Григорий Шелихов
Шрифт:
сильных человеческий образ таких вот варнаков, может найти он,
мореход, почву и опору для своей Славороссии.
Америка - Славороссия! Его Славороссия, о ней уже говорят в
народе, к ней стремятся люди, - мельтешились в голове Шелихова
несвязные, но радостные мысли, и под разбойный присвист варнацкой
ватажки его впервые за два месяца пути охватило чувство блаженного
покоя и полной безопасности.
Наконец замелькали приземистые деревянные
Варнаки с большим бережением протащили нарты с Шелиховым по вкривь и
вкось расползающимся улицам городка. Улицы были завалены отбросами
зимнего сидения горожан по избам.
"Чего это шумуют варнаки?" - услыхав гомон человеческих голосов
на улице, с опаской думали старожилы и с ленивым любопытством
старались что-нибудь разглядеть в щель примерзнувших к подоконнику
волоковых оконцев.
– Везут на нартах чего-то, не иначе - медведя убили и к
шелиховским амбарам волокут... Продать или на водку выменять, -
уверенно рассказывали бабы, выскочившие на мороз поглядеть на
варнацкий поезд.
– Чего тащите, охотники?
– спрашивали они варнаков.
– Шелиховой Наталье медведя приволокли... Гулять у нее будем! -
отшучивались варнаки.
Наталья Алексеевна в жарко натопленной избе, распустив застежки
сарафана, кормила грудью трехмесячного сына.
– Батя летом вернется, а Ванюшка большой будет, гукнет, пузырь
выпустит и скажет: "Батя, здоров будь, батя, - шепотом занимала она
сына. - Нашего, мол, полку, батя, прибыло... Теперь втроем Америку
воевать будем... Я, Ванюшка, ты да мамонька... А мамка тебя, батя, не
пустит, а без мамки и я никуда ни ногой... Так и знай, батя!" -
теребила она пальцы на дрыгающей ножке мальца.
– Отворяй дверь, хозяюшка! - закричали под окном храпы. -
Знатного зверя мы к тебе приволокли! Хозяина доставили! Выставляй
ведро вина, не то к Растопырихе свезем и на водку обменяем! -
выкрикивали на улице варнаки, предвкушая угощение и тепло в
шелиховской избе.
Все это было так необыкновенно и неожиданно, что Наталья
Алексеевна замерла - и от страха и от радости.
– Люди! Ох, где вы, люди? Слышите, Григорий Иванович прибыл!
Встречайте!
– вскричала она не помня себя. Но так как в избе никого не
было и никто услышать ее не мог, она выскочила на крыльцо в одном
сарафане да еще и с полуголым младенцем на руках.
Варнаки толпой стояли у крыльца, топтались в снегу и толкали друг
друга, чтобы только согреться, - полуодетые и полуобутые. А над
нартами высилась мощная фигура Куча.
вынесенных в дороге лишений было неузнаваемо: заострилось, почернело,
и сверкали одни только белки глаз да зубы. В ногах индейца под
откинутыми мехами виднелось какое-то белое, испачканное кровью
пятно...
– Гришата! - кинулась к нему с младенцем Наталья Алексеевна,
скорей догадываясь, чем узнавая дорогое ей лицо. - Пу-сти-ите! -
закричала она, неистово вырываясь из чьих-то подхвативших ее крепких
рук.
– Простынешь!.. Ишь ведь как на морозище выскочила и дите
убивает!
– гудели над ней хриплые голоса варнаков.
– Иди в избу, живой
купец твой... не кричи дуром, не кусайся!.. Дракой беде не пособишь!
Кузьмина женку призови, она живо мужика твоего на ноги поставит...
Ишь, сомлела, шалая... Возьмите, братцы, у нее младенца!
Храпы ввели Наталью Алексеевну в избу. Вожак артели Хватайка
выпростал из-за пазухи своего худого азяма едва завернутое в
свивальник тельце ребенка, подошел к подвешенной у печи берестяной
люльке, положил в нее младенца, пощелкал перед его носом пальцами,
гукнул несколько раз и смущенно отошел, когда дитя заливчато
расплакалось.
Варнаки наперебой рассказывали Наталье Алексеевне о своей
недавней встрече с Кучем, на себе тащившем нарты, и о том, как они
догадались пособить ее хозяину в приключившейся с ним беде.
– Мы хозяина твоего везем, а он, чертушка крашеный, рядком бежит,
ружьем его оберегает...
Дождавшись прихода знахарки Кузьминихи, единственного лекаря на
весь Охотск, - за ней сбегал кто-то из их артели, - варнаки сочли свою
задачу выполненной и гурьбой вывалились из теплой избы в ночь на
мороз, не обмолвившись перед захлопотавшейся Натальей Алексеевной ни
единым словом о водке и горячих пельменях, которых ожидали в награду
за доставку хозяина домой.
Так мореход Шелихов, с верным Кучем, вернулся к пирогам Натальи
Алексеевны, покрыв за семьдесят дней свыше тысячи верст непроходимого
в разгаре зимы пути из Тигила в Охотск.
Глава третья
1
Старуха Кузьминиха вылечила обмороженные ноги Шелихова.
– Ламут тебя зазубринами копья и спас, - веско сказала знахарка.
– Разворотили рану, кровь из жил и сошла, не загноят ноги теперь...
Только ты уж потерпи!
Несколько дней продержала она морехода на холодной половине дома,