его сосредоточенности.
– Ну так - и зачемнам тогда это сердце?
– Я думаю, что именно онопривлекло к нему внимание Грай. Свежая кровь, которая была разбрызгана по мостовой, явилась для них своего рода временной заменой глаза, и - дьявол меня разбери, Айкмэн - когда Шелли в нерешительности застыл в точке, находящейся на примерно равном удалении от обеих колонн, эта кровь тотчас же начала носитьсяпо камням мостовой от одной колонны к другой. Можно было физически ощущатьвнимание, которое они ему уделяли, словно… словно, давление на уши, когда ныряешь под воду.
Он протянул свой бокал, и Кроуфорд, перегнувшись через планшир, наполнил его снова.
– А затем, когда мы спасались бегством в гондоле, - продолжил Байрон, - третья сестра - колонна которую века назад утопили в канале - поднялась, возвышаясь над водой, когда мы проплывали мимо. Я думаю, если бы мы тогда в спешке не покинули их… область влияния, кровь понеслась бы горизонтально над водой к этой колонне. Они хотели как следует его разглядеть, и поэтому перебрасывали глаз туда и обратно, той из них, которая была к нему ближе всего.
– Но что такого… поразительного… для них, в его сердце?
– Я могу лишь догадываться, Айкмэн. Так как оно наполовину человеческое, а наполовину нефелима…
– Карбонария и силиконария, - ввернул Кроуфорд.
Байрон моргнул.
– Если тебе так угодно. Как бы то ни было, это сердце представляет собой смешение, которое вряд ли логически возможно. Я думаю, что оно нарушает тот детерминизм [374] , который проецируют Грайи c их глазом, и поэтому их глаз не может оставить его без присмотра. Я думаю, что такое создание как Шелли вообще не может быть зачато в поле этого глаза… хотя мог бы поклясться, что коль скоро такой человек есть, его нелегко будет и убить в этом поле. Глаз Грай предотвращает случайности, капризы судьбы. Как я сказал тогда Шелли, он не только устанавливает положение вещей, но и устанавливаетего. [375]
374
Детерминизм - философское учение об объективной закономерной взаимосвязи и причинной обусловленности всех явлений.
375
It not only checks on things, it checks them - не только удерживается на событиях будущего, но также и удерживает их.
Кроуфорд хотел что-то сказать, но Байрон уже заговорил снова. Его отставленная рука была все также неподвижна, хотя проступившая на лице мелкими капельками влага была, очевидно, потом.
– Причиной по которой австрийцы доставили глаз к этим колоннам, - продолжал Байрон, - было то, что они доставили туда также некоего немыслимо древнего австрийского короля или что-то вроде того, для того чтобы при особом уходе он мог жить вечно в детерминистическом фокусе пробужденных, зрячих Грай. Байрон пожал над водой обгоревшими на солнце плечами.
– Может, этот король тоже… полукровка, как Шелли.
В животе у Кроуфорда внезапно похолодело, хотя солнце над ним припекало с той же силой.
– Да, - ответил он.
– Так и есть. Но в отличие от Шелли, который таким родился, этот король был… превращен в такого человека хирургическим путем.
При этих словах Байрон, впервые за этот день, посмотрел прямо в лицо Кроуфорду.
– Ты его знаешь?
– Я… - Кроуфорд натянуто рассмеялся.
– Я раньше на него работал. В те дни он именовал себя Вернер фон Аргау. Мы с тобой видели его - или, по крайней мере, его средство передвижения - когда пересекали Альпы. Помнишь тот увязший в грязи фургон? Ты еще тогда вспрыгнул на его станину и руководил его освобождением, а потом сказал, что там был ящик полный льда. Уверен, что наш австриец был там, в этом ящике.
– Ха. Как бы то ни было, он не наша забота. Что нам нужно, так это чтобы Грайи были пробуждены, но безих глаза, тогда все становится поистинеслучайным, в высшей степенинеопределенным. Один священник, с которым я здесь познакомился, сказал, что если оказаться в их фокусе, когда они слепы, то можно избавиться от внимания вампира. Твой вампир просто не сможет отследить тебя в этой… сверхъестественной темноте, в этом немыслимом хаосе возможностей. Не сможет удержать на тебе луч своего внимания. Конечно, прямо вслед за этим тебе придется пересечь изрядное количество соленой воды, чтобы, в конечном счете, не привлечь своего вампира обратно.
– Да, Америка, - ты уже говорил.
– Или Греция. Я теперь склоняюсь к Греции.
– Но даже если твой вампир найдеттебя снова, ему ведь опять потребуется приглашение, верно?
– Уголки губ Байрона дрогнули в горькой усмешке.
– Да - но даже несмотря на то, что ты так и не сдался и не попросил своего вернуться, как в итоге поступили я и твоя жена, уверен, ты не станешь отрицать, что это… могучее искушение. Уверен, бывали моменты одиночества и страха, когда даже ты был готовсдаться.