Грани миров
Шрифт:
— У меня деньги есть, я заплачу, сколько скажешь, с какой такой радости ты мне будешь за просто так дарить?
— Считай, что в знак мужской солидарности.
Все же конопатый воркутянин не успокоился, пока взамен туалетной воды не подарил Сергею складной нож:
— Сам делал. Тут смотри-ка оно как: и нож тебе, и штопор, и вилка, вот этим гвозди дергать, а вот тут откроешь — молоток. Я ведь и сам молоток по жизни — на все руки мастер, ты не смотри, что я с бабами не спец, — конопатый ухмыльнулся и довольно потер руки. — Почему я нынче здесь без жены? Потому что меня начальство срочно в отпуск отправило. Нам на завод машину новую отбойную прислали, так я ее сразу отладил, и пошло у нашей
Сергей с облегчением проводил его глазами — больше всего на свете ему хотелось остаться одному, и ради этого не грех было пожертвовать флакончиком туалетной воды. Он лег на кровать, не зажигая света, хотя уже сгустились сумерки, и вновь начал думать, анализируя каждый момент прожитой жизни:
«Однажды я спросил у Ады, почему в нашем альбоме нет ни одной фотографии моей матери, а она что-то промямлила — вроде того, что та не любила фотографироваться, — и перевела разговор на другую тему. В анкете, где нужно было указать близких родственников, я упоминал лишь брата и сестру. В моем возрасте, конечно, смешно плакаться из-за того, что тебя в детстве оставила мать, но хотелось бы выяснить все до конца. Ада и Петя не говорили мне о ней ни хорошего, ни плохого, но, судя по письму, она была жалким и, возможно, не очень порядочным человеком, а ведь во мне ее гены».
В открытое окно подул легкий ветерок и принес сладковатый запах роз с цветочных клумб, разбитых вокруг санатория. От приторного аромата у Сергея засвербело в носу, он чихнул, и тут же в дверь энергично постучали. На пороге стояла толстая кастелянша с большой раскладушкой в руках, а позади нее смущенно топтался паренек лет четырнадцати.
— Слышу, чихаете — дома, стало быть. Добрый вечер, Сергей Эрнестович, простите, что побеспокоили. Спали? Можно, я свет включу? — бодро спросила толстуха и, не дожидаясь его разрешения, щелкнула выключателем. — У меня тут к вам просьба великая — до утра парнишку у вас пристроить. Восемь человек сейчас прибыло, не знаю, что с ними делать — должны были еще утром приехать, но поезд опоздал. Теперь старшая медсестра ушла домой, и все ключи от свободных комнат с собой забрала, — она оглянулась на широко зевавшего в это время парнишку, слегка приблизила свое лицо к Сергею и интимно пояснила: — У нас есть такая молодежь несознательная из персонала, что ищет, где с отдыхающими можно порезвиться. Поэтому, если комнаты незаняты, то старшая медсестра ключи от них вечером к себе домой забирает — чтобы никто, значит, там не пристраивался, а то главный врач потом нам выговаривает, что за порядком не следим. Уследишь за ними, как же!
— Ладно, ставьте свою раскладушку, — прервал ее Сергей, — но только до утра.
— Конечно, я утром их размещу, — обрадовалась кастелянша, а паренек, робко переступив через порог, застенчиво сказал:
— Здравствуйте.
Он тут же свернулся калачиком на раскладушке и затих — видно, сильно устал с дороги. Сергей выключил свет и тоже лег, чтобы продолжить свои размышления, но мысли в голову к нему больше не шли, и неожиданно для самого себя он заснул.
Разбудили его грохот и вспыхнувший сразу же вслед за этим свет — возвратившийся
— Мать моя, это что ж такое? Подселили, что ли?
Парнишка все также мирно спал, ровно посапывая носом. Сергей автоматически взглянул на часы — половина двенадцатого.
— Только до утра, завтра переселят, — объяснил он. — Гаси свет, разбудишь.
Шахтер скинул одежду, поворочался немного на кровати, потом тихо позвал:
— Слышь, Серега, не спишь еще?
— М-м-м, сплю, — промычал Сергей и попытался притвориться спящим, но это ему не удалось, потому что шахтера распирал безудержный восторг.
— Слушай, Аида от твоих духов вообще забалдела, так что с меня еще причитается, — в его шепоте слышался неподдельный восторг. — Слышишь, что я говорю? Слышишь, или нет?
— Угу. Аида?
— Это ее так зовут — Аида. В парке санаторном погуляли, мороженым ее угостил.
Сергей, перестав притворяться спящим, не удержался и съехидничал:
— И все? Мороженое твоя Аида, я думаю, и без духов бы съела.
— Так она замужем, оказывается, и ребенок у нее — жалко, — печально вздохнул шахтер.
— Не понял, ты что, жениться на ней собирался?
— Да я не про то, я про то, что побыть вдвоем негде.
— Проблемы тоже! Она в санатории ночует?
— Она в Евлахе живет, их на работу автобус каждый день возит. Это недалеко, я бы съездил, только ведь домой к ней никак нельзя — муж, свекровь. А парк здесь маленький, и народ везде. У подруги тоже не приткнешься — городок небольшой, все про всех знают. Раньше, Аида говорила, можно было с кастеляншей договориться и на ночь ключ от пустой комнаты взять, но теперь старшая медсестра стала ключи забирать. Аида говорит, что эта медсестра — вреднющая баба, до жути аж. Как муж ее бросил, так она за всеми высматривает, вынюхивает, покоя от нее нет.
— Лучшие блюстители нравственности получаются из старых дев и брошенных жен, — философски изрек Сергей.
— Слушай, Серега, а ты… это… Не мог бы завтра вечером на пару часиков куда-нибудь, а? Тут кинотеатр есть — там «Бродяга» идет.
— Нет, — твердо ответил Сергей, прекрасно знавший, что в таких случаях за «завтра на пару часиков» обычно следует «послезавтра на пару часиков» и так далее, а ежедневно слоняться вечерами по парку ему совершенно не улыбалось. — На меня не рассчитывай, я индийских фильмов не люблю и из дома обычно надолго не отлучаюсь. Так что поищите другое место.
— Нет, так нет, будем искать, — грустно вздохнул ничуть не обидевшийся шахтер.
Утром пришла толстая кастелянша, аккуратно сложила раскладушку и увела паренька завтракать. Когда Сергей, побрившись, появился в столовой, мальчик уже сидел за столиком у окна рядом с высокой молодой женщиной и что-то оживленно ей рассказывал. У женщины было красивое, но очень строгое лицо, и сходство ее с мальчиком сразу же бросалось в глаза, поэтому Сергей, ожидая, пока подадут завтрак, от нечего делать гадал, кем же они друг другу приходятся. Мать и сын? Но она казалась чересчур молодой для такого взрослого сына. Брат и сестра?
— Доброе утро всем, — прервала его размышления одна из дам постбальзаковского возраста, усаживаясь рядом за стол, — Сережа, почему у вас вид сегодня такой меланхолический? Как ваша печень, как вам истису? Мне кажется, на меня эта вода плохо действует — всю ночь была изжога.
— Доброе утро, гм. Да нет, я нормально, м-м-м…
«Господи, да как же ее зовут? Мое имя, главное, все уже запомнили, как им это, интересно удается? Я один, как идиот».
— А мне кажется, это после вчерашнего тюбажа, — озабоченно заявила вторая дама, опускаясь на стул и ощупывая свой бок, — лично у меня появилась боль в подреберье.