Гнёт ее заботы
Шрифт:
Шелли заметно беспокоился во время переправы из Гавра [191] в Лондон, хотя это было ничем не примечательное путешествие - единственное неудобство возникло, когда Лондонский таможенник взялся просматривать каждую страницу рукописи Байрона с третьей песнью паломничества Чайльда Гарольда, очевидно полагая, что Шелли пытается контрабандой ввезти в страну кружева, спрятанные между листами бумаги. Шелли взялся доставить рукопись Лондонскому издателю Байрона и не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось.
191
Le Havre - Гавр - город и порт на севере Франции, на побережье Ла-Манша.
Мэри помахала страницей своей рукописи в воздухе, чтобы высушить чернила. Похоже, она единственная, кого захватила задача, предложенная Байроном в тот дождливый вечер, почти шесть месяцев назад, когда она, Клэр, Полидори, Шелли и Байрон сидели в большой комнате наверху на вилле Диодати на берегу озера Леман, в тот самый вечер, когда с Шелли случился тот нервный припадок и он выбежал из комнаты.
– Я думаю, каждый из нас должен написать по страшной истории, - сказал Байрон, когда Шелли вернулся и неловкий момент миновал.
– Посмотрим, что получится вылепить из этой «глиняной особы», которая повсюду преследует нашего бедного Шелли.
Вскоре после этого ей приснился кошмар - над ее кроватью кто-то стоял, и сначала она подумала, что это был Шелли, так как этот кто-то был весьма на него похож; но это был кто-то другой, и, когда она в ужасе вскочила с кровати, существо исчезло.
Это видение легло в основу романа. Главным героем стал студент факультета естественных наук, который собрал человека из безжизненных частей, а затем с помощью научных средств сумел наделить его противоестественной жизнью.
Шелли увлекся этим рассказом и уговорил ее превратить его в роман. С его подачи, она включила в роман многие случаи из его жизни. Так история превратилась почти в биографию Шелли и летописала его страхи перед неким его двойником, ужасным близнецом, который повсюду его преследовал и намеревался убить всех, кого он любил.
Шелли даже подсказал ей имя главного героя, немецкое слово, означающее что-то вроде «камень, чья дорожная пошлина оплачена заранее». Она хотела дать ему какое-нибудь более близкое английскому уху имя, но для Шелли это казалось важным, так что она покорно назвала главного героя Франкенштейн [192] .
Действие романа разворачивалось в Швейцарии, в тех местах, где они жили вместе с Перси, а убитого монстром маленького брата главного героя, звали Вильям, как и сына Мэри и Шелли. Сферами науки, привлеченными для оживления монстра, были те, в которых неплохо разбирался Шелли. Даже книгами, которые читал монстр, были те, которые он сам читал в то время.
192
Frankenstein - Франкенштейн. Случайно или нет имя созвучно с фамилией Франкиш? Майкл Франкиш с камнем.
Под впечатлением от рассказа Шелли о том, как он ранил чудовище, вторгшееся в его дом в Шотландии в 1831, она написала эпизод, где монстр злобно смотрит сквозь окно гостиницы на своего создателя, который позднее безуспешно пытается его застрелить. Хотя тут Шелли внезапно проявил нерешительность и заставил ее опустить некоторые детали. Она не должна описывать существо, в которое стрелял Шелли - Мэри помнила набросок, который он сделал по памяти той ночью в Швейцарии, рисунок, что так напугал Клэр и Полидори - также ей почему-то не следовало упоминать о том, что Шелли потянул в боку мышцу во время той схватки, от чего под ребрами у него остался шрам.
Она надеялась, что роман опубликуют. Как бы то ни было, книга, казалось, уже исполнила свое главное предназначение, помогла вытащить на свет и развеять нелепые страхи Шелли. Он теперь был гораздо спокойнее, чем когда они вернулись в Англию, а ее роман был закончен. Временами казалось, что ей каким-то образом один за другим удалось извлечь страхи из головы Шелли и запереть их в романе.
И Шелли, очевидно, было без них много лучше.
– Может быть она осталасьтам, с Айкмэном, - пробормотал он недавно, перед тем как заснуть, и у Мэри сложилось стойкое ощущение, что это «она» относилось существу, которого он боялся.
Мэри надеялась, что худшее уже позади, и что вскоре они купят дом, в котором вырастут их дети.
Она услышала, как в соседней комнате Шелли отложил книгу и зевнул.
– Мэри, - позвал он, - где то письмо от Хукема?
Мэри положила лист бумаги и поднялась. Вопрос заставил ее слегка нахмуриться, так как хотя Хукем был издателем Шелли, письмо от него было, скорее всего, ответом на сделанный Шелли месяц назад запрос, в котором он справлялся о своей жене Харриет. Мэри была непреклонна в том, чтобы Шелли расторг брак с Харриет и женился на ней, и надеялась, что женщина не довела себя и двоих детей до такого состояния, когда Шелли придется прийти им на помощь.
– Оно на каминной полке, Перси, - осторожно сказала она. Вскоре она услышала треск вскрываемого конверта и подумала, не следует ли ей войти в гостиную и выжидательно постоять рядом, пока он читает, но затем решила, что, пожалуй, не следует выказывать беспокойство.
Она надеялась, что новости, какими бы они не были, не затащат Шелли обратно в Лондон - этот город всегда оказывал на него дурное влияние. Только вчера он вернулся из поездки в загородный дом некоего Ли Ханта, умеренно революционного поэта и редактора, и этот визит воскресил почти забытые страхи Шелли перед его сверхъестественными врагами - так как он встретил там молодого поэта, который, по его словам, был «несомненно, отмечен вниманием тех же самых допотопных демонов» от которых, по всей видимости, пытался убежать Шелли.
– Это читается в его взгляде, - сказал ей Шелли, - и еще отчетливей скользит в его стихах. И это ужасно скверно, так как он самый скромный и приветливый человек из всех, с кем мне доводилось встречаться, и лишь полтора месяца назад отпраздновал свой двадцать первый день рожденья. В нем нет ни притворства, ни развращенности, что обычно свойственны неффам. Я посоветовал ему не торопиться с публикацией его стихов; думаю, этот совет его обидел, но каждый год, что он сможет избегать внимания… определенных кругов общества… будет для него благословением.
Мэри попыталась вспомнить, как звали того молодого поэта. Она вспомнила, что Хант дал ему прозвище, к огромному недовольству Шелли, «Джанкитс» [193] .
Джон Китс, вот как его звали.
Она услышала, как Шелли сдавленно вскрикнул в соседней комнате, и, вбежав, увидела его растянувшимся на кушетке, с письмом, зажатым в руке.
– Что случилось Перси, - поспешно спросила она.
– Харриет мертва, - прошептал он.
– Мертва? Ненавидя его в этот миг, Мэри предприняла решительную попытку разделить его боль.
– Она была больна? А что с детьми?
193
Junket - сладкий творог с мускатным орехом и сливками; пирушка.