Гнёт ее заботы
Шрифт:
– А что если бы они не спали, когда он бросал монеты? Не спали, но все еще не имели глаза?
– Как раз для этого ты и прибыл в Венецию - разбудить их, пока у них нет глаза - именно на это я и намекал в письме. Что же до монеты Карло, даже и не знаю, что бы с ней случилось, если бы он бросал ее при таких обстоятельствах. Я как-то спросил его, и он пытался мне объяснить, но все, что я понял, что монета не будет даже существовать между моментом броска и ее остановкой; и место где она остановится совершенно не будет зависеть от того, как он ее бросил; даже пенни, который приземлится, не будет во всех смыслах тем же самым, который он подбросил.
Шелли задумчиво нахмурился, но через несколько мгновений неуверенно кивнул.
– Пожалуй, в этом есть какая-то нездоровая логика, - сказал он.
– Мы пытаемся вернуть определенность, предопределение;
– Ты должен помнить, что Персей позаботился о том, чтобы задавать им свои вопросы, пока они отбрасывали слепое поле, так что то, о чем он спрашивал, переставало быть невозможным.
– Я, признаться, не думал об этом, - ответил Байрон.
– Но, пожалуй, ты прав, если они не спят, но все еще слепы, тогда многое, из обычно невозможного, становится возможным в их окрестности.
– И где они сейчас, эти Грайи? Здесь в Венеции? Армянские священники рассказывали, как их пробудить?
– Я не особо уверен, как нам их разбудить, для этого нужны некие очень редкие виды топлива. Что же до Грай - ты видел двух из них час назад, на южной стороне пьяццы. Третья упала в канал, когда их пытались водрузить на место, давным-давно, в двенадцатом веке.
Шелли удивленно моргнул.
– Ты хочешь сказать эти колонны…?
– Они самые. Дож [221] , правивший в то время, Себастьяно Зиани [222] , пообещал любую поддержку и любую onesta grazia [223] тому, кто сумеет установить колонны в безопасном пленении в этом месте, на мостовой перед Дворцом Дожей [224] . Тут же сыскался парень, некий Николо иль Бараттьере [225] , который это сделал - хотя и уронил одну из колонн в канал - но затем он потребовал глаз в качестве платы. Другими словами он потребовал, чтобы неопределённость - азартная игра - была узаконена в районе площади, в фокусе внимания сестер. Дожу пришлось сдержать свое обещание, но чтобы воспрепятствовать этому, он построил неподалеку тюрьму, и между колонн начали свершаться казни. Кровь, свежепролитая кровь, очевидно, весьма хорошая замена утраченному глазу [226] . Конечно, теперь здесь уже довольно давно никого не казнят.
221
Дож - титул выборного главы Венецианской республики на протяжении более чем десяти веков, с VIII по XVIII века. Первым дожем стал Пауло Лучио Анафесто.
222
Себастьяно Дзиани (Sebastiano Ziani) - (приблизительно 1100 - 1178) - 39-й венецианский дож.
223
Onesta grazia - подобающая благодарность (итальянский).
224
Дворец Дожей (итал. Palazzo Ducale, анг. Ducal Palace).
225
Barattiere - барышник, мошенник (итальянский).
226
С этими колоннами у итальянцев с «незапамятных» времен связано одно предание-суеверие. Оно гласит, что с человеком, прошедшим между этих двух колонн, непременно случится несчастье.
Шелли упорно не желал считать все сказанное бессмыслицей.
– Но каким образом кровь помогает Грайям видеть?
Байрон развернул своего коня обратно и тронул его с места.
– Сейчас я всего лишь цитирую священников - я знаю, что ты думаешь о священниках - но они сказали, что кровь содержит… э-э, полный, всеобъемлющий план, проект человека, которому она принадлежит. Так что нет ничего…
– Так вот зачем им нужно
– Для того чтобы принять человеческий вид. Они не могут сделать этого без плана, проекта, содержащегося в крови. Если бы они пили лишь животную кровь, то могли бы превращаться только в животных.
Байрон несколько раздраженно пожал плечами.
– Может быть. В любом случае, в крови нет места изменениям - другими словами, нет никакой неопределенности. Она весьма наглядно олицетворяет собой предопределение. Семя же наоборот - олицетворение неопределенных потенциальных возможностей. Словом, если бы ты занялся с женщиной сексом прямо между колонн, они бы стыдливо потупили взор. Он расхохотался и пришпорил лошадь.
– Интересная мысль, может, стоит попробовать?
Шелли покачал головой.
– Как австрийцы могут желатьвосстановить глаз и снова ввергнуть всех в подобное животному рабство в тисках механической обусловленности.
– Ну, пожалуй, это можно понять, если вспомнить, что они предположительно доставили сюда древнего представителя правящей династии Габсбургов - этого старикана по имени Вернер, который, очевидно, провел восемь столетий в зимней спячке в Габсбургском замке в северной Швейцарии. Они хотят сохранить его живым еще несколько веков, а медицина и продлевающая жизнь магия гораздо лучше работают вблизи Грай - при условии, что они не спят и уделяют окружающему свое острое как лезвие бритвы внимание. Австрийцы, должно быть, изрядно тогда повозились, переправляя его на юг через Альпы, после того как приобрели Венецию.
– Я, - Байрон неестественно рассмеялся.
– Думаю, они везли его запакованным в лед.
Шелли пожал плечами.
– Ну хорошо. Но, возвращаясь к тому времени, когда Венеция была республикой– почему Дожихотели чтобы колонны имели глаз? Дожи всегда были врагами Габсбургов.
– Грайи, владеющие глазом, способствуют застою, Шелли, - раздраженно ответил Байрон.
– Каждыйправитель желает сохранить status quo [227] . И я не считаю, что это так уж плохо. Эти твои поля расширенных возможностейзвучат для меня словно… та безвидная тьма, что царила над бездною, прежде чем Бог изрек «Да будет свет».
227
Status quo - статус кво - существующее положение вещей (латинский).
– Может быть, так оно и есть - может быть, бог намерено ограничил нас, чтобы мы не могли стать чем угодно, всем тем, о чем не смеем даже мечтать. Религия определенно идет по его стопам. Без ее оков, человеческий род был бы свободен….
Байрон со смехом произнес - Ты ничуть не изменился Шелли. Я признаю, что со стороны природы было жестоко, позволить человеку осознавать себя. Смерти приходится разлучать каждого из нас с его воспоминаниями и всем, к чему он - хоть и без всякой для себя пользы - стремился всю жизнь. И мы постоянно живем в тени этого нестерпимого знания. Но так уж устроен этот мир - и не нужно винить в этом священников и религию. Дьявол, религия может, по крайней мере, хоть иногда, ненадолго заставить нас поверить, что наши души возвышенны, нетленны и способны к совершенствованию.
– То, что ты говоришь - наихудший пример фатализма [228] , - печально сказал Шелли.
– А то, что тыговоришь - утопия, - ответил Байрон.
Шелли все же сумел договориться с Байроном о плане действий и вместе с Клэр Клэрмонт тремя днями позже покинул Венецию. Он должен был вернуться как можно скорее со всей своей семьей: Мэри, их двух с половиной летним сыном Вильямом и двенадцатимесячной дочкой Кларой.
228
Фатализм - вера в неотвратимость судьбы. Представление о предопределенности событий в мире; в отличие от детерминизма предполагается, что человек не может повлиять на эту предопределенность.