Греческая эпиграмма

Коллектив авторов

О СПАРТАНЦАХ

1

Мертвым внесли на щите Фрасибула в родную Питану. Семь от аргивских мечей ран получил он в бою. Все на груди были раны. И труп окровавленный сына Тинних-старик на костер сам положил и сказал: «Пусть малодушные плачут, тебя же без слез хороню я, Сын мой. Не только ведь мой — Лакедемона ты сын».

2

Восемь послала на битву с врагом сыновей Деменета, — Всех под одною плитой похоронить ей пришлось. И не лила она слез, сокрушаясь, а только сказала: «Этих детей своих я, Спарта, тебе родила».

ЭПИТАФИЯ ФЕСПИДУ

Я — тот Феспид, что впервые дал форму трагической

песне, Новых Харит приведя на празднество поселян В дни, когда хоры водил еще Вакх, а наградой за игры Были козел да плодов фиговых короб. Теперь Преобразуется все молодежью. Времен бесконечность Много другого внесет. Но что мое, то мое.

ЭСХИЛУ

То, что Феспид изобрел — и сельские игры, и хоры, — Все это сделал полней и совершенней Эсхил. Не были тонкой ручною работой стихи его песен, Но, как лесные ручьи, бурно стремились они. Вид изменил он и сцены самой. О, поистине был ты Кем-то из полубогов, все превозмогший певец!

СОСИФЕЮ [68]

Как охраняет один из собратьев останки Софокла В городе самом, так я, краснобородый плясун, Прах Сосифея храню. Ибо с честью, клянусь я флиунтским Хором сатиров, носил плющ [69] этот муж на себе. Он побудил и меня, уж привыкшего к новшествам разным, Родину вспомнить мою, к старому вновь возвратясь. Снова и мужеский ритм он нашел для дорической Музы, И под возвышенный тон песен охотно теперь, Тирс потрясая рукою, пляшу я в театре, который Смелою мыслью своей так обновил Сосифей.

68

«Сосифею». Могилу Софокла, вероятно, украшала статуя трагического актера (по другой версии — сатира с маской одной из героинь трагедий Софокла). Заслуга Сосифея заключается в том, что он восстановил «сатировскую драму». Поэтому на его могиле и стоит «краснобородый плясун», то есть сатир.

69

Плющ — награда победителю на драматических состязаниях.

МАХОНУ

Пыль, разносимая ветром, посей на могиле Махона Комедографа живой, любящий подвиги плющ. Не бесполезного трутня скрывает земля, но искусства Старого доблестный сын в этой могиле лежит. И говорит он: «О город Кекропа! Порой и на Ниле [70] Также приятный для Муз, пряный растет тимиан».

ЖАЛОБА АКТЕРА

Аристагор исполнял роль Галла, а я Теменидов Войнолюбивых играл, много труда приложив. Он с похвалами ушел, Гирнефо же несчастную дружным Треском кроталов, увы, зрители выгнали вон. Сгиньте в огне вы, деянья героев. Невеждам в искусстве Жавронка голос милей, чем лебединая песнь.

70

Город Кекропа — Афины. Порой и на Ниле — то есть в Александрии, где жил Махон. Эпитафия эта находилась на его могиле.

ДАМАГЕТ

ПАВШИМ АХЕЙЦАМ [71]

1

Землю отцов защищая, в лихой с этолийцами битве Пал, не успев возмужать, также и ты, о Махат. Да ведь и трудно представить себе, чтоб теперь из ахейцев Кто-нибудь, будучи храбр, дожил до белых волос.

2

Щит свой поднявши на помощь Амбракии, сын Феопомпа, Аристагор предпочел бегству постыдному смерть. Не удивляйся тому: ведь дорийскому мужу не гибель Жизни его молодой — гибель отчизны страшна.

71

«Павшим ахейцам». Автор этих двух эпиграмм был на стороне ахейцев в войне Ахейского и Этолийского союзов (220–217 гг. до н. э.).

ПОСВЯЩЕНИЕ

АРТЕМИДЕ

О Артемида, богиня, что лук и каленые стрелы Долей избрала своей, прядь завитую волос В храме твоем благовонном оставила в дар Арсиноя, Дочь Птолемея, тебе, — дивных кудрей своих прядь.

РИАН

В храме Кибелы служа, Ахрилида фригиянка часто Кудри средь ярких огней в нем распускала свои, Часто бывали слышны ее низкого голоса звуки В хоре крикливых жрецов гордой богини. Теперь, Отдых давая ретивой ноге от неистовой пляски, Волосы здесь у дверей в дар положила она.

ЮНОШЕ

Юношей славный питомник Трезена; последнего даже Меж сыновьями ее было б не грех похвалить. А красота Эмпедокла блестит между ними, как роза, Что затмевает весной все остальные цветы.

АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ

ГЕСИОДУ

В роще тенистой, в Локриде, нашедшие труп Гесиода Нимфы омыли его чистой водой родников И, схоронив его, камень воздвигли. Потом оросили Землю над ним пастухи, пасшие коз, молоком С примесью меда — за то, что, как мед, были сладостны песни Старца, который вкусил влаги парнасских ключей.

НА СМЕРТЬ КИФАРЕДА ПИЛАДА

Вся, о Пилад, по тебе, отошедшем, рыдает Эллада И коротко волоса в горе остригла себе. Сам Аполлон, ни по ком не стригущий кудрей, свои лавры Снял с головы, чтоб певца как подобает почтить. Плакали Музы; Асоп задержал свои быстрые воды, Из многочисленных уст жалобный крик услыхав. В доме же Вакха тотчас прекратилась веселая пляска, После того как в Аид ты безвозвратно ушел.

НА ФИЛИППА МАКЕДОНСКОГО

Сдаться заставил Филипп и высокие стены Макина; Зевс Олимпиец, закрой медные двери богов! Скипетр Филиппа успел подчинить себе землю и море, И остается ему путь лишь один — на Олимп.

* [72]

Без похорон и без слез, о прохожий, на этом кургане Мы, фессалийцы, лежим — три мириады борцов, — Пав от меча этолийцев или латинян, которых Тит за собою привел из Италийской земли. Тяжко Эмафии горе; а дух дерзновенный Филиппа В бегство пустился меж тем, лани проворной быстрей.

72

«Без похорон и без слез…» Речь идет о поражении Филиппа Македонского, которое он потерпел в 197 г. до н. э. в битве при Киноскефалах от римского полководца Тита Квинтия Фламинина. Число убитых македонцев («три мириады» — тридцать тысяч) несомненно преувеличено.

* [73]

Не одного лишь тебя, — и кентавра вино погубило, О Эпикрат! От вина юный наш Каллий погиб. Винным Хароном совсем уже стал одноглазый. [74] Послал бы Ты из Аида скорей кубок такой же ему.

НА ТИТА ФЛАМИНИНА

Некогда Ксеркс приводил на Элладу персидское войско, И из Италии Тит войско с собою привел. Но если первый стремился ярмо наложить на Европу, — Освободить от ярма хочет Элладу второй.

73

«Не одного лишь тебя…» Намек на схватку лапифов с кентаврами на свадьбе у лапифа Пирифоя. Упившийся кентавр Евритион пытался похитить невесту, а остальные кентавры — других женщин. Побоище окончилось поражением кентавров.

74

Одноглазый — Филипп III Македонский. Прозвище «одноглазого» дано было Филиппу I, но из этой эпиграммы Алкея можно заключить, что и Филипп III был кривым.