Греческая эпиграмма

Коллектив авторов

* * *

Дивное лезвие, ты преисполнено счастья: Памфила Волосы срезав тобой, их посвятила богам. И не людьми изготовлено ты, но у печи Гефеста, Молот подняв золотой, с яркой повязкой своей На голове — мы здесь говорим по слову Гомера, — Сделала Прелесть сама ловкой рукою тебя.

* [138]

Гессий не умер, повержен богинею Мойрой; напротив, Сам он своею рукой Мойру низвергнул в Аид.

138

«Гессий

не умер…»Гессий, о котором идет речь в эпиграмме — египтянин, современник Паллада, находившийся на императорской службе и казненный за пристрастие к оракулам и волшебству.

* * *

Брюхо бесстыдное я пристыдил суровою речью. Мнил воздержаньем унять чрево в нелегкой борьбе; Если ж моя голова поставлена выше желудка, Разве не справиться ей с тем, что пониже ее?

* * *

Дикою грушей была я. Ты сделал меня ароматной, Ветку привив, и тебе я возвращаю твой дар.

НА ЖЕНЩИН

1 [139]

139

«На женщин» (1).За похищение огня — за то, что Прометей похитил огонь у Зевса и отдал его людям. Под облаками висела… — намек на «Илиаду» (XV, 18 сл.):

Или забыла, как с неба висела? как две навязал я На ноги наковальни, а на руки набросил златую Вервь неразрывную? (Перевел Н. Гнедич.)

Женщина — гнев божества, воздаянье злосчастное людям; За похищенье огня нам «подарили» ее. Мужа сжигает заботой и горем его иссушает, Юности тотчас она скорую старость несет. Даже и Зевс не живет без тревог с златотронною Герой: Он с олимпийских высот часто ее низвергал; Под облаками висела, качаясь: известен Гомеру Был на супругу свою Зевса великого гнев. Так никогда и не может жена не ссориться с мужем, Пусть хоть в чертоге златом с ним сочеталась она.

2

Мудрый Гомер говорил, что любая из женщин негодна: Пусть целомудренна, пусть шлюха — но пагубны все. Ведь из-за блуда Елены мужеубийство возникло, А Пенелопы была верность причиной убийств. Да, из-за женщины лишь была создана «Илиада», И «Одиссеи» виной лишь Пенелопа была.

3

Зевс отплатил огнем за огонь, дав нам в спутники женщин, Лучше бы не было их вовсе — ни жен, ни огня! Пламя хоть гасится скоро, а женщина — неугасимый, Жгучий, дающий всегда новые вспышки огонь.

4

Женщина — горечь; но есть два добрых часа в ее жизни: Брачного ложа один, смертного ложа другой.

* * *

Я продаю Каллимаха и Пиндара также, и с ними Все падежи продаю, в бедность злосчастную впав. Ибо кормилец мой — «синтаксис» весь Дорофеем разрушен; Я сомневаюсь, — найду ль завтра еду и питье? Ты же, мой друг, за меня соверши божеству приношенья, Чтобы не кончить мне жизнь в тяжких цепях нищеты.

* * *

Ты пригласил меня, ритор. Хотя опоздал я к обеду,

Честь я с собою унес, сделавшись другом твоим, Большим, чем был: не в еде для души наслажденье — в почете; Если окажешь ей честь, этим она и сыта.

* * *

Как погляжу, на свете извратилось все; Несчастным стало счастье на глазах у нас.

* * *

Тантал не ел ничего. Ведь плоды на трепещущих ветках Вверх убегали тотчас, выше его головы. Пищи лишенный, не мог он и жажду испытывать. Если б Даже и смоквы плодов спелых и сочных поел, И чернослива лесного, и яблок, — бесплотные тени Могут ли там от плодов жажду земную терпеть? Мы же едим, если нас пригласят, только пряную пищу: Перепелов и сыры, жирных соленых гусей, Дичь и телятину, — все запивая одним лишь бокалом. Значит, страдаем мы все, Тантал, не меньше тебя.

* * *

«Нет, — говорил Одиссей, — ничего драгоценней отчизны», Ибо на острове он Кирки не ел пирога. Стоило б только хоть пар от него исходящий увидеть, Даже и десять тогда он бы забыл Пенелоп.

ИПАТИИ

Когда ты предо мной и слышу речь твою, Благоговейно взор в обитель чистых звезд Я возношу, — так все в тебе, Ипатия, Небесно — и дела, и красота речей, И чистый, как звезда, науки мудрой свет.

НА СТАТУЮ ГЕРАКЛА, ОПРОКИНУТУЮ ХРИСТИАНАМИ [140]

Медного Зевсова сына, которому прежде молились, Видел поверженным я на перекрестке дорог И в изумленье сказал: «О трехлунный, защитник от бедствий, Непобедимый досель, в прахе лежишь ты теперь!» Ночью явился мне бог и в ответ произнес, улыбаясь: «Времени силу и мне, богу, пришлось испытать».

* * *

140

«На статую Геракла, опрокинутую христианами». Геракл назван трехлунным, как плод длившейся три ночи связи Зевса с Алкменой.

Коль кто-нибудь желает светлым видеть день, С тобою встретясь, светлый день узнает он. Но если он захочет в горе быть, тогда, С тобой не встретясь, черный он узнает день.

НА СТАТУИ БОГОВ, ПЕРЕНЕСЕННЫЕ ДЛЯ ХРИСТИАНСКОГО КУЛЬТА В ДОМ НЕКОЕЙ МАРИНЫ

Став христианами, боги, владельцы чертогов Олимпа, Здесь обитают теперь невредимыми, ибо отныне Не предают их огню плавильня и мех поддувальный.

* * *

Медник сделал Эрота, и сделал его наподобье Сковороды: ведь она также способна сжигать.

* * *

Право, уменье молчать у смертных — великая мудрость. Мог бы и сам Пифагор эти слова подтвердить. Зная искусство речей, других обучал он молчанью, Верное средство найдя против волнений людских.

* * *

Пей молчаливо и ешь. Ведь в страданьях не следует чревом О мертвеце горевать, — так и Гомер говорил. Даже Ниобу, двенадцать детей схоронившую сразу, Мысль о еде отвлекла от размышлений о них.