Голова бога (Приазовский репортаж)
Шрифт:
На крыльце дома он присоединился к группе офицеров, собравшихся вокруг Николая Рязанина. Вскоре к ним приблизился растерянный слуга, сообщил:
— Там волнуются абреки. Требуют выдать генерала Рязанина. Они хотят его зарезать.
— Передайте им, — сказал Николай. — Что в их услугах нет нужды. Генерал управится сам.
Минутой позже грянул выстрел.
Расходились под утро, когда уже серел восток.
Придя на бал, незаметный словно тень, Аркадий пережил краткий взлет, между прочим, не без риска для собственной жизни.
Лишь Николай подобно победителю был шумен и великодушен.
— А Аркадий, Аркадий-то — молодец! Каков, а?… Отец! Ты должен ему оказать протекцию! С таким умом он станет непременно губернатором, а то и более — клянусь вам! Дарья, а ну целуй же спасителя братца твоего непутевого!
Дашенька подошла, и, поднявшись на цыпочки, кратко поцеловала Аркадия в щеку. Оба зарделись.
— Господа! — обращался Николай далее к своим однополчанам. — А вы чего стоите, как соляные столы? Ну-ка, обнимите меня, вашего друга! Вы думаете, я держу на вас зло? Да бросьте! Этой ночью творилось черт знает что! Я не знаю, чтоб думал я на вашем месте! Выпьем чего-то вместе, и как говориться: кто старое помянет…
Молодые офицеры действительно выпили, но как на поминках — не чокаясь.
Зевающие гости расходились. По их мнению, все дурное закончилось.
Уже около ворот городничий поймал Аркадия за руку.
— Аркаша… Ты знаешь, я всегда к тебе относился словно к сыну…
Юноша вспомнил, что о нем было сказано в комнате покойного штабс-ромистра, но промолчал. Впрочем, приготовился если не к худшему, то к неприятному. И оказался прав.
— Аркадий. Верно, об этом случае возникнут пересуды. Ты не мог бы это все описать более благопристойно. Пусть это останется в семейном кругу — заклинаю тебя моей дружбой с твоим покойным отцом!.. К тому же не знаю, как уместней это изложить из цензурных соображений.
Вечером того же дня «Листокъ» вышел со следующим сообщением.
Двойная потеря.
Ужасное происшествіе произошло въ дом нашего городничаго Рязанина. Генералъ-фельдмаршалъ Колокольцевъ, при осмотр образца варварскаго оружія смертельно ранилъ себя. Генералъ-лейтенантъ Колокольцевъ, не въ силахъ снести потерю любимаго командира, покончилъ съ собой. Всь нашъ городъ скорбитъ надъ великой потерей.
С.
Газета в городе продавалась плохо, но из Екатеринослава за эту же заметку прислали телеграфом гонорар — два гривенника.
Но все это случилось позже.
Тятя, тятя… (7-8-ое)
Генералы оказались не единственными убитыми в городе тем утром.
Сети, поставленные на Гайтан-реке чуть повыше Биржи в полном соответствии со словами Великого Поэта притащили мертвеца.
В покойном без труда опознали Ситнева, Порфирия Петровича, мещанина, увлечением которого, граничащим с безумием, была геология.
Мертвеца отнесли на один из причалов Биржы, где он пролежал почти до полудня, пока не пришел полицмейстер. Где-то за полчаса до него появился Аркадий: слухи в городе распространялись, как и надлежит слухам. Немилосердно хотелось спать после нервной ночи, но те же слухи донесли: хоть Ситнева нашли в воде, он был несомненно убит, а именно зарезан.
Когда Аркадий писал записки краеведа, так никем не напечатанные, он общался с Ситневым. Будущий покойник тогда показался юноше человеком несомненно умным и еще более несомненным занудой. Потому дальнейших бесед Аркадий избегал.
Теперь юноша жалел об этом. Разглядывая убитого, он гадал: связана ли эта смерть с остальными. Оружие шпиона убивало колющим ударом. Ситневу же перерезали горло широким, щедрым жестом. Аркадий уже, было, зевнул и собирался пойти отсыпаться, но его остановила фраза, брошенная кем-то из толпы:
— Нашел-таки свое золото…
— В каком смысле?… — спросил Аркадий, боясь спугнуть босяка-рыболова, который кусал райское яблочко.
— Так он по округе ходил, золото искал. Видать, нашел что-то… Да о его поисках все знали-то…
Крохотный огрызок полетел в воду. Волна закачала и понесла его к морю, до которого было уже недалече. Аркадий подумал, что еще бы немного, и река отволокла бы труп в море, а там, что называется: концы в воду. Тело отнесли на ледник, который для подобных случаев имелся в подвале под полицейским участком.
— Вероятно, убит в пьяной драке, — сообщил прибывший полицейский чин собравшимся зевакам.
Молчание было ему ответом. Многие, если не большинство полагали также, паче убить Порфирия Ситнева было за что. Денег он задолжал многим по всему уезду и даже за его пределами.
После отбытия полицейского наряда, обсуждение переместилось в ближайший трактир — помянуть новопреставившегося раба Божьего да и просто промочить горло. День обещался быть жарким и пыльным.
За босым рыболовом последовал и Аркадий.
В трактире застали Кондоиди, который ничего не видел, но все знал. Грек был знатоком драк и поножовщины — его самого неоднократно штопали и уж редко какая пьяная драка в городе обходилась без его участия. И, услышав об увиденной другими ранее, махнул рукой.
— Ерунда! Плюнуть и растереть! В драке, когда лицо к лицу как обычно бьют? Пыряют в живот, колют в грудь, наотмашь ножом машут. А чтоб глотку человеку перерезать — тут сподручней сзади зайти. Говорю тебе: счеты кто-то с ним свел. Карманы его, поди, выпотрошены?
Окружающие пожали плечами и притихли. Для большинства присутствующих, убийство в драке было чем-то пусть и греховным, но заурядным. Но убийство по умыслу, да еще и ради наживы — делом было гораздо более подлым, презренным.
Пиво, взятое за компанию, еще более клонило в сон. Здешняя голь кабацкая о Ситневе знала на удивление немного. Он искал не то клады, не то залежи золота, проводил время все больше за городом. Денег, чтоб угостить выпивкой остальных у Ситнева не водилось, и потому никому он любопытен не был.