Греческая эпиграмма

Коллектив авторов

4

Винная чаша ликует и хвалится тем, что приникли К ней Зенофилы уста, сладкий источник речей. Чаша счастливая! Если б, сомкнув свои губы с моими, Милая разом одним выпила душу мою!

5

Спишь ты, я вижу, мой нежный цветок, Зенофила. О, если б Мог на ресницы твои Сном я бескрылым сойти! Чтобы к тебе даже тот, кто смыкает и Зевсовы очи, Не подходил, и тобой я обладал бы один.

6

Знаю! К чему твои клятвы, когда обличитель гулящих —

След благовонных мастей свеж на твоих волосах? Ночи бессонной улики — и глаз твоих взгляд утомленный, И обвитая вокруг нить на кудрях — от венка. Только что в оргии бурной измяты волос твоих пряди, Ноги не тверды твои, руки дрожат от вина… С глаз моих скройся, блудница! Пектида и треск погремушек, Вестники пира, зовут к оргии новой тебя.

7

Всем объявляю о бегстве Эрота. Вот только что, утром, Быстро с постели спорхнув, он улетел и исчез. Мальчик он, плачущий сладко, болтливый, живой и бесстрашный, Склонен к насмешкам, крылат, носит колчан за спиной. Чей он, сказать не сумею: его, шалуна, своим сыном Не признают ни Эфир, ни Океан, ни Земля, Ибо он всем и всему ненавистен. Смотрите теперь же, Не расставляет ли он где-нибудь сети для душ? Э, да ведь вот он — в засаде! Меня не обманешь. Напрасно Ты притаился, стрелок, у Зенофилы в глазах.

8

Три Хариты тройной Зенофилу венчали наградой, Ей подарили венок — тройственной прелести знак. Нежная кожа ее уж одна вызывает влеченье, Облик рождает любовь, прелестью дышат слова. Трижды будь счастлива ты, кому ложе стелила Киприда, Речи вдохнула Пифо, сладкую прелесть — Эрот.

9

Прелести дал Зенофиле Эрот, Хариты — любезность; Пафия с поясом ей власть над сердцами дала.

ЦИКАДЕ

Ты, моей ночи утеха, обманщица сердца, цикада, Муза — певица полей, лиры живой образец! Милыми лапками в такт ударяя по крылышкам звонким, Что-нибудь мне по душе нынче, цикада, сыграй, Чтобы избавить меня от ярма неусыпной заботы, Сладостным звуком во мне жажду любви обмануть; И, в благодарность за это, я дам тебе утром, цикада, Свежей чесночной травы с каплями чистой росы.

* * *

Я быстроногий, еще унесенный дитятей от груди Матери доброй моей, заяц, ушатый скакун. Нежная телом, меня на лоне вскормила с заботой Фания, вешних цветов сладкой питая едой. Я и про мать позабыл: умираю от тучного яства, И от безмерных пиров, и ненасытной души. Возле постельки меня схоронила хозяйка, чтоб на ночь Видеть соседний всегда с ложем задумчивый гроб.

ЭПИТАФИЯ ЭСИГЕНУ

Радуйся, матерь земля! И не будь тяжела Эсигену. Ведь и тебя Эсиген мало собой тяготил.

ЭПИТАФИЯ КЛЕАРИСТЕ

Горе! Не сладостный брак, но Аид, Клеариста, суровый Девственный пояс тебе хладной рукой развязал. Поздней порой у невесты, пред дверью растворчатой, флейты Сладко звучали; от них брачный покой весь гремел. Утром весь дом огласился рыданьями, и Гименея Песни веселый напев в стон обратился глухой. Факелы те же невесте у храмины брачной светили И озаряли ей путь в мрачное царство теней.

ВЕСНА

Бури

и вьюги печальной зимы с небес улетели, Вновь улыбнулась весне цветоносной румяная Ора, Мрачное поле украсилось бледно-зеленой травою, Вновь дерева, распускаясь, младыми оделись листами. Утро, питатель цветов, мураву напояет росою. Луг засмеялся угрюмый, и роза на нем заалела. Звонкой свирели в горах раздалися веселые звуки; Белое стадо козлят пастуха забавляет играньем. Вдаль по широким валам мореходец отважный понесся; Веяньем легким зефира наполнился трепетный парус. Все торжествуют на празднике гроздолюбивого Вакха, Веткой плюща и лозой виноградной власы увивая. Делом своим занялись из тельца происшедшие пчелы: [83] С дивным искусством и пламенным рвеньем в улье слепляют Белые, медом златым и душистым текущие соты. Яркие клики и песни пернатых несутся отвсюду: С волн алькионы стенанье, чирликанье ласточки с кровли, Крик лебединый с реки, соловьиные свисты из рощи. Если ж и листья приятно шумят и поля расцветают, Голос свирели в горах раздается, и резвится стадо, Вдаль мореходец плывет, Дионис заплясал от восторга, Весело птицы поют, и трудом наслаждаются пчелы, — Можно ль весною певцу удержаться от радостных песней?

83

Из тельца происшедшие пчелы. — Древние верили, что в гниющем трупе быка могут вывестись пчелы.

* * *

Сам этот жертвенный бык, замычав, о спасении молит. Этим он хочет, о Зевс, смерть от себя отвратить. Ну отпусти же, Кронид, землепашца-вола, ведь и сам ты, Бог, для Европы быком и перевозчиком был.

ОТСУТСТВУЮЩЕЙ

Вы, корабли, скороходы морские, в объятьях Борея Смело держащие путь на Геллеспонтский пролив, Если, идя мимо Коса, увидите там на прибрежье Милую Фанион, вдаль взор устремившую свой, Весть от меня, корабли, передайте, что, страстью гонимый, К ней я спешу… не в ладье, нет! Я бегу по волнам! Только скажите ей это — и тотчас же Зевс милосердный Ветром попутным начнет вам раздувать паруса.

* * *

О Мииск! В тебе пристань обрел корабль моей жизни. И последний души вздох посвящаю тебе. Юноша милый, поверь мне, клянуся твоими очами, — Светлые очи твои даже глухим говорят: Если ты взгляд отуманенный бросишь, — зима предо мною, Весело взглянешь — кругом сладкая блещет весна!

АВТОЭПИТАФИИ

1

Тир, окруженный водою, кормильцем мне был, а Гадара, Аттика Сирии, — край, где появился на свет Я, Мелеагр, порожденный Евкратом; Хариты Мениппа [84] Были на поприще Муз первые спутницы мне. Если сириец я, что же? Одна ведь у всех нас отчизна — Мир, и Хаосом одним смертные мы рождены. А написал это я на дощечке, уж будучи старым, Близким к могиле своей: старость Аиду сосед. Если ж меня, старика болтуна, ты приветствуешь, боги Да ниспошлют и тебе старость болтливую, друг!

84

Хариты Мениппа — произведения Мениппа (III в. до н. э.), автора философско-сатирических диалогов, создавшего эту форму сатиры.