Гнёт ее заботы
Шрифт:
Затем заговорила другая, но в этот миг снова налетел ветер, толкая его назад, и он так и не узнал, кто это был. Может быть его брат? Или снова Джулия, но в этот раз сшитая на заказ под завладевшее им отчаяние?
Когда дующий в лицо ветер внезапно утих, он вытянул вперед руку и сумел схватить запястье Джозефины. Затем он широко расставил ноги, словно якорь цепляясь за густой воздух, и изо всех сил потащил, пока не почувствовал, что легкие горят, словно в них впиваются мотки колючей проволоки, но ничего не произошло. Несколько призрачных конечностей срослись вместе в своего рода эктоплазменный трос. За тем из стебля проросла голова, яростно кривляясь и подмигивая - Ты все еще должен мне мою смерть,– прошипела она.
– Я достал тебе паспорт, и ты обещал!
Кроуфорд дернул снова, и, хотя усилие всхлипом вырвалось из его груди, он услышал треск разрываемых конечностей.
– Бей их, - выдохнул он Джозефине.
Джозефина взглянула на него, и в ее уцелевшем глазу мелькнуло на миг понимание; а затем она начала исступленно пинать бормочущие головы, посылая челюстные кости и пальцы медленно разлетаться через багряный свет. Она никак не могла остановиться, и пинала их, даже когда освободилась, так что Кроуфорду пришлось несколько раз дернуть ее за руку, чтобы привлечь ее внимание.
– Прекрати, черт тебя подери, - крикнул он, - Поплыли отсюда!
Но ее очки разбились, и она ничего не видела вокруг, за исключением кратких мгновений, когда воцарялась тишина, так что ему пришлось тащить ее за собой. Несколько раз они опускались вниз, и Кроуфорду приходилось отталкиваться от земли, а затем он снова тащил их туда, где остался стоять Байрон. Из ее пустой глазницы сочилась кровь, оставляя в кильватере [180] шлейф крошечных кровяных сфер, которые устремлялись к земле, словно оседающие в масле капли уксуса.
180
Кильватер - след, остающийся позади движущегося судна.
Воздух начал редеть, а небо светлело, снова становясь из оранжевого привычно голубым. Перед ними снова начала вырастать полупрозрачная фигура Джулии, и Кроуфорду пришло в голову, что так и должно было быть. Очевидно, и Фантом и сфинкс существовали лишь при определенной скорости течения времени, при которой они становились видимыми. Они проявлялись или исчезали, когда наблюдатель приближался или удалялся от определенной точки временного спектра.
Это как смотреть в телескоп, подумал он - расположенные вблизи предметы расплываются неясными очертаниями, становясь невидимыми, когда ты отводишь фокус все дальше, а затем возникают вновь, по мере того как масштаб возвращается к привычному. И этотпризрак живет лишь чуть-чуть в стороне от привычного хода вещей… в отличие от сфинкса, который был едва различим, несмотря на то, что время замедлилось настолько, что свет стал темно-красным, и мне едва хватало сил вдохнуть воздух в легкие.
Глаза призрака пылали ненавистью. Он стоял между ними и спуском с вершины - им пришлось бы пройти сквозь него, чтобы спуститься.
Сдерживаемое из последних сил отвращение к самому себе выросло стократ, но теперь он знал, что это было не его отвращение, и пытался его побороть.
– Снова призрак Августы, - сказал Байрон, прекращая грести и опускаясь на каменную поверхность.
– Нет, это не она, - устало выдохнул Кроуфорд. Его легкие были совершенно измучены и готовы застыть навечно.
– Я вижу в нем… мою мертвую жену, и одному богу известно, кого видит наша… безумная спутница. Всеэти призраки не настоящие. Тот, что прикидывался моей женой, сказал, что это яубил ее, а настоящий призрак моей жены, - с этими словами он повернулся и посмотрел в изборожденное кровавыми подтеками лицо Джозефины, - знает, что это не правда.
Байрон взглянул на него, с отчаянной надеждой.
– Правда? Тогда может быть Августа все еще жива? Если это не…
Кроуфорд кивнул и против желания вдохнул.
– Этот призрак, и те червеобразные существа, что почти добрались до этой проклятой девчонки, просто отражают нас, наше… чувство вины и страхи. И при этом невыносимо их выпячивают. Замок сфинкса… - он остановился, подыскивая слова… - охраняют кривые зеркала. Байрон, казалось, почти ему поверил - а затем призрачная женщина заговорила снова.
– Я рада, что умерла и теперь, наконец, свободна от тебя, - сказало существо, что казалось Кроуфорду Джулией. Ты меня растоптал, искромсал меня словно шелковый гобелен, из которого ты вознамерился сшить себе приятное облачение, а затем передумал и выбросил на помойку. Ты никогда не понималменя. Ты никогда никого не понимал. И поэтому всегда будешь один. Затем ее лицо переменилось, и Кроуфорд увидел собственные черты, холодно улыбающиеся с призрачного лица.
– Это единственное, что тебя заботит.
Затем внезапно это снова была Джулия, но Джулия, какой он видел ее в последний раз - окровавленной и бесформенной грудой, с торчащими наружу зазубренными костями - все еще каким-то образом стоящая прямо и взирающая на него пустыми вывалившимися глазами.
– Ну что, тебе достаточно?
– прокаркал бездонно зияющий рот.
– Или тебе еще что-то нужно от людей, которых ты якобы любишь? Позади фигуры Кроуфорд видел волны, разбивающиеся о скалы и языки пламени, с ревом вырывающиеся из-под крыши.
Байрон, по-видимому, тоже увидел что-то такое, так как его лицо внезапно стало мертвенно бледным.
– Если возможно даже такое, - прошептал он, по-видимому обращаясь Кроуфорду, - Бога и впрямь может не быть - и тогда мы сами вольны выбирать свое наказание. Он побрел через редеющий воздух, в сторону от призрака и безопасного пути вниз, к скалистому уступу, нависающему над отвесным обрывом.
Он обернулся и с непонятным выражением посмотрел на Кроуфорда.
– Не так уж это и сложно, умереть, - сказал он и нырнул в пустоту.
Следующим, что осознал Кроуфорд, было то, что он плывет вслед за Байроном, и он затуманено понимал, что поддается психически ломающему его полю горы, но также спасается бегством от невыносимой усталости, ужаса и боли, тяжким грузом навалившихся на его плечи. Он достиг не таких уж и широких границ себялюбия и теперь беспрекословно принимал на веру все, что сказал призрак.
Если я единственный, кого я люблю, отстраненно подумал он, тогда я потребую этого и от себя - и, когда мое тело превратится в разбитый, выбеленный солнцем скелет, застрявший на дне какого-нибудь Альпийского ущелья, я наконец-то освобожусь ото всех, освобожусь от Майкла Кроуфорда… и может быть, хотя бы так смогу оплатить неоплатную груду долгов перед братом и женами.