Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
— Не поворачивайте голову, — тихо сказал он мадемуазель де Невер, — мы с вами на краю пропасти, одно неверное движение — и с нами кончено.
Донья Крус была вынуждена сесть подле Авроры. Ноги ее подкосились.
— Я дал бы двадцать луидоров, чтобы узнать, что он ей говорит! — воскликнул Навайль.
— Проклятье! — проговорил Ориоль. — Я начинаю думать, что… Но он ведь не дал ей никакого зелья!
— Ставлю сто пистолей на горбуна, — предложил Носе. Между тем горбун продолжал:
— Вы вовсе не грезите, Аврора, ваше сердце вас не обманывает, это я.
— Вы! — прошептала девушка. — Я не смею открыть глаза. Флор, сестра, посмотри!
Донья Крус поцеловала подругу в лоб и незаметно сказала:
— Это он!
Аврора раздвинула пальцы перед глазами и взглянула. Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, но ей удалось подавить возглас радости. Она осталась неподвижна.
— Эти люди не верят в небеса, — бросив быстрый взгляд в сторону двери, проговорил горбун, — но зато они верят в ад, поэтому их нетрудно обвести вокруг пальца, изобразив зло. Повинуйтесь, Аврора, любимая, но не сердцу, а какой-то странной притягательности, которой, по их мнению, обладает дьявол. Делайте вид, что властные движения моей руки вас зачаровывают.
Он сделал несколько пассов перед лицом Авроры, и она послушно склонилась к нему.
— Она поддается! — вскричал ошеломленный Навайль.
— Поддается! — зашептали вслед за ним все приятели. А толстяк Ориоль что есть духу бросился к балюстраде и вскричал:
— Вы пропускаете самое интересное, ваша светлость! На это стоит посмотреть, черт бы меня побрал!
Гонзаго позволил подвести себя к двери.
— Тс-с! Не спугните! — сказал кто-то, когда принц приблизился.
Ему уступили место. От изумления Гонзаго потерял дар речи. Горбун тем временем продолжал делать пассы. Очарованная Аврора все ниже наклонялась в его сторону. Горбун был прав. Те, кто не верует в Бога, часто верят во всякую чушь, пришедшую в основном из Италии — в приворотные зелья, заговоры, оккультные силы, магию. Гонзаго — вольнодумец Гонзаго! — пробормотал:
— Да он колдун!
Стоявший рядом с принцем Галунье размашисто перекрестился, а Плюмаж-младший проворчал:
— Мошенник где-то добыл жир повешенного. Да-да, битый туз, вот увидите!
— Теперь давай руку, — тихо проговорил Авроре горбун. — Медленно, очень медленно, словно невидимая сила заставляет тебя протянуть ее.
Аврора отняла руку от лица и угловатым движением опустила ее вниз. Если бы люди на галерее видели ее милую улыбку! Но им была видна лишь волнующаяся грудь, да запрокинутая голова с густыми волосами. Теперь зрители наблюдали за горбуном не без опаски.
— Ризы господни! — воскликнул Плюмаж. — Эта негодница дала ему руку!
Изумленные зрители зашумели:
— Он делает с ней, что хочет. Это какой-то дьявол!
— Гром и молния! — добавил Плюмаж, взглянув на Галунье. — Чтобы в такое поверить, нужно увидеть собственными глазами!
— А я вижу и все равно не верю, — заметил стоявший позади принца Пероль.
— Да Господь с вами! — набросились на него. — Разве такое можно отрицать!
Пероль лишь удрученно качал головой.
— Нельзя пренебрегать ничем, — вполголоса продолжал горбун, явно имевший причины рассчитывать на помощь доньи Крус. — Гонзаго и этот его проклятый фактотум уже здесь. Их тоже нужно одурачить. Когда прикоснешься пальцами к моей руке, Аврора, вздрогни и с изумлением оглядись. Отлично!
— Я играла это в Опере, в «Красавице и звере», — пожав плечами, сообщила Нивель. — Изумление у меня получалось лучше, чем у этой крошки, правда, Ориоль?
— Вы были, как всегда, очаровательны, — ответил толстяк-финансист. — Но бедняжку словно ударило, когда их руки соприкоснулись!
— Доказательство антипатии и дьявольских сил, — наставительно произнес Таранн.
Барон де Батц, желая показать свою образованность, подтвердил:
— Та, антипатия и тьяфольские сила! Вот тшорт!
— А теперь, — продолжал горбун, — повернись ко мне всем телом, но не спеши, не спеши.
Он встал и устремил на девушку властный взгляд.
— Вставай, словно автомат, — наставлял он. — Хорошо. Теперь взгляни на меня, сделай шаг и упади в мои объятия.
Аврора послушно сделала все, что нужно. Донья Крус сидела неподвижно, как статуя.
За широко распахнутой дверью раздались бурные рукоплескания.
Прелестная головка Авроры лежала на груди Эзопа II.
— Ровно пять минут по часам! — воскликнул Навайль.
— Он что, превратил очаровательную сеньориту в соляной столб? — осведомился Носе.
Толпа зрителей с гомоном вбежала в залу. Горбун сухо хихикнул и обратился к Гонзаго.
— Ваша светлость, сами видите, это было нетрудно.
— Ваша светлость, — вмешался Пероль, — в этом есть что-то непонятное. Этот бездельник, должно быть, ловкий пройдоха, не верьте ему.
— Ты боишься, что он стащит у тебя голову? — осведомился Гонзаго. Затем, повернувшись к Эзопу II, добавил: — Браво, друг мой! Мы все отдаем тебе должное!
— Она готова, ваша светлость, — ответил горбун.
— И будет такой до самой свадьбы?
— До свадьбы да, но не долее.
— За сколько продашь свой талисман, а, горбун? — воскликнул Ориоль.
— Почти даром. Но чтобы им пользоваться, нужно прикупить еще кое-что, а это станет недешево.
— Что прикупить? — удивился толстяк-финансист.
— Ум, — ответил Эзоп. — Сходите на рынок, да приценитесь, сударь мой.
Ориоль мгновенно нырнул в толпу. Раздались аплодисменты. Шуази, Носе и Навайль окружили донью Крус и принялись жадно ее расспрашивать.
— Что он говорил? По латыни? У него в руке что-нибудь было?
— Он говорил по-древнееврейски, — ответила цыганка, которая уже начала приходить в себя.
— И девушка его понимала?
— С легкостью. Он сунул руку в левый карман и вытащил оттуда что-то, напоминающее… как бы лучше это сказать?